Последние звёзды (СИ) - Кузнецов Андрей. Страница 21

– Что-о? – одними губами вывел Мёдов.

– И Ерёменко погиб! И Вася... Все погибли!

Перебор. Мёдов прокусил губу и вскочил. Макс отпрянул, не успел, командир швырнул его наземь, придавил коленом. Потянулся за оружием, Макс ухватил руку. От возни проснулся Дима.

– Щенок! Не смеешь!

Мёдов ударил кулаком, вырвался и вскинул автомат – дулом в зубы. Сзади бросился Дима, вцепился в оружие, завалил командира в траву и слетел кубарем, получив прикладом.

– Очнулись оба? – Макс и не думал подниматься, вытирал с лица грязь.

– Сукин сын... Ай да сукин сын! – Мёдов рассмеялся, опрокинулся на спину – в лужу, автомат на замочил – привычка.

– Меры экстренного возврата к жизни пропащего командира? Хорош, Смирнов, запишу благодарность в личное дело.

Дима понял, что его не пристрелят, и шумно выдохнул, подполз на четвереньках.

– Отряд, слушай приказ: привести себя в порядок, найти место для ночёвки. Какого хрена я вас в болото завёл...

– Есть, товарищ лейтенант! – просиял Макс. – С утра поохотимся? Следы видел.

Мёдов махнул рукой, с кислой миной надел мокрую обувь. С новыми силами из топи выбрались быстро, но дальше ноги не шли, потому встали тут же.

– Здесь бы зерно сажать, – Дима дёрнул жёлтый сорняк, такие простирались до берёз.

– А ну гляди! – ткнул в них Макс. – Дым?

Не понять, уже темнеет, на сером фоне струйка дыма может и мерещиться.

– Да, как будто... – щурится Мёдов.

– Ох! – втроём одновременно.

В сумерках взлетела искра, ломанулись без команды. Макс отметил точку на компасе, поле широкое, пока дойдут, совсем стемнеет. А поле оказалось ещё и длинным. Шли по холмам, горизонт поднимался и опускался, деревья не приближались. В траве шуршало, пару раз что-то крупное, хватались за оружие. Но дошли. Отплевались полынь-травой, продрались через сучья и вышли на опушку прямо к хижинам и костру.

Дима присвистнул, Мёдов щёлкнул предохранителем.

– Идём осторожно, мало ли кто здесь.

– Запах какой, мм... – потянул носом Дима.

Дым шёл из-за домика, обошли его, увидели тушу на вертеле, уже запёкшуюся. Вокруг четверо на корточках, один проткнул мясо ножом, кивнул. Другой поднялся звать остальных и замер, из тени вышли трое в камуфляже. Местный обернулся на своих.

– Беги, скажи, еда готова. А вы подойдите, подойдите. Машина сломалась?

– Когда-то... Мы пешком. Заночевать можем?

– Конечно. Вы и к ужину поспели, – говорящий ещё раз надрезал мясо. Он казался стариком в темноте: космы волос, серая борода, сам сутулый; но голос не под стать.

Подошли жители, всего человек двадцать, на вид обычные, одежда в заплатах. В свете костра блеснули ножи, топор, у парочки за спиной ружья. Макс пихнул Мёдова, тот сам видел.

– Ну давай, пока горячее.

Седой сам ловко – в два приёма – делил мясо. Люди рассаживались неподалёку, Макс косился через плечо.

– Сейчас тарелки принесут, а то руки обожжёте и форму запачкаете.

– Ерунда, камуфляж.

Досталось всем, в тени вокруг зачавкали. У костра остался лишь седой.

– Утром уйдём, спасибо.

– Да чего там, я не гоню. Патроны есть? С охотой подмогли бы завтра, здесь оленей стая забрела – выследим.

– Мы не охотники, отец, уйдём с утра.

– Ваша воля, ваша воля... Вкусно?

Мёдов кивнул, облизался.

– Сочный зверь к вам заглянул.

Седой всплеснул руками.

– Обидеть хочешь?! Зверь везде один, а вот готовить уметь нужно.

Улыбнулись, извинились. И вроде перестали чувствовать взгляды на затылках.

– Тут же не одни олени, – заговорил Дима. – А у вас ни забора... Не боязно?

– Ночью в домах спим, не залезут, так огнём пугаем. А кто не боится, тому и забор не помеха... ружья имеются.

Сейчас бы многозначительно глянуть, но местный просто ел оленя. Он охотно рассказал о своей жизни и ничего не спросил о гостях – мудрый человек. Живут здесь выходцы из разных мест, кто заплутал, кто бежал.

– Есть и преступники, не без того, – он поднял палец.

До города ходят, но обычно незачем. Обитают в удовольствие, рыбачат. Многие вскоре прощаются: отдыхают и уходят.

– Не беда, всегда кто-нибудь заместо них остаётся. Отдыхают с полгода – год... и тоже раскланиваются. Только я с семьёй никуда не деваюсь.

– Большая семья-то? – спросил Макс.

– Хорошая, – седой задумался и перевёл тему.

Выходило, что их селение – дом отдыха для нуждающихся.

– Благодать, – потянулся Дима и зевнул.

– Давайте-ка ночёвку покажу, утомились вы.

Легли осторожно, чтобы не разбудить соседей по койкам. Ладные деревянные стены держат тепло, нагретое телами, получилось даже раздеться. За стенами слышен шелест листьев и крики ночных птиц.

– Как под Тулой, – прошептал Макс.

– Где?

Макс не ответил, ему снилась другая ночь в другой палатке, другие люди. Игорь. Когда в лесу ухнул филин, Мёдов поднялся. Тело ломит от усталости, голова не соображает, а сон всё не идёт. Он вышел, прикрыл дверь. Обошёл хижину, вдыхая полной грудью, и наткнулся на седого. Тот молча подвинулся, освобождая место на бревне, гладком, без коры.

– Думал послушать, о чём говорить будете, – он не смотрел на Мёдова, набивал искусно вырезанную трубку. – Да и не сплю я ночами.

– С утра мы уйдём, – в который раз заверил Мёдов.

Седой не ответил, чиркнул спичкой, подул – ноздри щекотнул пряный запах.

– Лепестки местные, названия не знаю, но дурманит... ах! Попробуй.

Не похоже на коноплю. Мёдов задержал дым в лёгких, выдохнул вдвое меньше. Затянулся ещё. И не успел вернуть трубку, шибануло – аж затрясло. Через секунду отпустило.

– Ох...

– Обожди, – местный хитро улыбнулся.

Дурь накрыла с ударом сердца, только теперь мягко, бережно. Шея онемела, но голова почему-то не упала. Мёдов осмотрелся, силуэты не плывут, но тень пульсирует. А в мыслях вдруг пустота как по щелчку. Щёлк, щёлк...

– Эй! – Седой похлопал в ладоши перед носом.

– Да здесь я.

– Говорю же, хороша.

– Дай ещё.

– На.

Время застыло, даже птицы смолкли. Мёдов косился на собеседника, он так и не видел его при свете. Когда разгорается огонёк в трубке, виден острый нос крючком и как будто морщины. Сознание дорисовало образ перьями на голове и краской на щеках. Индеец. Злой вождь племени людоедов. Мёдов не чувствовал тяги к болтовне – чудо-дым уже отпустил – но заговорил.

– Я устал. Это не первый отряд, что я погубил.

– Но ты ведь и спасал?

– И спасал...

– Ты не думай о былом, оно как дым, – седой выдохнул в лицо. – Было – ушло, забудь.

– О чём же думать?

– Ни о чём, послушай историю. Жил да был в степи сурок. С молодости самый зоркий и шустрый в стае, как опасность – он первым свистит и в нору. Вот и пережил отца, братьев и сестёр, завёл семью. А прыти не утратил, чуть что – всегда начеку. И вот раз опоздал со свистом, утащил орёл двух сыновей, а его не достал. Горевал, думал сурок... Сколько времени уже?

Мёдов очнулся, его усыплял голос.

– Три.

– Спать пора. Короче, хрен с ним. Не спрятался сурок, искупил, так сказать, убила его змея. Отдохнула, залезла в нору и детей порешила. Был бы жив, увёл.

– Это мораль?

– Это конец. Давай на боковую.

27

Переговоры с властями удались, как Игорь и думал. Он сразу связался с Крутовым, тот ответил сам.

– Уходят, гады! Что ты сделал?

– Развязал войну.

– Не при моём статусе спрашивать, но что теперь делать?

Игорь выждал, барабаня пальцами по столу, подумал.

– Ничего. Укрепите стены, разберитесь со всем. Будьте готовы мне помочь.

– А ты?

– Сейчас буду думать, есть одно предчувствие.

Игорь откинулся в кресле, потянулся, на лицо легла улыбка. Крутов теряет контроль, он заперт у себя и мало что может. Ничего не может. Но его хотя бы не сметут в первую очередь... Теперь Игорь цель номер один.

– Кофе есть? – это пленному связисту, свидетелю великих дел. Тот кивнул.