Битва за Курилы - Павликов Валерий. Страница 11

– Господи, вы все шутите… – Сатаров открыл папку и протянул Президенту лист бумаги. – Это отчет судмедэкспертизы. Из него следует, что трупы японцев долгое время находились глубоко под водой.

Вот это действительно была новость! Дмитрий Владимирович с удивлением посмотрел на бумагу.

– Под водой?! Как это определили?

– В крови погибших обнаружено много растворенного углекислого газа. Так происходит, когда трупы долгое время находятся под водой.

– Ну и что? Три японца утонули при подводной охоте. Из-за этого ставить на уши всю страну?

– Углекислый газ при небольшом погружении успевает удалиться из крови. Тут глубины гораздо больше, порядка нескольких сот метров.

– Но как эти трупы попали к нам?

Сатаров согласно кивнул.

– Я бы отдал годовую зарплату, чтобы узнать – как? Но боюсь, скорей всего, мы никогда не узнаем ответа. По нашим данным, в последнее время японцы вели интенсивные подводные исследования вблизи Кунашира.

Президент кивнул.

– Вы полагаете, эти трое задохнулись под водой?

– Нет. Они были убиты.

Президент поднял бровь.

– Откуда это известно?

– На телах остались ранения от металлических осколков. – Сатаров начал укладывать бумаги в папку.

– А как они оказались в наших водах?

– Я кое-что проверил в штабе ВМФ. Только один японский батискаф мог быть использован для погружения – «Юнадо-4». Тот, который брал пробы грунта и который недавно затонул в Японском море. Эта информация возвращает нас снова к трем мертвым японцам.

При слове «Юнадо» Президент насторожился.

– Что вы там сказали насчет подводного грунта?

– Как вы знаете, японцы последние три года занимаются детальной съемкой подводной поверхности Японского и Охотского морей и прилегающих проливов Лаперуза и Большого Курильского. Кроме того, – продолжил Сатаров, – месяц назад три «Юнадо» спускались на морское дно, все – в разных районах. Взяли пробы, но ни один не вернулся на базу. В ВМФ считают невероятным, чтобы скрупулезные японцы потеряли почти одновременно три своих батискафа по каким-то техническим причинам.

– Но ведь батискафы были беспилотными?

– Так было объявлено. На самом деле, похоже, у них были экипажи.

– То есть, – прервал Президент, – если согласиться с твоей гипотезой, то три тела прибыли к нам из сначала взорванного, а потом затонувшего батискафа?!

– Вполне вероятно…

Дмитрий Владимирович встал и в волнении заходил по кабинету.

– Знаешь что… – Генерал насторожился. – По этому поводу стоит выпить. Без ста граммов тут не разберешься!..

Подойдя к секретеру, Президент открыл дверцу и достал бутылку «Столичной».

– Ты считаешь, что мы должны молчать? – Он протянул наполненную рюмку Сатарову.

– Да, пожалуй, это совсем не тот случай, о котором нужно кричать, – ответил тот, принимая рюмку.

– Надо срочно приступить к поиску батискафа!

– Сделаем, – пообещал Сатаров, опрокидывая рюмку.

– Только учти, что пилоты могли катапультироваться раньше и погибнуть уже вне корабля. Судно может лежать совсем в другом месте.

Поставив опорожненную рюмку на стол, Сатаров захлопнул кейс и поднялся.

– Можно один личный вопрос, господин Президент?

– Попробуй…

– Теперь, когда мы связали все это вместе, объясните мне, почему глава государства запрещает вмешиваться спецслужбам в проблемы государственной важности?

– Хороший вопрос, Иван Васильевич. Возможно, через несколько дней мы будем знать на него ответ. Но в целом я не запрещаю. Я, кажется, ясно сказал: действуйте, и никто вас не упрекнет ни в чем.

После того как Сатаров покинул кабинет, Президент повернулся в кресле и уставился в окно – во рту было сухо, пот выступил на ладонях. Он мог держать пари, что между мертвыми японцами, подводным «Китежем», о котором сообщил незнакомец, и затонувшим «Юнадо-4» есть тесная причинно-следственная связь.

– Не понимаю. – Дроздов недовольно прокашлялся. – Как можно было упустить ее?

Он повернулся к стоявшему возле стола подполковнику. Голова Шкаликова была забинтована, и из-под бинта выглядывал клок черных волос. Разговор происходил в служебном помещении Бутовского РОВД.

– Главное, что ей удалось убежать, – сквозь плотно сжатые губы произнес Шкаликов. Его злили вопросы майора, это было очевидно. – Значит, ее можно найти.

– Вы хоть запомнили их? – пробурчал Дроздов.

Шкаликов выругался про себя. Что себе позволяет этот громила?

– Я все изложил в рапорте, – процедил он.

Дроздов с досадой махнул рукой.

– Что толку? Вам еще повезло, что не проломили голову. Это, если не ошибаюсь, у вас уже второй такой случай. Похоже, кто-то всерьез решил проверить ваш череп на прочность. Почему вы вызвали милицию?

– А кого же?

– Я же просил звонить только мне!

Бледный и растерянный подполковник стоял перед майором, не в силах ничего придумать в свое оправдание.

Выйдя из здания РОВД, бледный от ярости Дроздов направился к своей машине. Этот болван все-таки упустил девчонку, подумал он. Придется заняться этим делом самому. И начать надо с прежней работы Бармина.

12

Дроздов остановил машину возле высоких чугунных ворот и предъявил стоявшему возле сторожевой будки охраннику удостоверение. Тот внимательно сличил фамилию в удостоверении со списком, лежащим у него в папке, и кивнул другому охраннику. Железные створки ворот с лязгом раздвинулись, и Дроздов въехал на территорию ФИАНа им. Лебедева – головного института Научно-производственного объединения «Нептун».

По заасфальтированной дорожке, обсаженной низкими можжевеловыми кустами, он проехал к стоянке, на которой припарковались с десяток потрепанных иномарок. Двухэтажный центральный корпус не выделялся среди множества таких же типовых зданий.

Когда Дроздов отворил дверь, ему улыбнулась молодая худенькая девушка с погонами прапорщика внутренних войск, сидящая за столом на входе в корпус.

– Вы к Александру Аркадьевичу?

– Точно.

Она что-то набрала на клавиатуре и, взглянув на экран монитора, кивнула.

– Пройдите, пожалуйста, сюда.

Когда он прошел за стойку, она вежливо попросила открыть кейс, внимательно осмотрела содержимое, предложив расписаться в журнале, и выдала ему пластиковую карточку.

– Профессор ждет вас, Андрей Викторович. Второй этаж, комната 112.

Дроздов замялся.

– Извините, где у вас туалет?

– В конце коридора.

Поблагодарив, он пошел по коридору, в который выходило множество дверей. Войдя в кабину туалета и достав из кейса блокнотик, Дроздов быстро нанес на него схему комнат и расположение замеченных им по дороге видеокамер. Конечно, хороший оперативник никогда не доверил бы такие сведения бумаге, но сейчас он мог позволить себе это, так как через несколько дней добытая им информация все равно теряла смысл.

Выйдя из туалета, Дроздов поднялся на второй этаж. Прямо на лестничной площадке висели две бронзовые таблички. На одной из них перечислялись заслуги В.А. Глушкова в области проектирования подводных аппаратов, на другой был выгравирован текст: «Академик О.Л. Бармин (1940–1982) – основоположник советской гидрофизики».

Довольно лаконично, но надо отдать должное Бармину – сценарий, где ему отводилась роль покойника, был прописан до мелочей, – подумал Дроздов.

Профессор Минин выглядел гораздо моложе, чем можно было ожидать, знакомясь с его личным делом. Это был типичный физик – толстый и небрежно одетый. Его биография была похожа на биографию Бармина: те же блестящие успехи по физике в столичной спецшколе, несколько побед на международных олимпиадах, даже вуз они закончили один и тот же – Московский физтех, только с интервалом в два десятилетия.

– Кто? Кто рашпорядилша о проверке? – глядя поверх очков и немилосердно шепелявя, свирепо спросил он.

Дроздов неторопливо опустился в кресло. Кажется, ему здесь не рады. Что ж, это неудивительно. Кому нравится, когда его проверяют? Физики такие же люди, как все.