Солнце Ирия (СИ) - Егер Ольга Александровна. Страница 9

— Ты выгонишь меня? — испугалась девочка, быстро смекнув, чем теперь может обернуться ее вольность.

— Стоило бы! — рявкнул владарь.

— Я просто хотела сплести хорошие судьбы! — ответила в свое оправдание она и вопли зазвучали с новой силой, в более высоких тонах.

— Прекрати, сказал! — громыхнул его голос.

Элишка всхлипнула еще разок, испугавшись, что ее могут и отлупить. Мало ли на какие подвиги способен владарь в пылу гнева.

— Ты хотя бы представляешь, что могло произойти? Ты разбудила всех, хотя они должны были спать. А если бы хоть одно яйцо разбилось?!

— А если бы хоть одно яйцо разбилось?! — повторила за ним девочка, идя на поводу у любопытства.

— Те души были бы потеряны навсегда. — Словно сам испытывая боль, ответил на то хозяин птичьего рая. — И это случилось бы по твоей вине! Из-за тебя. Понимаешь?

Элишка покачала головой. Она не понимала.

— Взрослые, умирая в другом мире, больше не попадают сюда. Души детей, умирая здесь, исчезают из всех миров, без возможности родиться снова. Теперь ясно? — уточнил Квад, как никогда многословный.

— И я тоже?

— Ты не умрешь. — Коротко ответил он, немного лукавя, чтобы успокоить ребенка. — Ты попала сюда не так, как другие.

Сам, уняв гнев, сел за стол, в удобное кресло. Он мог вновь стать неразговорчивым и мрачным, однако проказливая и очень любознательная девочка не позволила. Элишка подобралась поближе, села у его ног и, заглянув в черные очи повелителя Ирия, спросила уже ровным голосочком, будто никогда не плакала и не устраивала истерик:

— А почему только нянюшка плетет судьбы?

— Потому что кто-то должен. Нити слушаются ее и сами собираются в корзине…

— То есть, те, которые я утопила, тоже вернутся? — скорее вслух подумала, чем спросила, она.

Бровь владаря дернулась вверх.

— Ой, — девочка поняла, что сболтнула лишнего, постучала ладошкой по губкам, и мигом перевела тему разговора.

— И твою судьбу она плела?

— Нет. — Владарь шумно выдохнул, все же, радуясь, что нити судеб и впрямь вернутся на свое место самостоятельно. — Мою судьбу сплели задолго до появления Пелагеи и Ирия.

— Кто?

— Тот, кто создал все миры.

— Как он выглядит? — Элишка положила голову на колени владарю и, не переставая, сыпала вопросами, а он терпеливо отвечал, будто соскучившись по долгим разговорам, словно молчал сотни лет, не имея возможности хоть с кем-то перекинуться парой словечек. Он рассказывал о том Ирие, который только-только появился, и о тех мирах, которые видел; о том, как все быстро стало меняться, и его это немного печалит, хоть он и считает перемены — поворотами к лучшему. Сам вернулся в эпоху воспоминаний, накрывших его с головой.

Когда он закончил свой рассказ, понял, что маленькая девочка, устроившая такой беспорядок и хаос в его доме, тихо и мирно спит. Квад поднял ее на руки и отнес в комнату, где положил на маленькую кроватку и бережно укрыл одеялом.

Коварные серые и черные нитки лежали в корзинке. Сухие. И определить по ним новые они или те самые, утопленные в озере, было нельзя.

— Зло возвращается! — заключила девочка, глядя, как Пелагея плетет веревочки. В новой вязке слишком уж много собралось темных нитей. — И кому достанется такая штука?

Она почему-то очень боялась, что незавидная, неказистая и скорее мрачная судьба уготована именно той душе, спящей в самом теплом и светлом яйце.

— Не знаю. — Ответила Пелагея. — Я лишь плету их. Голуби сами выбирают, какую веревочку взять.

— Вплети хоть одну белую! — умоляла девочка.

Пелагея опустила руку в корзину, и нити, будто бы прислушались к просьбам ребенка — нянюшка достала крепкую белоснежную ниточку. Улыбнулась светло.

— Крепкая вера. У этого малыша все будет хорошо. Он сам справится со всем, несмотря на все горести, которые выпадут.

Элишка была просто окрылена счастьем. Она даже бросилась в пляс вокруг кресла няни.

— Пожалуй, ты, когда попала к нам голубем, получила самую пеструю и яркую ленту! — проговорила Пелагея и осталась не услышанной, так как малышка слишком уж радовалась чужому счастью. — Чистый ребенок! — шептала нянюшка. И у нее был прекрасный повод порадоваться самой — все же нести свою ношу в компании гораздо приятнее, и дни больше не кажутся такими длинными, скучными и однообразными. Теперь все вроде как в новинку.

Повелителя, возвращающегося в башню, вполне можно было принять за черную большую тучу, неумолимо надвигающуюся, торопливую, быструю. И вся эта темная летучая громадина скользнула, уместившись в большом окне, почти до самого потолка. Но окно это располагалось вовсе не на последнем этаже, под потолком, где находились покои владаря, а на самом нижнем… прямо напротив коридора, ведущего к хранилищу. Уже скорее ведомый привычкой, бесшумно подкрался к дверям хранилища, чтобы подслушать.

Выводил мелодию тоненький голосок Элишки. Ее слушатели — спящие души, благодарно молчали, наслаждаясь песенкой, и платили мягким светом.

— Ты спишь или слушаешь меня? — заговорила девочка, прервав песню. Она остановилась около одного яйца на шестой полке. Зашептала ему. — Когда вылупишься, выбирай самую яркую и красивую веревочку! Ты непременно должен прожить жизнь полную счастья, без боли и грусти!

— Ну и ты тоже постарайся. — Обратилась она к другой душе, посчитав, что выделять любимчика некрасиво.

Потом отошла на несколько шагов назад. Поклонилась в подобие реверанса, и заявила аудитории:

— Странствующий бард, Элишка Чудесная, желает вам спокойной ночи, и отправляется отдыхать. До новых встреч! — уже стоя одной ножкой на пороге, она вдруг обернулась, чуть не позабыв оповестить: — В следующий раз я расскажу вам сказку.

Когда она вышла в коридор, то никого там не встретила. Хотя кто-то, все же, был. И прятался зачем-то в темноте, и смотрел вслед маленькой девочке, шагающей босыми ножками по черным каменным полам, и отчего-то улыбался.

А в хранилище совсем погас свет, стало темно…

И самое важное — черная башня, казалось, наконец, прогрелась теплом солнца. Согрелся каждый камешек, и каждая живущая здесь душа, даже душа владаря.

Глава 7

Пелагея кружила по комнатке, то и дело спотыкаясь об голубей, явно возомнивших себя камешками на ее пути. Каждый пернатый уже успел сорвать со стойки свою особенную веревочку, и Элишка привязала ее к лапке. Сама малышка, когда еще только увидела первого голубка, поторопилась вовремя закрыть окошко, чтобы души не разлетелись. Только потом она присела в большое кресло, боясь на кого-то ненароком наступить. Даже ноги под себя подтянула. Но шкодливые голуби, забрались даже на спинку мебели. Нянюшке пришлось браться за веник, чтобы прибрать скорлупу от яиц, из которых вылупились готовые к перерождению души. Следя за ней, и поглаживая одного из голубей, забравшихся ей на руки, Элишка задумалась:

— Матушка Пелагея, а почему замок под водой оказался?

— Эм… — задумалась нянюшка, и убедившись, что птички никуда не улетят без ее ведома, присела в соседнее кресло. — Попробую тебе объяснить. Когда-то очень давно мы жили с людьми. Все было хорошо. Пока владарь не подарил крылья Бориске… то есть Борису Васильевичу. Они часто беседовали на достаточно философские темы, и Квад посчитал его человеком чистым и добрым, потому и наградил крыльями. А Борис Васильевич… Не то, чтобы он ими сильно хвастался, просто другие стали завидовать. Тут еще вождь человеческой часто стал приходить к владарю в горы, и все просил дать крылья и остальным. Да не женщинам и детям, а именно воинам. Владарь видел его темную душу, знал зачем крылья воинам, и что одна человеческая стайка непременно нападет на другую. Вот и отказывался. Тот вождь (не знаю, как ему вообще пришла в голову такая идея) надоумил других поклоняться нашему владарю, посчитав, что простых слов и прошений мало. Не понимал, что крылья даются только достойным, тем, кто заслуживает их добрыми делами. Тот, дурачина, подумал, что нужно молиться владарю, как божеству. Вот и построил этот замок, якобы в его честь, и еще парочку. Потом и вовсе стал жертвы приносить. И не простые — фрукты, ягоды… Они клали на алтарь детей!