ZEUS. Северный клан (СИ) - Кельт Владимир. Страница 71

Отстучав на хэндкоме сообщение Вирджинии о том, что берет перерыв, Лиса поспешила к выходу.

На улице было шумно. В торговом центре полно магазинов, ателье и салонов, отовсюду слышалась музыка. Пахло ванильными булочками из соседней кондитерской, к запаху выпечки примешался тягучий аромат лилий из цветочной лавки. Сияли огнями витрины, мимо проходили люди с пухлыми пакетами в руках. Чьи-то лица светились радостью, а кто-то выглядел таким хмурым, что настроение портилось окончательно.

В глянцевом стекле витрины Лиса увидела собственное отражение и непроизвольно отшатнулась ‒ столь чужой показалась девушка. На незнакомке была надета строгая черная юбка с высоким разрезом и красная кружевная блузка, под которой без труда угадывалось белье из «Грез». Волосы цвета вороньего крыла собраны в тугой пучок, ярко-накрашенных губ касалась фальшивая улыбка. Все, что осталось от Василисы де Воль ‒ это полные тоски изумрудные глаза.

Влившись в поток прохожих, Лиса побрела к будке-кафетерию. Автомат списал со счета мелочь; автоповар зажужжал, готовя ароматный напиток. Пустым взглядом Лиса следила за тем, как тонкие механические лапы колдуют над кофе.

Неожиданно за спиной послышался грубый голос:

‒ Не оборачивайся. Он хочет встретиться. Отель «Остин», номер двести три, сегодня вечером в десять. Посторонние не должны тебя видеть.

Лиса опешила. Сообщения от связного ждала только послезавтра. Должно быть, что-то изменилось. Что-то важное.

Комната на улице Спэрроу Драйв обходилась Лисе недешево, благо расходы оплачивало Сопротивление. Заработанных в салоне денег тоже хватило бы, но они разлетались на дорогие наряды, модную обувь и украшения, которых требовали образ и легенда. «В тебе нет шика, ‒ говорил дядя Марк, ‒ нужно над этим поработать. Стиль, манеры. Дочка, иногда мне кажется, что ты воспитывалась в стае диких кошек. Отбрось гордость и принципы, стань умнее, постарайся хотя бы немного походить на свою мать. Ведь Рэйчел была… ‒ и тут он тяжело вздыхал, снимал очки и протирал краем рубашки. А потом, будто очнувшись, продолжал: ‒ Это важно для дела. Важно для будущего станции Ориваль и Сопротивления». Лиса не понимала, зачем это нужно. Не знай она Марка Полянского, то решила бы, что он пытается продать ее подороже. Но дядя видел рядом с ней только Вакарая Мехди, о чем не забывал напоминать сто раз на дню. Поэтому истинный смысл слов ускользал.

Выйдя из подъезда, Лиса окунулась в холодную темноту зимней ночи. Она шла по запорошенному снегом тротуару, натянув вязаную шапку почти на глаза. Объемный шарф прятал лицо и собранные в хвост волосы. Снежинки танцевали в свете уличных фонарей и ложились на серое пальто; падали на такую же серую брусчатку. Аэрокар Лиса оставила. Лучший способ оставаться незаметной ‒ отказаться от машины, карт, счетов и даже связи; платить только наличными, в кармане таскать глушилку. Одеваться так, чтобы тебя принимали за безликое «ничего», чтобы не могли определить возраст и даже пол.

В холле отеля «Остин» никто не обратил внимания на посетительницу в бесформенном пальто, которая тут же скользнула в дверь с надписью «служебный вход». Стянув одежду, Лиса скомкала вещи и сунула в пакет, после чего спрятала под тумбой. В шкафчике обнаружилась униформа горничной. Весьма кстати. Схватив стопку пахнущих лавандой полотенец, Лиса положила их на тележку и покатила к лифту.

У двери номера 203 стояли двое в черных костюмах ‒ охрана. Типичные бугаи с каменными лицами и квадратными челюстями. Заслышав шаги, они напряглись, сразу подобрались. Но поняв, что это всего лишь обслуга, приняли относительно расслабленные позы.

‒ Уборку не заказывали, ‒ громыхнул верзила, глядя на Лису сверху вниз.

‒ В номере случайно разбили бутылку «Надежды», ‒ ответила она, ввернув кодовую фразу. Дверь распахнулась.

Он стоял у окна и даже не обернулся на звук шагов и тихий скрип колес тележки. Лиса хорошо могла представить холеное веснушчатое лицо, выражающее глубокую задумчивость. Прежде они никогда не встречались, но этот человек знаком каждому в ОСП.

‒ Вас никто не видел? ‒ обернулся Тарковский. Он оказался таким же, как на экране: воплощение бюрократического шика, идеален от кончиков каштановых волос, до подошв дорогих туфель.

‒ Перед отелем полно журналистов, но в мою сторону даже не глянули. Ждут кого-то поинтереснее горничной, ‒ ответила Лиса.

‒ Проклятые стервятники, ‒ усмехнулся Тарковский, стянул пиджак и повесил на спинку кресла. ‒ К сожалению, приходится терпеть. Пока я кандидат на пост советника жизнь превращается в открытую книгу для народа. Нельзя запачкать ни единой страницы.

Лисе так и хотелось спросить: «А что потом? Что будет со страницами, когда агенты Сопротивления приведут к власти? Захочется ли заляпать их грязью или кровью?». Но она промолчала, нет права спрашивать.

Все же Тарковский уловил во взгляде вопрос.

‒ Я позвал вас не просто так, госпожа де Воль. Хочу поговорить откровенно и понять, готовы ли вы к тому, что предстоит. Полянский возлагает на вас и Вакарая большие надежды, и если в господине Мехди я уверен, то с вами… как бы правильнее выразиться… ‒ он оценивающе смотрел на Лису, буквально прожигал взглядом, а пауза была всего лишь декорацией.

Тарковский подошел ближе. От него так и веяло темной энергией, но поток был каким-то странным, ледяным. А ведь он не эспиритуал. Откуда энергия?

Под пристальным взглядом сделалось не по себе, хотелось поежиться, но Лиса стерпела. Ни на секунду не отвела глаз.

Осторожно, словно берет бабочку за крылья, он взял ее за подбородок и заставил повернуть голову вправо.

‒ Идеально, ‒ резюмировал Тарковский. ‒ В пол-оборота вы ее точная копия. Накинуть возраст, немного пластической хирургии, коррекция голоса, и никто не отличит. Правда, Рэйчел?

Лиса сглотнула подкативший к горлу ком. Она вдруг почувствовала, что задыхается, будто ее выбросило в вакуум ‒ холодный, злой.

Голос предательски дрогнул:

‒ Вы хотите выдать меня за нее?

‒ Была такая мысль, ‒ ответил Тарковский тоном, которым обычно говорят о погоде. ‒ Но мы отказались от этой идеи. Рэйчел де Воль ‒ символ борьбы, несломленного духа и надежды. Воскресив ее, мы бы лишили людей иконы, ведь куда проще поклоняться мертвому идеалу, а с живых иной спрос.

Теперь Лиса поняла, о чем речь, и адресовала Тарковскому колкую улыбку. Уверенность вернулась.

‒ Так понимаю, спрашивать будут с меня, ‒ сказала Лиса. ‒ Чего конкретно от меня ждете?

‒ Силы духа. Сейчас я работаю над тем, чтобы обелить Рэйчел. Хочу добиться отмены всех вынесенных ей обвинений и получить разрешение на работу с ее научными трудами. Ими займетесь вы. Некогда потерянная дочь, которая пошла по стопам матери. Феникс сгорел в огне и возродился в ином обличии. Вам придется всерьез заняться работой: устроитесь преподавателем парапсихологии в академии Психеи, защитите докторскую, возможно, со временем станете ректором. Придется общаться с магистрами Ордена, играть в инквизиторские игры и заниматься политикой. Делать все, что скажу.

‒ Стать марионеткой?

‒ Партнером, ‒ поправил Тарковский и ласково улыбнулся. Лиса не приняла эмоции за чистую монету, такой же улыбкой он может улыбаться на ее похоронах. ‒ Василиса, я мог бы скроить десяток кукол по образу и подобию Рэйчел, и все они были бы куда опытнее и жестче вас. Но дело не в этом.

‒ Дело в моем даре, ‒ смекнула Лиса.

‒ Именно. Без него театр так и останется театром, а люди быстро чуют фальшь. Ваш дар ‒ уникален. Вы единственная в ОСП обладаете способностью к пирокинезу, а Владычица Ваеты научила вас еще одному фокусу. Огонь и вода ‒ доказательство теории многогранности, над которой работала Рэйчел. С вашей помощью я хочу изменить мир, уничтожить Инквизицию, сделать эспиритуалов и чистых равными. А дальше… Кто знает? Может, следующим советником станет именно эсприритуал? Вы мне нужны, Василиса, ‒ он снова обжег взглядом. ‒ Но то, что вижу сейчас меня не устраивает. Вы слабы, не сделаете то, что делала для Сопротивления Рэйчел. Сломаетесь еще на старте.