Главные вопросы жизни. Универсальные правила - Курпатов Андрей. Страница 10
Каким брак был лет двадцать-двадцать пять тому назад? Мой папа, например, когда делал предложение маме, сформулировал его следующим образом: «Как ты насчет того, чтобы создать новую ячейку общества?» Разумеется, это только оборот речи, кажется, что простая формальность. Но давайте задумаемся, что за ним – за этим «оборотом» – стоит? Совершенно особое отношение не только к себе и партнеру, но прежде всего к обществу, которое конституирует эту связь между мужчиной и женщиной. Общество не только узаконивает их связь официальной регистрацией брака, но и определяет роль и место появившейся «ячейки» в своей структуре, присваивая ей определенные права, обязанности, статус, ответственность и так далее. Причем не общество это делает. Это делают сами люди, движимые тем императивом, который в них это общество укоренило.
А что сейчас такое – «брак»? Мы его «для кого-то» заключаем? Или уже только для самих себя? Только для самих себя. Современный мужчина, надумавший наконец вступить в брак, решает это для самого себя. Современная женщина, получившая наконец заветное приглашение, решает это для самой себя. Общество и государство лишь формально фиксируют их отношения. Точнее, молодожены не воспринимают больше свое решение как «социальный», «прогосударственный» акт.
Заключение брака стало для людей теперь личным актом, личным выбором, личным событием, фактом, как говорится, личной биографии. А потому с такой легкостью и в таких безумных количествах происходят разводы, процветают внебрачные связи, пышным цветом растет двоеженство (когда мужчина живет на две семьи).
Брак настолько перестал быть существенным социальным институтом, что даже формат «любовницы», «любовника» вышел из употребления. Люди не говорят сейчас: «У меня появилась любовница», «Я тайно встречаюсь с любовником». Нет, они говорят: «Я встречаюсь с женатым мужчиной», «Моя партнерша официально замужем». В период моей работы на кризисном отделении Клиники неврозов им. И. П. Павлова чуть не в половине случаев в графе «семейное положение» амбулаторной карты значилось – «формально замужем». Попытайся здраво кому-нибудь объяснить, что это значит – «формально замужем»… Ничего ведь не получится.
«Любовницы» и «любовники» были всегда, но был и «брак». Поэтому, даже если на каком-то уровне существование любовницы (любовника) обществом допускалось, брак все равно стоял превыше всего и определял роли участников соответствующей драмы. А потому измена была событием, неким актом.
Так что в процессе измены психологически, вольно или невольно, страдали обе стороны – и изменяющая, и та, которой изменяли. И это, безусловно, было фактором, психологически скрепляющим брак, делающим для конкретного человека «добросовестное» пребывание в браке более психологически ценным, более позитивным явлением. А сейчас – нет. Страдает только тот, кто оказался выброшен на обочину, – страдает, терпит, боится сопротивляться происходящему, смиряется. А изменяющий угрызениями совести почти уже не мучается и под осуждающие взгляды окружающих не попадает. Свобода! И пошло-поехало…
Какое отношение к этому имеет смена ценностей в обществе? Тут все очень просто… Государство отступилось от брака, а ценность «свободы», в том числе и половой свободы, мы приняли быстро и без особых дебатов. В результате брак (подразумевающий супружескую верность) потерял статус «священной коровы». Не могу сказать, плохо это или хорошо, что так случилось. Не мое это дело – высказывать подобного рода суждения… Но я знаю, что в этой ситуации действительно плохо. Плохо то, что сексуальную свободу мы восприняли как ценность, а вот о ценности человеческой жизни не подумали.
Причем речь идет именно о жизни, а не о биологическом существовании. А ценность человеческой жизни в истинном значении этого слова – это не только ценность жизни как таковой, но и то, как человек живет. Иными словами, речь идет о ценности качества человеческой жизни, о ценности внутреннего мира другого человека, значимости его чувств и переживаний. Но это у нас как-то не закрепилось…
Секс – закрепился, а ответственность перед другим человеком – нет. И не возникло естественного противовеса ценности сексуальной свободы. В результате брак перестал быть общественно-ценным (мы ни на кого не оглядываемся – хотим и женимся, хотим и разводимся, а хотим – вообще в «гражданском браке» живем, в «гостевом браке» или «свингерами»), сексуальная свобода пошла «в разгуляево», а то, что кому-то больно, потому что ему изменяют, – на это нам наплевать. Тут, в этом пункте, у нас в мозгу ничего не ёкает. Мол, перетопчется.
Вот и разговор о ценностях. Начинаем с общего, а приходим к частному – к конкретному человеку. Именно он в результате всех этих трансформаций страдает, и страдает по-настоящему, без дураков.
В общем, сексуальная революция в каких-то очень непонятных формах и видах в России случилась (можно нас с этим «поздравить»), но при этом здорового представления о том, что такое брак и как нужно к нему подходить, – пока у нас не сложилось.
Для нас брак – это по-прежнему все та же языческая фата, лимузин как демонстрация купеческой роскоши и застолье с массовиком-затейником из времен советской юности. А то, что брак – это ответственное партнерство двух взрослых людей, – это у нас в головах пока как-то не отложилось. «Я в брак уже сходил – ничего интересного», «замуж выскочила и обратно», «сошлись да разбежались» – вот и весь брак, прости господи.
Когда одну из моих книг переводили на шведский язык, обсуждались и другие мои книги – «Как пережить развод?», «Секс большого города с доктором Курпатовым». Я сказал, что они не подойдут для этой аудитории, но переводчица потом несколько раз перезванивала и взволнованно сообщала: «Вы знаете, а у нас ведь тоже очень много разных психологических проблем, у нас тоже женщине очень сложно выйти замуж». Нет, не «тоже»! Там другие причины, совершенно! Потому что там совершенно иное представление о том, что такое брак, семья. И это отношение к браку формировалось долго, на фоне весьма определенных экономических и других обстоятельств. Другая история!
Развод в какой-нибудь западноевропейской державе – это же не просто событие, это гигантское событие! Если мужчина инициировал развод, он потом по гроб жизни своей бывшей жене обязан – там какие-то страховки, раздел имущества, пенсии и так далее. Конец света! И они очень серьезно подходят к этому. И тут дело не в юридических особенностях. Просто есть ценность человеческой жизни, ценность ее качества, чувств человеческих, а потому, если ты нарушил обещание, то закон, соответственно, принуждает тебя компенсировать нанесенный человеку ущерб. И это уже психология. Так что, если я гражданин, например, ФРГ и строю семью, я это делаю основательно, а не для того, чтобы иметь на стороне любовницу. А если я американец, то для меня брак и вовсе – коммерческое предприятие (в смысле ответственности, распределения обязанностей, кредитной платежеспособности и так далее). Я заключаю брачный контракт не для того, чтобы отправляться «налево» и получать за это штраф…
Так что сексуальная свобода может быть – пожалуйста, но она должна быть как-то компенсирована, уравновешена, введена в рамки. Она не может быть – «одной только сексуальной свободой, и только». Ценности не существуют сами по себе, в отрыве от людей и их психологии, и каждая из них не существует отдельно от других ценностей. Они все взаимосвязаны, и эта взаимосвязь должна отстроиться, выстроиться, гармонизироваться. За десятилетие этого не происходит. На это нужны поколения.
Сейчас положение немца или американца может показаться нам ужасным – «Боже мой, никакого права „налево“!» Но ничего ужасного в этом нет: если ты внутри этой культуры, то ты и чувствуешь по-другому, учитывая все составляющие, все нюансы, все моменты.