Руки моей не отпускай - Алюшина Татьяна. Страница 13
– Очень надеюсь, что она все-таки не ангел, – усмехнулся Василий и зашелся в приступе кашля.
– Ох ты ж господи! – засуетилась вокруг него Вера Павловна. Но он отмахнулся: не надо, справлюсь, мол.
Прокашлялся, отдышался после приступа и посмотрел на верную помощницу.
– И главное, – поделилась та своими размышлениями, – лицо у нее такое знакомое. Ну очень знакомое, но я никак не могу вспомнить, на кого же она похожа. Или кого напоминает так сильно.
– Вот найду ее, тогда и спросите, – улыбнулся ей Ярославцев.
В нем жило теперь иное понимание и восприятие мироустройства, жизни, случайностей, которых на самом деле не бывает, иное осознание и знание законов жизни, все то, что даровано было ему постичь, понять и почувствовать в том бело-жемчужном измерении. И теперь Ярославцев испытывал спокойную глубокую уверенность, что непременно отыщет девушку с прекрасным именем Ася, где бы она ни находилась, просто потому, что не могло быть по-другому.
Отыщет, чего бы это ему ни стоило и сколько бы времени и сил ни потребовало.
Похвальная, кто бы спорил, уверенность, и цель весьма благородная, но чтобы приступить к реализации поставленной задачи, для начала неплохо было бы как минимум выйти из больницы, а как максимум полностью выздороветь.
Что ж, у него имелся более чем весомый стимул, то есть серьезная мотивация, – вперед и с песней, как говорится, и все вам в помощь.
И Василий сосредоточился на этой основной задаче с максимальной серьезностью. Он добросовестно выполнял все рекомендации врачей, а сверх них, досконально изучив сведения о своей болезни, измучив докторов бесконечными расспросами и уточнениями, выработал план дополнительных мер для быстрейшего выздоровления. Нагрузил родителей и Веру Павловну различными заданиями и поручениями и включил в свой процесс исцеления массаж, для чего был найден и за очень нехилый гонорар привезен отцом из Москвы специалист. Василий и рекомендациями народной медицины не гнушался, и делал специальную зарядку, разработанную для него лично тем же массажистом, и изменил рацион и режим питания.
Лечащий врач Ярославцева был настроен весьма скептически и не очень доволен такой активной самодеятельностью пациента, но не запрещал и препоны не ставил, поскольку все эти занятия и процедуры более-менее укладывались в рамки медицинских предписаний при подобного рода заболеваниях и были направлены на укрепление ослабленного организма. Даже против народной медицины не возражал и против того же мумиё, доставленного с Памира отцовским приятелем. Но иронично посмеивался, повторяя Василию непреложную заповедь:
– Чем бы больной ни занимался, лишь бы себе не вредил и не беспокоил своего врача.
А Ярославцев и не беспокоил, но сила его намерений была такова, что через десять дней он настойчиво и уверенно попросился на выписку. Врач предположил, что у больного, видимо, снова начался бред или он как лечащий врач упустил нечто важное и в больном просматривается какая-то явная медицинская недообследованность психического рода.
На что Василий предложил ему проверить еще раз все свои показатели, анализы и данные. Доктор согласился, собираясь назидательно разъяснить беспокойному пациенту, в каком тот находится состоянии и сколько ему еще предстоит провести времени на больничной койке, чтобы вылечить только первый, острый период болезни, не говоря уже про восстанавливающий этап.
Но в результате проведенных исследований вынужден был удивленно развести руками, собрать консилиум, хором подтвердивший полученные результаты, и поставить свою подпись под эпикризом в истории болезни, в котором значилось: «Самопроизвольное улучшение», на словах добавив:
– Необъяснимое.
Но улучшение улучшением, а до полного восстановления и выздоровления было еще далеко, и Василий, отдававший себе в этом отчет и вполне реально смотрящий на состояние своего здоровья, продолжил курс терапии теперь уже дома, в Снегирях, параллельно занявшись обдумыванием мероприятий, направленных на розыск загадочной девушки Аси.
– Ну что? – спросил отец, входя в кабинет к Василию.
Они с мамой пробыли рядом с сыном все двенадцать дней, сняв номер в ближайшей гостинице и дежуря по очереди, а Веру Павловну возили из Снегирей на «Ниве» то Миша, то Петр Романович. Та приносила с собой термосы и кастрюльки с домашней кулинарией, что тоже в немалой степени поспособствовало ускоренному процессу выздоровления.
После выписки мама вернулась в Москву по делам и семейным заботам, а отец остался с сыном на какое-то время, пока тот окончательно не окрепнет. Так решили на семейном совете. Василий не возражал, даже радовался и приветствовал такое решение: родителей своих он любил и почитал. А отец всю жизнь был для него авторитетом и примером, наставником в подростковом и младенческом возрасте и крепким другом во взрослой, осознанной жизни.
– Продумываешь стратегию? – спросил Степан Юрьевич, подойдя к столу, за которым сидел сын. Положив ему ладонь на плечо, отец чуть наклонился и пробежал глазами по записям на листах.
– Да. Вот порасспрашивал подробней Веру Палну и выяснил интересный факт. Оказывается, Ася, обнаружив меня в машине, сразу же вызвала «Скорую помощь», но проехать сюда они уже не могли. Заявку ее приняли, а на следующий день удалили, поскольку она не перезвонила и не подтвердила вызов. Вот я и думаю, надо бы в эту диспетчерскую наведаться и узнать, может, у них сохраняются даже удаленные записи. Наверняка же она представилась, да и номер ее телефона определился.
– Ты настолько серьезно намерен ее отыскать? – осторожно спросил Степан Юрьевич.
– Да, – коротко подтвердил Василий.
– Только чтобы поблагодарить?
– Да нет, бать, – чуть усмехнулся Василий. – Тут другое.
Еще ни разу с того момента, когда родители примчались в больницу через снежные заторы, аварии и черт-те что, творившееся в тот день на дорогах после бурана, и узнали от Веры Павловны историю его заболевания и чудесного спасения, он не разговаривал с ними о девушке Асе. То есть, понятное дело, о девушке они говорили, и неоднократно, и обсуждали ее чудесное своевременное появление, но исключительно в том ключе, что она спасла Василия. Они говорили и о том, как она почти по-английски исчезла, и теперь неизвестно, где ее искать, чтобы поблагодарить, как полагается, как должно любым нормальным людям.
Но о том, что у сына есть какое-то особое отношение к девушке Асе, какие-то особые планы на встречу с ней, родители с Василием не беседовали, а он не демонстрировал этой своей непростой заинтересованности.
– Ты садись, бать, – спохватился Василий, поднимаясь из-за стола и кивая на кресла у журнального столика.
Сели. Помолчали. Василий посмотрел за окно задумчивым, невидящим взглядом, оторвался от пустого созерцания, перевел взгляд на отца.
– Я не рассказывал вам, не хотел маму лишний раз тревожить, – начал он свое объяснение, – но в какой-то момент, видимо, когда мне совсем уж полные кранты пришли, мое сознание словно выбросило меня в некое светлое пространство. И я увидел там бабулю.
– Маму? – уточнил Степан Юрьевич.
– Да, – кивнул сын, – бабушку Лизу. Она сказала, что вообще-то мне не время, но если я хочу, то могу здесь остаться. – И, помолчав пару мгновений, посмотрел отцу в глаза и честно признался: – Остаться очень хотелось. Очень. Там… не объяснить, – выдохнул он коротко. – Сказать, что хорошо, это вообще ни о чем. Это такое состояние… – пытался подыскать он правильные слова, помогая себе жестами, – какое-то иное сознание, испытываешь такой невероятный восторг, чувствуешь полную свободу… Да не имеет значения. Главное, что мне не хотелось возвращаться. И вдруг я увидел там эту девушку. – Он снова замолчал, задумался, посмотрел в окно.
Отец не торопил, не задавал наводящих вопросов, но несколько напряженно ждал, когда сын продолжит свой рассказ.
– Я понял, – вздохнув, повернул голову Василий, возвращаясь в разговор, – что она не там, не среди умерших. А еще понял, что она моя и я должен ее найти и обязательно встретиться с ней. И бабушка сказала: «Молодец, что так решил, иди к своей родной душе». И я стал возвращаться. Но в какой-то момент почувствовал, что нет больше сил совсем, не выдержу, так меня пекло всего, и вдруг услышал ее голос. И пошел, рванул на этот голос, и сразу стало легче. А потом я ее увидел, обнял, и теперь уже совершенно определенно знал, что не помру, выживу. – Он посмотрел в лицо отца и спросил: – Ты считаешь, что это бред воспаленного сознания?