Глядящие из темноты - Голицын Максим. Страница 18

В лиловой предрассветной мгле они молча пересекли скальное ущелье; солнце вставало у них за спиной, заставляя туман, лежащий в низине, вспыхивать желтым и красным, точно где-то в самом сердце клубящегося морока горел скрытый костер.

Сейчас, вдали от мрачного лабиринта штолен, ночные приключения показались Леону нереальными — сон во сне… человек наделен воображением, и возможно, именно это и делает его человеком, но как отличить действительность от вымысла, от наваждения — такого яркого, что его можно принять за действительность? Там, в темноте и давящей тишине тупиков и переходов, среди молчаливых горных пород, не строит ли разум на основе недостаточной информации иллюзорные картины — чтобы потом принять их за достоверные? И что видела Сорейль? Как проверить, чье воображение оказалось ближе к реальности — какой бы невероятной эта реальность ни была?

— Остановимся здесь, сударь? — спросил Айльф.

Он кивнул и натянул повод, придерживая лошадь.

Берг осторожно покрутил шеей, натертой жестким церемониальным воротником. Ему было слегка не по себе — терранский амбассадор работает в одиночку лишь в исключительных случаях. Быть может, хотя он сам и отказывался себе в этом признаваться, он просто привязался к своему простодушному и несколько восторженному напарнику, единственной живой душе, связывавшей его с далекой Землей — в этом огромном зале, в городе, графстве, да и на всей планете.

В зале было полным-полно народу, но, в отличие от давешнего празднества, здесь царила напряженная тишина. Обычай не велел излишне бурно проявлять свои чувства, и разряженные люди, сгрудившись на фоне не менее пестрых гобеленов, тихонько переговаривались между собой.

Берг стоял далеко не в первом ряду.

«Это и понятно, — говорил он сам себе, — первоначальное любопытство, вызванное появлением в Солере амбассадоров неведомой страны, потихоньку начало угасать; точь-в-точь как пламя сверхновой, неразличимое в закатном свете. Послы неведомой Терры (а следовательно, и сама Терра) оказались людьми достойными, но явно безвредными — от неведомой Терры не исходило угрозы, которая заставила бы, по крайней мере, считаться с ее представителями. Выгод же особых тоже пока не предвиделось — тем более что лордов Солера теперь беспокоили совсем иные, насущные дела… Сам же по себе посол не настолько важная птица, чтобы торчать в первом ряду дворцовых церемоний. Хотя нет, — подумал Берг, — вот этот-то в первых рядах».

В первых рядах располагался посол Ретры Эрмольд, прикрываемый со спины секретарем. «Оно и понятно, — уныло подумал Берг, — Терра-то невесть где, а могущественная Ретра — вот она, на расстоянии нескольких дней пути…»

«Не земля, — подумал Берг, — лоскутное одеяло». Когда-то в Срединных землях было несколько независимых государств, яростно сражавшихся друг с другом за господство на материке. Пока Ганед-Основатель, прекрасный стратег и отважный воин, возвысившись, как это обычно бывает, из какой-то боковой ветви (и то сомнительно) правящей династии, не перерезал тех, кто стоял у него на пути, не сел на трон Западного королевства и, буквально за полтора десятка лет, не прибрал под свою руку все мало-мальски достойные внимания графства. Его наследник, Ганед Второй, Продолжатель, достойно продолжил дело отца, и вскоре все Срединные земли стали одним, единым королевством со столицей в Ретре. Яростные битвы (вот когда были проложены военные дороги) постепенно сменились затишьем, сонной одурью, какой-то из наследников династии еще попробовал было отправить войска на завоевание Восточных побережий, но там, на восточных рубежах империи, творилось черт знает что, войско, так и не встретившее достойного сопротивления, поглотила пустыня, вернулись назад единицы, и никаких новых попыток освоения местной ойкумены больше так и не предпринималось.

А всего три поколения назад Ганед очередной — Утешитель, собрав держателей крупных графств и княжеств, объявил о самонизложении. Страна не нуждается в монаршей власти — заявил он, распустил двор и удалился в монастырь в далеких Соколиных горах, не оставив наследника. Претендентов на трон династии Ганедов не нашлось — все держатели графств и княжеств, крохотных, как земное Монако, видимо, прекрасно чувствовали себя в своих родовых гнездах… Пассионарный импульс нации иссяк… по крайней мере, на какое-то время.

С тех пор Срединные графства держались общим кодексом законов, созданным еще в эпоху Основателя, торговлей и дипломатией — той сложной системой противовесов, которая удерживает стабильность государственных образований не хуже любой сильной руки. И еще династические браки, разумеется, — тут все были со всеми в родстве. Порой два каких-то новоявленных родича создавали альянс против близлежащих земель, порой два княжества объединялись под рукой одного наследника двух правящих родов — картина мира все время менялась и все время оставалась на удивление устойчивой.

Маркграф восседал в своем кресле, величественный и неподвижный, а рядом с ним — леди Герсенда, совсем юная, бледная, темноволосая женщина с опушенными глазами — Берг никак не мог рассмотреть, какого они цвета. Ее тонкие пальцы нервно мяли шелковые складки платья… Она-то чего волнуется, удивился Берг.

Где-то далеко, снаружи, тоненько запела труба, раздался шум шагов — слаженный и сильный, словно в зал продвигался небольшой военный отряд, и в образованном расступившимися людьми коридоре появился лорд Ансард со своими не слишком многочисленными спутниками. Берг узнал Варрена, а остальные, видимо, прибыли в Солер прямиком из Ворлана.

В этом мире мелкорослых туземцев Бергу даже не пришлось слишком вытягивать шею, чтобы через головы придворных разглядеть новоприбывшего. Племянник его светлости оказался сравнительно высоким темноволосым человеком с нервным надменным лицом. Одет он был с подобающей пышностью — его расшитый алыми и золотыми листьями тяжелый плащ не уступал по своей роскоши, а то и превосходил одеяние маркграфа. «Возможно, — подумал Берг, — эта пышность — своего рода психическая атака. Что ему еще остается — без замка, без людей».

Камзол под плащом был сплошь черный, без всяких украшений. Небось траур — племянничек-то овдовел, сообразил Берг.

Ансард четкой, выверенной походкой подошел к трону (никто из его собственной свиты за ним не последовал), склонился на одно колено и положил у ног маркграфа церемониальный короткий меч.

Маркграф (на взгляд Берга, поспешней, чем следовало бы) поднялся со своего кресла и, подойдя к племяннику, приподнял его, обняв за плечи. Меч он вернул Ансарду — нервные сильные пальцы лорда сомкнулись на изукрашенной гарде.

Берг взглянул на Герсенду — она продолжала сидеть неподвижно и лишь под пристальным взглядом супруга сделала два крохотных шага и протянула Ансарду обе руки.

— Мы рады приветствовать вас под своим кровом, милорд, — тихо сказала она.

Ансард выразительно поклонился, прижав ее руки к губам. На секунду все замерло, потом маркграфиня отступила назад, а маркграф жестом поднял с мест музыкантов на хорах.

Толпа в зале разделилась совершенно автоматически — кто-то отхлынул назад, кто-то двинулся к выходу, а меньшая часть потянулась за маркграфом, который, под руку с леди Герсендой, проследовал в обеденную залу.

Берг замешкался лишь на секунду — церемониймейстер, поклонившись ему, жестом пригласил его следовать за маркграфом.

«И где этого чертова Леона носит, — подумал Берг, — ему давно бы пора быть здесь. Быть может, попросить маркграфа выслать поисковый отряд? Но, похоже, его светлости сейчас не до того… И передатчик молчит…»

— Прошу вас, амбассадор Берг, — раздался вежливый голос.

Берг вздрогнул, возвращаясь к действительности, — посол Ретры Эрмольд услужливо подвинулся, указав ему на место рядом с собой.

— Нам следует держаться рядом, знаете ли, — любезно сказал Эрмольд, — мы с вами оба тут чужаки, А где, кстати, ваш молодой друг?

Берг едва удержался, чтобы не ответить «понятия не имею».