ПарМА. Проклятая колода (СИ) - Степаненко Сергей. Страница 18

Глава 8

— Дайна ушла, — сообщил Эрик, устраиваясь на траве рядом с дочерью.

— Стребовала обещание, что ты повлияешь на моё решение? — хмыкнула Эжиенн и через плечо посмотрела на отца.

Тот скорчил страдательную рожу.

— Ты её знаешь…

Девушка кивнула. Кого-кого, а королеву за прошедшие годы она успела неплохо изучить.

— Ну, давай, уговаривай…

Эрик рассмеялся.

— Не вижу смысла. Тебя уговаривай, Грега уговаривай… Взрослые люди, сами разберетесь.

— Ага… И в чём подвох?

Эрик вздохнул.

— Ни в чём. Я просто понять не могу, почему ты так к этому относишься. Придворные дамы…

— Не начинай…

— И всё же?

— Я — не дамы. Никогда не мечтала о короне или чём-нибудь подобном. Я вообще — ученый и агент Внеземелья. Была… — Эжиенн сердито шмыгнула, ощутив пощипывание в глазах, — Понимаешь, я никак не могу принять, что не распоряжаюсь своей жизнью. Есть Дайна, магистр, ты… И все лучше знают, как жить и что делать. А ещё Эльферро этот гребаный! Из-за него я даже собой быть не могу!

— Понимаю…

— Не понимаешь! — сорвалась она на крик. — Эжиенн — это не я. Это кукла, удобная всем, кроме себя самой! Так о каком замужестве речь, если я — это фальшивка! И Грег об этом отлично знает!

На этот раз слёзы всё же покатились по щекам. Она отвернулась от отца и сердито уставилась на море: белые чайки над тяжелыми темными волнами.

Эрик протянул руку и погладил дочь по растрепанным волосам. Он так и не вспомнил её мать — одно из множества мимолетных увлечений ранней молодости, когда он ещё любил загулять в чужих мирах. Но Эжиенн… Её он любил, хоть и узнал о существовании дочери всего пару лет назад. Она так сильно напоминала его самого… и сейчас выглядела такой потерянной. А он, непутевый папаша, ничем не мог ей помочь. Или мог?

— Идём со мной, — Эрик резко поднялся на ноги и протянул дочери руку.

Эжиенн наградила его подозрительным взглядом.

— Куда?

— К Источнику.

— Зачем?

— Он поможет разобраться в себе.

Девушка вложила узкую ладошку в руку отца, позволила себя поднять.

— Ты — Эжиенн, — заговорил Эрик, ведя дочь по направлению к Источнику. — Ты — часть семьи. Твоя проблема — нежелание принять себя такой, какая ты есть сейчас. Я не знаю, в чём дело. Возможно, ты сопротивляется, потому что всё началось с кольца Тианы и у тебя просто не было выбора. Или всё дело в прошлом, которое ты никак не можешь отпустить. Ты всё ещё надеешься вернуться?

— Я понимаю, что сейчас это не возможно, — вздохнула она.

— Так будет не всегда. Придёт день, когда причина исчезнет. Дорога будет свободна, но…

Эрик остановился, развернул дочь лицом к себе.

— Но что? — спросила она.

— Но сможешь ли ты вернуться? Время безжалостно, девочка. Всё будет совсем не так, как ты себе представляешь.

Она опустила глаза, промолчала. Конечно, она и сама всё отлично понимала. Но понимать разумом и принять сердцем — совершенно разные вещи.

— Идём, — Эрик снова потащил её вперёд.

Они дошли до Источника и остановились, глядя в его безмятежную глубину.

— Не относись к нему, как к испытанию, которое необходимо пройти. Прими его как друга, как часть себя. Растворись в нем и возродись вновь. — Слова Эрика были речью не столько отца, сколько Хранителя. — Только так ты сможешь понять, кто ты и каков твой путь. И если после всего ты решишь, что должна уйти — так и будет. Выбор мага после обряда посвящения полностью свободен и на него не имеет права влиять никто. Ни я, ни Дайна, ни даже Грегмар. Твоё решение будет только твоим.

Эрик выпустил руку дочери и отступил на пару шагов. Эжиенн так и стояла, не поворачиваясь, но и не спеша приблизиться к Источнику.

Что ж, и этот выбор она так же должна сделать сама.

Оставив свою дочь и любимую ученицу наедине с её собственными мыслями, Хранитель Источника пошёл прочь.

***

Кромбуш свалившимся на голову попутчикам совсем не обрадовался. Выслушав Гекку, он задумчиво поскрёб бровь, не сводя с Тимура колючего взгляда, и изрёк:

— Денег у них, понятное дело, нет.

Тимур почувствовал себя голодранцем, но объяснять этому неприятному типу ситуацию посчитал излишним. Собственно, караванщик не понравился ему с первого взгляда. Отчасти потому, что Кромбуш не соответствовал прижившемуся в подсознании образу старика в тюрбане и длинном халате. Кромбуш напоминал Цою Абдуллу из фильма про товарища Сухова: высокий, смуглый, с пронзительно черными злыми глазами. Волосы скрывала зеленая косынка, а из-под не застёгнутой чёрной просторной рубахи выглядывало несколько шнурков с амулетами.

— Кромбуш, побойся древних! — рубанул Гекка, — Ты собрался брать плату с Мудрейшего Морши?!

— С Морши, так и быть, не возьму, — проворчал тот, — но этот… он хоть что-то умеет?

— Он — воин. — уверенно ответил Гекка.

— Правда? — отрывисто бросил Кромбуш Тиму.

— Есть немного, — кивнул тот.

— Вот как, — хмыкнул караванщик. — Ладно, Гекка, забирай этого немного воина к себе, думаю, найдёшь, чем его занять. Нечего под ногами путаться.

— Не обращай внимания, — заметил Гекка, когда они шли к конюшне, — Караванщики — народ особый, у них в голове кроме товара и прибыли ничего нет вообще. То, что он с Морши денег не берет — уже чудо. Погоди, он ещё за корм для лошадей счёт выставит. Хотя… тогда я напомню, что ты тут вроде как его добро от злодеев охранял.

— Именно, что вроде как, — хмыкнул Тимур, — никогда ничего не охранял.

— Вот тут совсем ничего сложного. Разве что ночные дежурства тяжело с непривычки. Но там ты всё равно не один будешь. В общем, не переживай, говорящий, всё будет, как надо.

Тимур покосился на Морши, который ещё вчера настоятельно советовал ему молчать про свою связь с локари, а сам в первый же вечер растрепал всё Гекке.

— Так надо, парень, — криво усмехнулся старик, — потом объясню.

Тимур вспомнил, что Гекка знал самого Ши, и без объяснений понял: Морши требовалось, чтобы Гекка то ли подтвердил, то ли опроверг теорию о том, что Тим — новое воплощение великого воителя. Судя по тому, что оба относились к пришельцу более-менее ровно, Гекка теорию опроверг. Что не могло не радовать.

Люди Гекки уже ждали возле конюшни, полностью собранные и готовые к походу. Среди них, обряженный в такие же, как у остальных, шаровары и жилетку, и страшно довольный собой, крутился Шьед. Он на голову возвышался над остальными, а рыжая шевелюра пламенела в лучах восходящего солнца.

— Классно смотришься, — заметил Тимур, и Шьед расплылся в счастливой улыбке.

— Отец отпустил, или ты удрал? — поинтересовался Морши.

— Отпустил, — ответил за новичка Гекка, — воевода вчера меня на постоялом дворе дожидался, всё расспрашивал куда да как. Эй, отчаянные! — повернулся он к ватаге, — Вот вам ещё один новичок. Зовется Тимур, идет с нами до Зеленой обители. Знакомьтесь, я скоро буду. Сбор через двадцать минут, — и, подхватив под руку Морши, быстро пошел прочь.

Ватага состояла из шести человек плюс Шьед, все молодые, крепкие, плечистые. Впрочем, особо рослых среди них не наблюдалось, так что Тим наконец перестал чувствовать себя недомерком, как с Морши и воеводиными родичами. Да и вообще, эти ребята смотрели на него с недоверчивым восхищением. Долго гадать, с чего бы это, не пришлось: первым же вопросом, который ему задали, было:

— Ты правда голыми руками убил шидра?

— У меня был нож, — честно признался Тим, — ну и повезло, конечно, очень сильно.

— Ну да, — светловолосый, похожий на викинга парень по имени Керра уронил на плечо Тима мощную лапу и доверительным тоном поинтересовался.

— Портки стирать не пришлось?

— Обошлось…

Вояки дружно заржали, а потом что-то говорили наперебой, и уже через пару минут Тимур понял: его приняли как равного.

Накануне Тимуру показалось, что в караване десятка два повозок и полторы сотни народу. Но когда сборы закончились, и они всё же отправились в путь, оказалось, что повозок всего шесть, а народу человек сорок, из которых полтора десятка — наёмные охранники, считая и самого Цоя. Две повозки принадлежали собственно Кромбушу, остальные четыре купцам помельче, доплачивающим караванщику за охрану. Как пояснил Гекка, мелкие разбойники, орудующие вдоль тракта, соваться к Кромбушу опасаются: тот никогда не скупится на охрану. Впрочем, охране он тоже особо не доверяет. Всегда держит при себе троих телохранителей, преданных ему душой и телом.