Его Высочество Ректор (СИ) - фон Беренготт Лючия. Страница 15

«Да», - пришел донельзя лаконичный ответ, и каким-то непостижимым образом в этом коротком слове заключалось ВСЕ, чего мне хотелось в данный момент.

Да. Просто – да.

Немедленно в голове возник яркий и настойчивый образ – его рука с зажатой в ней черной «шлепалкой» и другая – наматывающая на кулак мои длинные волосы. Я лежу связанная, перекинутая через его колени, тяжелые украшения свисают с моей шеи почти до пола, звеня с каждым обрушивающимся на мою задницу ударом…

Черт… А я, оказывается, не так сильно люблю ваниль, как предполагала… В подтверждение этой догадки, «там внизу» приятно потянуло и завязалось в тугой узел желания.

«Что будем делать?» - выскочил на экране неожиданный вопрос. Похоже, не только у меня… потянуло и завязалось.

Эх, потискать бы бы сейчас кого-нибудь… - тоскливо подумала я, сжимая в руке край своих шорт. Хоть того же Козлевича. И чего я в городе не осталась? Сейчас бы влила в себя еще пару стаканчиков бренди, вытолкала Риту за дверь, да и завалила бы бородатенького на его низкую, широкую кровать… Как-никак бойфренд. Вот пускай и исполняет свои прямые обязанности – за пятьдесят-то тысяч.

«Вам решать», - послала я ректору. Пусть почувствует себя хозяином положения. Да и в принципе… кхм… "хозяином" – тут же подсказала услужливая фантазия.

Мне вдруг ужасно захотелось узнать, носит ли он подтяжки. Но, к счастью, я не успела задать этот интимный вопрос.

«Хорошо, что вы это понимаете, мисс Красновская», - пришел ответ спустя пару секунд. И дополнился еще через секунду. - «Значит, еще есть надежда на ваше перевоспитание».

Ой, мамочки… У меня перехватило дыхание, я отвернулась и немного поскулила в висящее за спиной полотенце. Хочу-хочу-хочу! Перевоспитание! Сейчас! Немедленно! Закрыла глаза, откинула голову в мягкий ворс. Рука судорожно сжимала телефон – так что он вспотел и грозил выскользнуть из моих пальцев, как и его предшественник.

Боже… Если у тебя дым из ушей от его эсэмэсок, что ж будет, когда он тебя…

Если. Если «он тебя» – прерывисто выдыхая, поправила я свою разбушевавшуюся фантазию, и ответила реткору, как только перестали дрожать руки.

«Сомневаюсь, что эта задача вам по зубам. Все очень и очень запущено».

И вновь, как наркоман, уставилась в голубой экран, чуть ни подпрыгнув, когда появилось под моим последним сообщением долгожданное «typing…»

«Я рискну», - ответил мне доктор Кронвиль. И тут же разбил в пух и прах все мои надежды на мрачные подвалы и кровати с наручниками в виде подтяжек. – «Завтра, ровно в 5:30, встаньте, умойтесь и наденьте форму для бега. Соберите ВСЕ ваши сигареты, включая косяки, и сложите их в пакет. Выкиньте в мусорку на пустыре, и в 5:45 приходите к началу тропинки – той, что начинается сразу за конюшнями. Я буду ждать вас ровно две минуты. Другого шанса перевоспитаться у вас не будет.»

***

Весь оставшийся день я кипела от негодования.

Нашел крыску подопытную польстить своему самолюбию, высокомерный ублюдок! Макаренко хренов! Сигареты ему выброси и приходи бегать! Еще и в пять утра! Да какой идиот встает в пять утра?

Впрочем, я знала, какой идиот. Ведь не случайно же он заловил меня тогда, в предрассветную рань, когда я и выложила ему все карты на стол. Уже ведь и переодеться успел, значит бегал совсем рано, с темноты. Как оборотень какой по нашим лесным угодьям рыскал…

За ужином меня немного отпустило. Начала представлять себе, какое там, под этим его костюмчиком может прятаться тело – от такого-то режима и каждодневного бега… и оттаяла.

- Жарковато что-то… - обмахиваясь пластиковой тарелкой, я потянулась и открыла окно, благо оно было совсем рядом.

Соседки по столу недоуменно взглянули на меня. Марина, самая младшая в нашей компании, зябко поежилась.

- Начало июня, и мы в Суррей, вообще-то, - с выражением сказала она.

- Это она своего Майлса вспомнила… - рассмеялась Вероника, еще одна соседка. – Ух, жаркий наверное!

Марина, которая, по всей видимости, еще была девственницей, поморщилась, а потом покраснела.

- Да, ладно тебе… - хлопнула она Веронику по руке. – Как будто только это и важно в отношениях. Скажи им, Лик…

- А?

Блин, ну почему, всякий раз, когда я впадаю в мечтательное настроение, при мне вспоминают Майлса. Я и так плохо притворяюсь, а тут еще с бухты-барахты, без подготовки.

Марина сжалилась и повторила.

- У вас ведь не только секс, правда?

Я задумалась. Какой там был уговор с Самойловой… Говорить про любовь? Не говорить? Я уж и забыла совсем, с этими своими… телефонными игрищами. Наконец вспомнила.

- Нет, не только секс. У нас чудесные отношения. Замечательные… Не то, чтобы он – прямь моя вторая половинка, но… - я опять замялась.

- У вас есть будущее! – закончила за меня Ксюха.

- Именно! – с благодарностью выдохнула я.

Ксюха была посвящена в ту часть моего приключения, в которой я, шантажируя ректора, успела влюбиться в него по самое не балуй, однако продолжаю встречаться с Майлсом, потому что… «ну не с ректором же мне встречаться». Ни про переписку, ни про то, что с Козлевичем у меня исключительно деловые отношения, ни, тем более, про Самойлову, подруга не имела ни малейшего понятия.

Удовлетворившись допросом, девушки продолжили трапезу. Столовая располагалась в старинном одноэтажном здании, которое называлось The Brook House – в Англии любят давать названия домам, даже и жилым, не говоря уж о служебных. Высокие, узкие окна имели две створки, довольно низкий потолок пересекали тяжелые деревянные балки. Поговаривали, что столовая – самое старое здание поместья, и когда-то здесь была пуританская церковь – оттого и удлиненная форма с похожим на сцену местом для алтаря. Сейчас на этой «сцене» стояли столики для учителей.

Кронвиля, как всегда, за ужином не было. Он вообще редко сюда захаживал, предпочитая уезжать в какое-нибудь из заведений в деревушках по соседству или вообще пил чай у себя в кабинете. Во время учебного года господин ректор проживал в колледже – ему определили флигель в западном крыле общежития. Другие учителя устроились по-разному – кто уезжал после лекций домой, кому предоставили маленькие квартирки-студии в том же западном крыле. Готовить ни в одном из этих апартаментов было нельзя – как и в студенческой части общежитии – а потому большинство учителей, как и их подопечные студенты, ходили на кормежки в столовую.

Все, кроме ректора, который появлялся здесь исключительно в целях третирования «русских» студенток за «отвратительные манеры за столом». (Одна из завлекаловок колледжа заключалась в обещании сделать из нас дам высшего света.)

Сейчас в столовой было шумнее обычного – девочки обсуждали платья, купленные к балу окончания года. Кое-кто даже притащил обновку в столовую, показывал соседкам, хвастался… Вон, Аня-первогодка, сунула ноги в сверкающие лакировкой новенькие Лабутены, прохаживается между рядами столов, а все ахают ей вслед. Туфли классные, но как она будет в них танцевать? Каблучищи – сантиметров 15, не меньше. И сейчас-то ходит, расставив руки в стороны…

С опаской оглядевшись, Люба Рябская задрала футболку и продемонстрировала всем поддетый под нее нарядный топ, стального серого цвета, с одним приспущенным плечом.

- Красиво! – провозгласила Самойлова. – А я себе Шанель купила – желтое такое, в пол, из весенней коллекции.

Представив себе Катьку в тяжелом, желтом платье от Шанель – у них все платья тяжеловесные и теткообразные – я вздохнула. Ох не просто будет Майлсу изображать влюбленность с первого взгляда.

- Девочки, кто ко мне заниматься английским? – как всегда ласковым голосом, спросила Алисия, вставая из-за учительского стола и аккуратно складывая салфетку.

Я подорвалась одной из первых, успев словить на себе удивленный взгляд Ксении. Обычно за мной не замечали такой ретивости, когда дело касалось учебы, особенно вечером, в наше свободное время. На самом деле, мне хотелось понаблюдать за грудастой аспиранткой – понять, что же еще, кроме четвертого размера, было в ней такого особенного, что господин ректор на нее запал.