За березовыми книгами - Голицын Сергей Михайлович. Страница 17

Мы зашли за угол и.на стене этого дома увидели заново отделанное, перестроенное из подобного широкого, маленькое оконце с наличниками в виде двух белокаменных резных столбиков по сторонам и с затейливым треугольником наверху.

Три девицы под окном Пряли поздно вечерком… -

вспомнились мне стихи.

Не такими ли наличниками были украшены окна в том старом тереме? Но времена царя Салтана давно миновали. Сейчас у окна сидели также три девицы, но не в кокошниках и сарафанах, а в запачканных известью синих комбинезонах. Девицы не пряли – они работали каменщиками и сейчас, сидя на корточках, усердно прилаживали справа от окна вылепленные под старинный лад узоры.

– Эх, вы! И не стыдно вам? – неожиданно рассердился Аркадий Данилович.

Девицы в комбинезонах вскочили, смущенно краснея.

– Сколько классов окончили?

– Десять, – пролепетали они.

– Очень хорошо! Два года поработаете, в вуз поступите, архитекторами сделаетесь, новые города строить будете. А знаете, сколько классов окончил неизвестный каменщик семнадцатого века? Ни одного! – И Аркадий Данилович любовно погладил соседнее узенькое оконце с побитыми и отломанными кое-где украшениями: видимо, подлинно старинное. – Смотрите, тот каменщик, словно игрушечку, оконце вывел, а у вас как наляпано!

И правда, наличник девушек был и грубее, и толще старинного и немного косил.

– Все переделать! Не хочу смотреть. – Аркадий Данилович колюче посмотрел на девушек из-под очков и обернулся к нам. – Пойдемте за лопатами.

Он повел нас через низенькую дверь внутрь домика.

Мы спустились на три каменные ступеньки и увидели бумажные мешки с цементом и алебастром, ящики с гвоздями, топоры, пилы, банки с красками и многое другое, что полагается держать в кладовках на небольших строительствах.

– Сюда смотрите! – неожиданно восторженно воскликнул Аркадий Данилович и хлопнул ладонью по широкому столбу, стоявшему посреди комнаты…

Этот столб, как в Грановитой палате Московского Кремля, расширяясь кверху, четырьмя крыльями переходил в сводчатый потолок.

– Вот где искусство старинных каменщиков! Каждый ряд кирпичей выложен по-своему. А ведь тогда никаких чертежей в заводе не было – только мастерство, только руки золотые да глазомер тончайший. Так выкладывали своды триста лет назад. Весь потолок держится на одном столбе…

– Скоро ли мы начнем копать? – не вытерпел Миша.

– Идемте, идемте, – ответил Аркадий Данилович и показал на три лопаты, прислоненные к знаменитому столбу.

Мы вышли следом за Аркадием Даниловичем из домика. Через монастырский двор он повел нас к большой церкви. Мы увидели, что под ее полом в земле находится еще помещение – низкие сводчатые окна, едва заметные из-за бурьяна. Пахнуло на нас холодом и сыростью. Аркадий Данилович нам объяснил, что здесь, в подземелье, похоронены в шестнадцатом и семнадцатом веках многие царицы и царевны, сосланные сюда московскими государями.

Придется пока отложить поиски березовых книг. Мы спустились вниз по каменным ступенькам в холодное и полутемное подземелье и не сразу разглядели ряды каменных прямоугольных возвышений на полу склепа.

Аркадий Данилович стал показывать нам одну гробницу за другой.

– Соломония Сабурова – первая жена Василия III, московского князя. Евпраксия Старицкая – жена двоюродного брата царя Ивана Грозного. Анна Васильчикова – четвертая жена Грозного. Александра Сабурова – жена царевича Ивана, убитого собственноручно своим отцом Иваном Грозным… – Голос Аркадия Даниловича гулко перекатывался под тяжкими сводами каменного подземелья. – Иных привозили сюда совсем юными, всю жизнь томились они за этими стенами, тут и умирали.

«Сколько же слез женских и девичьих было пролито за этими безмолвными стенами», – подумалось мне.

Наконец мы вылезли из подземелья и увидели солнце, синее небо, зелень деревьев.

– Как тут тепло! Как светло! – закричала Галя.

И мне так привольно показалось на солнце! Я вздохнул полной грудью.

Десятка два голубей, быстро перебирая малиновыми лапками, деловито сновали по траве у самых наших ног. У запасливого Васи нашелся в кармане кусочек хлебца.

Вдруг Миша потихоньку дотронулся до моего локтя. Его черные глаза озорно искрились.

– Смотрите, что я нашел!

Из его пазухи высовывались два желтоклювых грачонка с вытаращенными от ужаса голубыми глазками.

– На лестнице, у входа в подземелье, смотрю – к стенке прибились. Только пока молчок! – шепнул он мне.

Один из грачат вдруг каркнул. Все захохотали. После мрачных могил нам хотелось особенно громко и беззаботно смеяться. Вместе с нами заразительно смеялся и Аркадий Данилович.

– Правильно! Живые грачата куда занятнее мертвых цариц, – воскликнул он. – А теперь давайте копать вот тут. – И он показал нам на небольшой холмик, сплошь заросший крапивой.

Николай Викторович, Гриша и Вася лихо начали сшибать крапиву и бурьян. Показалась черная, жирная, перемешанная с обломками кирпичей земля. Изыскатели принялись копать столь неистово, точно Аркадий Данилович сквозь землю увидел, что монеты, меч, детская свистулька и, самое главное, березовые книги были зарыты именно тут, именно в этой крапиве, левее старой башни и правее новенькой будки телефона-автомата.

Остальные мальчики, девочки и я смотрели на копавших затаив дыхание.

– Да что вы! Что вы! Разве так можно! – закричал Аркадий Данилович и полез напролом через крапиву. – Если вы стукнете лопатой по драгоценности…

Но копавшие не слышали его предостережений. Я дернул Николая Викторовича за рукав ковбойки.

– Археология не выносит варварства! – по-настоящему рассердился Аркадий Данилович. – Копайте сугубо осторожно, землю выбрасывайте только сюда. А вы все, – подскочил он к нам, – тщательно перебирайте отвалы руками, не пропустите самую малую черепушку, самую крохотную заржавленную железину. Перебранную землю откидывайте в сторону.

Мы сели на корточки и в ожидании находок погрузили свои пальцы в рыхлую землю. Найдем или не найдем? Найдем или не найдем?

Галя робко подала что-то Аркадию Даниловичу.

– Вот, уже найдено! Подойдите все сюда! Черепок от горшка двенадцатого века! – торжественно провозгласил он.

Мы вскочили и с благоговением стали разглядывать грязный и темный плоский камешек, который держала на ладони сияющая Галя.

– Видите, – объяснял Аркадий Данилович, – черепок очень ровный, значит, горшок выделан на гончарном круге. Глиняная посуда до двенадцатого столетия в этих краях лепилась руками; следовательно, более древние черепки никогда не могли получиться столь ровными. – Аркадий Данилович безжалостно разломал Галину находку пополам. – Смотрите, ясно видны три слоя: по краям – два светлых, посередине – более темный с песком. Значит, горшки обжигались в маленьких печах, поэтому обжиг получился неравномерный.

– Где три слоя? Пустите меня вперед, – расталкивала всех вечно опаздывавшая Лариса Примерная. – Я прежде вас должна посмотреть.

Ее остро отточенный карандаш быстро-быстро забегал по блокноту.

– А можно нам… для нашего школьного музея? – спросил с дрожью в голосе Миша. Его круглые блестящие, напоминавшие две смородинки глаза выразительно взглянули на Аркадия Даниловича.

– Ну конечно, только вам. Все, что найдете, – только для вашего собрания древностей. Если попадется что-нибудь уж очень выдающееся, ну, тогда я попрошу для нашего Суздальского, – ласково улыбнулся сквозь очки Аркадий Данилович.

То один, то другой подносили новые найденные черепки.

Аркадий Данилович их тут же определял: двенадцатый век, а этот – шестнадцатый, видите – однослойный, обожженный равномерно в большой печи.

– Посмотрите мой! Мой самый красивый! – подошла, ликуя, Лариса Примерная.

– Да, с глазурью, обливной. – Хитринки загорелись в глазах Аркадия Даниловича, и вдруг он размахнулся и швырнул черепок в самый бурьян.

– Надо же! – обиженно дернула плечами Лариса.

– Бабушка вчера горшок разбила, – равнодушно бросил Аркадий Данилович и нагнулся над свежей ямой. – Довольно копать глубже, смотрите – культурный слой вы прошли, показался песок. Теперь копайте в стороны.