Следы Сиятельного. Пункт назначения (СИ) - Голд Джон. Страница 26

В полдень Лукас уже получил свои покупки, а я как раз подъехал к одному весьма специфическому заведению. Недалеко от Монастыря Ангелов, почти у самого Франклин-авеню находилась пекарня, тесно сотрудничавшая с самим монастырем. В первые месяцы после приезда в Штаты, пусть и со стыдом, мы питались тут бесплатно раздаваемой едой. Тогда я узнал, что такое «тыквенный хлеб» и волонтерство, помогая после воскресных ужинов с уборкой в зале. Вкус хлеба тут божественен! Плотный снаружи, нежный внутри, с уникальным ароматом. Его любят как местные жители, так и паломники, приезжающие в сам монастырь. Все деньги, вырученные с продаж в пекарне, идут на благотворительность. Поприветствовав продавца, я прошел на кухню, а оттуда на задний двор пекарни. Цель моего визита все это время грелась на солнышке.

Луиза Талита-Кум довольно потягивала самокрутку, подставляя лицо солнцу, стоящему в зените. Полдень, как-никак. Услышав мои шаги, она повернула голову, ожидая первых слов. На глазах неизменные черные очки. Причем далеко не солнцезащитные.

— Добрый день, Луиза. Смотрю, ты все куришь эту дрянь.

— Адрок Халдери собственной персоной. Негодный мальчишка! Сколько ты не приходил?

— Семь месяцев. Много всего навалилось.

— Уже слышала от твоей матери. Плох старик Рукин. Раз ты решил навестить старуху Луизу, значит, случилось нечто действительно серьезное.

О болезни отца и стадионе я ей рассказывать не собирался. Первое она и так знала. Но старуха не промах. Тут же уловила тонким слухом паузу в разговоре.

— Слышу… сомнения. Боишься или не хочешь мне о чем-то рассказывать? Раз за других начал переживать, значит, взрослеешь. Похвально, похвально. Родителям не сказал или это касается и их, раз ко мне пришел? Личное? Пожалуй, что не совсем личное, но касающееся личных переживаний.

— Ты ужасаешь, старая. Я не успел и пяти слов сказать.

— Ко мне приходят, когда хотят услышать то, что и так сами знают. Думаешь, ты один такой?!

— Такой — один.

— Грусть и доброта. Сделал что-то хорошее? Ладно, хватит тратить время старой леди. Говори уже, зачем пришел.

С момента потери зрения Луизой прошло больше двадцати лет. Далеко не несчастный случай. Полоска шрама на веке и переносице говорила сама за себя. Хозяйка пекарни никогда не рассказывала, как потеряла зрение.

— Адрок, ты не девушка, чтобы мяться на пороге. Пока ты там стоишь, попроси Таби приготовить нам чай.

Из-за двери показалась личико любопытной африканки. Глянула, услышала, убежала обратно на кухню делать чай. Таби немая. Вроде бы причина в травме голосовых связок.

— Произошло кое-что действительно ужасное в моей жизни. Мой друг погиб. Его отец умер от разрыва сердца, увидев это собственными глазами. Я сам чуть не погиб. Потом за меня заступился один старик, и я кое-как выбрался из той передряги.

— Страшно было?

— Пожалуй, девять с половиной по десятибалльной школе.

— Интересно-интересно. С чем сравнивал?

— Страшно настолько, что детям я такое рассказывать точно не стану. Душевная травма обеспечена. Я не мог рассказать об этом копам, потому что их начальство в этом тоже замешано. Родителем сейчас и без меня сложно.

Старуха хохотнула, повернув голову в мою сторону. Затем аккуратно потушила сигарету.

— И ты решил повесить это бремя на плечи бедной старой слепой женщины? Расслабься, я шучу. Давненько я не слышала хорошей истории. Твой голос говорит, что ты испытываешь вину за то, что выжил. А те люди — нет. Поэтому ты начал делать добрые дела. Небось, еще и хлеба в моем магазине накупил, пытаясь подкупить собственную совесть. Если вздумаешь раздать его на улице, я тебя сама найду и надеру зад! А насчет вины… так всегда происходит, когда близкий тебе человек умирает.

Луиза сняла очки и протерла переносицу, не выпуская из рук уже новую сигарету.

— Я похоронила мужа, когда мне был тридцать один. Даже не видела его лица, когда с ним прощалась на кладбище. Сын умер во время африканской миссии Красного креста, спасая ту дуреху, что сейчас готовит нам чай и помогает мне печь хлеб. Поверь, мальчик, я знаю, что такое вина человека, который выжил.

— Сочувствую. Правда сочувствую твоей утрате. Как избавиться от такой вины?

— Никак. — Она помедлила. — Пока ты не признаешься самому себе, что в той ситуации от тебя ничего не зависело, ничего не изменится. Вина не страшна до тех пор, пока не хочешь сигануть с моста вниз головой, радуя дворника своими мозгами. Тогда можешь прийти ко мне еще раз, и мы снова поговорим. И снова, и снова, до тех пор, пока тебе не станет легче.

Старуха замолчала, что-то обдумывая.

— Вот оно как. Ты уже принял решение по этому вопросу до того, как навестил меня. Ответ, который устроит только тебя.

Я кивнул. Старуха этого не видела, но почувствовала.

— С каждым годом твой слух становится все более пугающим.

Таби принесла чай, аккуратно передав его в руки слепой женщине. Мою кружку она поставила на столик, самим поступком демонстрируя иное отношение.

— Хм. — Старуха фыркнула. — Эта девочка научилась даже молча демонстрировать свое недовольство. Она красива?

— Фигура хорошая. Черты лица для меня слишком обычные.

— Это все шок от вины, Адрок. Ты не любишь себя и потому не любишь мир вокруг. Слова, которые люди произносят, сам их порядок и подбор говорит о том, что они думают. Их мировоззрение, отношение к миру и к себе, настроение и характер. Такой шалопай, как ты, не постеснялся бы назвать Таби сексуальной, как ты делал года четыре назад с другой моей помощницей. Она все еще помнит тот случай!

— У меня еще один вопрос.

Луиза напряглась, на ощупь нашла столик и поставила на него чашку.

— Неприятный, да?! Я уже предчувствую, как мне не хочется на него отвечать.

— Я никогда не спрашивал, но сейчас хочу знать, чтобы лучше тебя понимать. Как твоя жизнь изменилась после потери зрения?

— Ты делаешь больно старой женщине своими словами.

Вздохнул, подумал, как ответить. Ответ сам по себе важен. Не для информации, а для понимания Луизы как личности.

— У меня нет плохих намерений. Я искренне желаю лучше понять людей, переживших это. Если ты откажешься, я однажды задам этот вопрос другому человеку. Но он не сможет сказать так, как умеешь это делать ты.

Луиза молчала больше минуты, тихо попивая чай. Если бы не захотела отвечать, попросила бы уйти. В свои пятьдесят с копейками она очень тонко владела словом, умудряясь объяснять то, что обычный человек не способен сам осознать.

— Почему ты хочешь узнать, каково это — стать слепым?

— Мир нельзя обрести силой. Он достигается только пониманием.

— Хм. — Старуха помедлила с ответом. — Зрение как грань познания, да? Ты и впрямь повзрослел. А раньше был таким неугомонным, не знал границ своих возможностей. Теперь пытаешься ощутить их при помощи собственного опыта. Похвально, Адрок. Это побуждение достойно ответа на неприятный вопрос.

— Спасибо.

Луиза аккуратно поставила стакан на столик, найдя его поверхность мизинцем.

— Самое страшное, особенно для женщины, это «отсутствие зеркала». Как я выгляжу? Толстая или худая? Красивая или нет? Видны ли мои шрамы? Раньше я могла описать, как выгляжу. И это описание было мной. После потери зрения эта часть тебя пропадает, и ты учишься осознавать себя заново. Иногда я просыпаюсь посреди ночи и чувствую, будто растворяюсь во тьме, которая стала моим спутником двадцать три года назад. Тебе перестают сниться цветные сны. Вместо них есть голоса и иногда ощущения от прикосновений. Мой необычный слух, сильное обоняние и вкус — это компенсация, полученная за потерю зрения. Я стала очень чувствительной к прикосновениям. Своим и чужим. Знаешь… слепые мужчины учатся любить руками, а не глазами.

Тут Луиза нежно улыбнулась, будто что-то вспомнила. Но потом сразу стала грустной.

— В первый год было особенно сложно. Готовить еду, стирать и гладить одежду, учиться заново следить за собой. Горячий ли чайник? А чай в стакане? Появляется привычка макать палец, проверяя температуру еды и напитков. Потом начинается самое страшное. Из уже известной квартиры ты учишься выходить наружу в неизвестный мир. Где находится магазин? Сейчас день или ночь? Как выглядит твой двор? Ты уже не помнишь, расположение объектов из твоих воспоминаний. Визуальная память быстро блекнет. Пожалуй, последнее, что стоит упомянуть, — невербальное общение. К примеру, ты покачал головой или указал куда-то пальцем. Я этого не увижу.