Идеальный джентльмен (ЛП) - Мецгер Барбара. Страница 2

Стоуни не сводил голубых глаз с долга, который не мог оплатить.

— Одна ночь?

— Именно так. Один бал, который уже наполовину закончился, и вы сопроводите леди домой, чтобы мне не пришлось уезжать в середине игры. Согласны?

Стоуни кивнул.

— Согласен.

Паркхест разорвал долговую расписку.

Виконт Уэллстоун заставил косящие женские глаза искриться от восторга.

Так родилась его карьера.

Как оказалось, очень многие джентльмены в высшем обществе, предпочли бы доверить своих дочерей, сестер и двоюродных кузин убежденному холостяку вроде Стоуни, не желая отказываться от ночей за картами или проводимых с приятелями или возлюбленными. Лорд Паркхерст сообщил по секрету одному или двум друзьям о том, как сестра его жены замечательно провела время, танцуя, смеясь и краснея от внимания виконта. Леди Миддлторп и ее кружок знатных пожилых дам отметил, что молодая леди казалась намного оживленнее, чем когда-либо прежде, и привлекла внимание овдовевшего джентльмена со средствами — по общему признанию, тоже слегка косящего.

У Стоуни внезапно оказалось больше предложений и приглашений, чем он мог принять. Разумеется, никто не вел себя бестактно и не упоминал договора или условия, ведь это не принято в самом изысканном обществе. О нет. Никому из их избалованных сыновей не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Никто из дочерей-дурнушек не должен был обращаться к платному мужскому сопровождению. Нет, все это были услуги, оказываемые по дружбе или из любезности, чтобы юным леди было легче обрести себя среди незнакомой компании. Виконт Уэллстоун — самый лучших из всех приятных собеседников, вот и все. И в том же самом духе доброй воли Стоуни обнаружил, что счет от его портного был оплачен. В «Таттерсоллзе» за него рассчитались, клубные членские взносы оказались погашенными. Долговые расписки возвращались с надписью «Аннулировано», а банкноты таинственным образом находили путь в его карманы. Большое количество вина доставили к его порогу, вместе с камердинером, жалованье которого было уплачено за целый год. Спустя некоторое время кое-какие фамильные ценности вернулись обратно в его дом.

В ответ юные леди получили идеального сопровождающего. Виконт Уэллстоун, красивый и хорошо сложенный, обладал светлыми волосами, голубыми глазами и ямочкой, подчеркивающей его легко появляющуюся улыбку. Он вел себя вежливо и внимательно, превосходно танцевал, искусно флиртовал и умел вести беседу со знанием дела. К тому же, как предупреждали девушек, виконт являлся убежденным холостяком, так что от него не ждали ничего большего. По крайней мере, ничего слишком серьезного, потому что эта ямочка определенно выглядела заманчиво. Чтобы убедиться, что его намерения никогда не будут неправильно истолкованы — хоть девушками, хоть их опекунами — Стоуни не выказывал чрезмерного предпочтения ни одной женщине, очаровывая компаньонок так же усердно, как и их подопечных. В своей новой роли он вел себя настолько галантно, что никто, кроме посвященных, даже не подозревал, что его присутствие было проплачено.

О нет. Обычно это звучало так:

— Ба, да здесь лорд Уэллстоун, крошка, пришел пригласить тебя на танец. Я уверен, ты предпочтешь потанцевать с ним, а не со своим старомодным пожилым отцом. Он сумеет представить тебя всем своим приятелям, пока я разговариваю о политике.

Или:

— Вот мой друг Стоуни, который сопровождает на бал свою мачеху, но она сплетничает с пожилыми дамами, а виконту нужна рядом женщина, чтобы держать на расстоянии занимающихся сводничеством мамаш. Разве ты не сжалишься над ним, кузина?

Или:

— Я задолжал виконту услугу, сестричка, поэтому я предоставил ему ложу в опере. Он будет очень рад, если такой известный любитель музыки как ты, отправишься в театр с ним и леди Уэллстоун.

Или даже:

— Никому не говори, тетя Луиза, но Уэллстоун сказал мне по секрету, что интересуется разведением роз. Я сказал ему, что никто не знает больше об этих проклятых… гм, прелестных цветах, чем ты.

Женщины, молодые или старые, приходили в восторг. Джентльмены, скучающие или занятые, испытывали облегчение. А Стоуни? Виконт Уэллстоун получал удовольствие. К собственному удивлению, он наслаждался жизнью. Ему нравилось танцевать, посещать театр, ездить на прогулки в экипаже — все то, что он не мог делать, склоняясь над столом для игры в кости в каком-нибудь темном углу карточной комнаты. Ради того, чтобы никогда больше в жизни не видеть колоду карт, Стоуни готов был сопровождать в художественный музей саму Медузу^[2] горгону.

Но больше всего, как виконт обнаружил, ему нравились женщины, и ему нравилось делать их счастливыми. Некоторые из его новых компаньонок были глупыми или избалованными — или же просто озлобленными старыми девами, но Стоуни пытался и в них найти какие-то черты, от которых можно было получать удовольствие. Если он искал достаточно усердно — а для некоторых ему требовалось использовать свою новую лупу — то ему удавалось найти качества, достойные восхищения, а затем развивать и поощрять их развитие.

Толстые, некрасивые или глупые женщины представляли собой намного больший вызов, чем азартные игры за столом. Если Стоуни удавалось заставить их блистать в обществе, то тогда он на самом деле являлся победителем. Здесь принимала вызов его мачеха, суетясь над его разномастным выводком словно курица, не имеющая собственных цыплят. Гвен не могла превратить их в лебедей, но она обладала непревзойденным чувством стиля. Пригодились и ее знания о самых новых средствах по уходу за кожей и косметике, а также о том, какие толстые, некрасивые или глупые джентльмены не могут себе позволить быть разборчивыми в выборе партнерш для танцев.

Больше всего Стоуни нравились застенчивые, робкие девушки, которые распускались под солнечным светом внимания, расцветали в привлекательных, уверенных в себе юных леди. Он начал гордиться всеми своими подопечными, и собой тоже, не страдая от излишних сожалений по поводу того, что зарабатывает себе на жизнь нечистоплотными методами. Получать деньги — подарки, если более вежливо описать источники его дохода — за спасение джентльменов, не желающих посещать «Олмак», балы и любительские музыкальные вечера, это все равно что быть приглашенным к обеду за то, что выездил лошадь отсутствующего друга. Виконт предпочитал думать о своем новом занятии как о секретном, а не сомнительном. Потому что хотя он и получал компенсацию за то, что играл роль придворного для незнакомых женщин, при этом Стоуни также помогал им стать лучше — лучшими будущими женами и матерями.

Некоторых виконт на самом деле превратил в жен и матерей. Под его руководством и с энергичной помощью его мачехи, знакомства приносили плоды, объявлялись помолвки, заключались браки. Виконт Уэллстоун всегда получал приглашения на свадебные завтраки — и хороший собственный свадебный подарок.

Единственной ложкой дегтя в бочке меда, муравьями на его пикнике, собаками на сене оказывались все те же самые жены и матери. Джентльмены доверяли Стоуни сопровождать своих благопристойных супруг на приличные мероприятия, чтобы освободить себе время для совершенно неприличных занятий. Возможно, джентльменам не стоит доверять собственным женам. Стоуни слишком часто обнаруживал, что от него ожидают, будто он станет сопровождать скучающую юную невесту прямо в ее будуар. Обойденные вниманием женщины средних лет считали, что он должен продолжать танцевать и после того, как бал закончился. Иногда даже старая дева искала себе грелку для постели получше, чем горячий кирпич. Несколько более осведомленных леди намекали на возможность компенсации.

В таких случаях Стоуни складывал свои полномочия. Может быть, он и является платным компаньоном, но, черт побери, он вовсе не шлюха. Определенно не все его услуги можно купить.

Несмотря на эти несколько неудач — или, может быть, из-за того, что Стоуни продемонстрировал подобные моральные принципы — виконт получал все больше и больше просьб от тех, кто искал его общества. Его банковский счет все увеличивался, так же, как и его слава, если славой можно считать многозначительное подмигивание и похлопывание по спине. После первого Сезона его клуб стал походить на офис, где проводят интервью. После первой помолвки в его новом графике мероприятий оказалось больше записей, чем в книге пари в «Уайтсе».