Сплюшка или Белоснежка для Ганнибала Лектора (СИ) - Кувайкова Анна Александровна. Страница 51

— Эй, а кто сказал, что я завидую? Может, вы мне травмируете нежную, ранимую детскую психику?! — праведно возмутилось это шило, чуть ли не подпрыгивая на месте от распирающего её негодования.

— А там ещё есть, что и чем травмировать? — заинтересованно глянул на неё братец. И цокнул языком, притворно удивляясь. — Ну надо же… А так и не скажешь!

— Вот ты… Ты… — возмущённо задохнувшись, Лерка пару минут пыталась подобрать достойное определение для собственного родственника. Потом махнула рукой, недовольно проворчав. — Ладно, будем считать один-ноль в твою пользу, брательник. А теперь можно уже получить ключи от квартиры и слинять досыпать до того, как вы опять начнёте все эти ваши… Танцы с бубнами, а? Серьёзно, прямо как в сопливых мелодрамах. Такое… Такое! Бе-е-е…

— Сказал человек, рыдавший над концовкой «Титаника», — как бы невзначай заметил Ярмолин, умудрившись вытащить у меня ключи из кармана и бросить их мелкой.

— Эй! Это были слёзы умиления над глупостью героини!

— Я даже где-то верю, ага. Как найду где… Ну ты в курсе, мелочь.

— Тьфу на тебя, — искренне пожелала Лерка и, подхватив Хана под пушистое пузо, гордо удалилась в сторону подъезда. Но остановилась почти у двери и заявила, обернувшись к нам. — Надеюсь, не мне тебе рассказывать о мерах необходимой предосторожности… Мы ещё морально не готовы к появлению племянников! Так что не балуйте, родственники, вот!

И выдав эту тираду, она скрылась с глаз, напоследок громко хлопнув дверью. Так, что бедный ижик тут же откликнулся тоскливым воем сигнализации и матом откуда-то из окна первого этажа.

— Мы? — наконец-то отмерла я, переведя недоумённый взгляд на посмеивающегося Лектора.

— Ты действительно хочешь знать подробности? — весело фыркнул Ярмолин и обхватил моё лицо ладонями, явно намереваясь закончить начатое. В смысле всё-таки поцеловать меня. И никаких возражений по данному вопросу не было, совершенно.

Обжигающе нежное прикосновение губ, теплые ладони на талии. Аромат одеколона, смешавшийся самую малость с горечью табака. Лёгкая щетина на подбородке, царапающая пальцы. И бесконечная чувственность и ласка. Всё это сплеталось в тесный клубок из чувств и эмоций, оседая где-то внизу живота. Наполняя меня эйфорией и самым настоящим, чистым счастьем.

Отбивая всякое желание что-то говорить, делать, куда-то идти. Честно, сейчас я бы всё отдала, чтобы вот так стоять, в его объятиях и целоваться. Весь день, всю ночь напролёт. А может и чуточку дольше.

— Знаешь, Совушка, — вздохнул Алексей, отстранившись и потёршись носом о мой нос. — У меня в планах было небольшое свидание, романтическая там поездка и прочие красивые жесты, да. Но сейчас я хочу послать к чёрту и терпение, и благородство и грёбанную романтику… Закинуть тебя на плечо и утащить в своё логово, чтобы…

— Что? — с трудом переводя дыхание, поинтересовалась я, невольно облизнув губы.

С минуту Ярмолин пристально смотрел на меня, сжав пальцы на моих бедрах так, что я тихо охнула от неожиданности. А потом вздохнул, прижавшись в невесомом поцелуе к губам. И отстранился, взяв меня за руку и переплетая наши пальцы:

— Ты, конечно, смелая девушка, Совушка… Но не доводи до греха, а?

— А не то?…

Меня смерили очень долгим, очень жарким и таким внимательным взглядом, что вопрос отпал сам собой. И не то, чтобы я была сильно против такого развития событий, нет. Мы взрослые люди, прекрасно осознающие, чего хотим и кого. Но именно потому, что мы взрослые люди, переходить на новый уровень отношений так же стремительно, как они начинались — не хотелось. Как и терять это ощущение трепетной нежности, сквозившей в каждом прикосновении, в каждом поцелуе…

Негласно соревнуясь, кто же из нас не выдержит первым. И вряд ли кто-то сильно расстроится из-за проигрыша.

Широко, счастливо улыбаясь, я прижалась к чужому плечу и вздохнула, потёршись щекой о мягкую кожу куртки. Едва не замурлыкав от удовольствия, когда меня заключили в объятия, неторопливо ведя в сторону застывшего возле моего бедного мопеда байка. Хищная обводка острых линей харлея Лектора приковывала к себе внимание и, не удержавшись, я провела кончиками пальцев по плавным линиям бензобака. Уделив особое внимание знаменитой эмблеме, изящной в своей намеренной грубости.

Не знаю даже, что больше меня привлекает — сам мотоцикл или его вредный владелец. Оба в чём-то хороши, в чём-то не очень. Оба как опасный зверь, которого не рекомендуют гладить против шерсти. И оба такие непредсказуемые, что каждую минуту ждёшь от них подвоха. Отказываясь признавать, что именно это и тянет сильнее всего, крепко-накрепко привязывая меня к этому неразделимому тандему: байкер и его байк.

— Значит, свидание? — развернувшись к насмешливо наблюдавшему за мной мужчине, я опёрлась задом на харлей и скрестила руки на груди.

— Свидание, — Ярмолин так многообещающе улыбнулся, что я подавила в предательское желание плюнуть на все эти романтические, милые сердцу глупости и таки довести до греха своего «обожаемого» преподавателя. — Имеешь что-то против?

— Хм… — я сделала вид, что задумалась. Настроение, блиставшее с утра умиротворением и теплой, лёгкой задумчивостью сменилось на что-то другое. Шальное, подталкивающее на безумства и гарантирующее, что они мне понравятся.

Сопротивляться ему не было ни сил, ни возможностей, ни желания. Оттолкнувшись от байка, я за один шаг оказалась рядом с блондином. Чтобы вцепившись пальцами в ворот его куртки притянуть к себе и поцеловать. Коротко, несдержанно, горячо. И хрипло рассмеялась, отстранившись и заглядывая ему в глаза:

— Ни капли. Вези меня, олень… В свою страну оленью!

— Когда-нибудь ты доиграешься, Совушка, — хмыкнув, Ярмолин подошёл к байку и протянул мне второй шлем. — И я тебе отомщу. За всё и сразу.

— Обещания, обещания… — усевшись за его спиной, я опустила защитный экран и уже привычно обняла его за талию, крепче прижимаясь к родной спине.

Сонную тишину весеннего утра нарушал лишь шум машин по трассе, пение птиц и сытое урчание байка, мягко покатившегося в сторону дороги. Наполняя сердце предвкушением чего-то невероятного. Чего-то очень похожего на чудо.

Мимо мелькали дома и улицы, многочисленные прохожие, спешившие по своим делам. Провожавшие стремительно набирающий скорость байк завистливыми взглядами. Не имея ни единого шанса проникнуться этим звериным ощущением свободы и силы, почувствовать агрессивно-ласковые порывы ветра, скользившие по телу. Позволить себя отдаться чувствам и переполняющему тебя восторгу. Смешивающимся со страстью и адреналином в дикий коктейль, кипящей лавой несущийся по венам.

Нарушая все правила, разрушая все догмы. Прогибая под себя и наслаждаясь этим. И всей душой желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Никогда.

Одна страсть на двоих. Одно безумие. Одна любовь.

Ну, по крайне мере я очень хочу в это верить.

— Итак, товарищи заговорщики! С превеликой радостью объявляю, что…

— Лерка, — сонно протянули откуда-то с полу. — Заткнись и спи, а?

— Не поня-я-ял, — Ярмолина нахмурилась и пнула чью-то конечность своей изящной лапкой тридцать седьмого, слегка растоптанного размера. Обутой, кстати, по случаю гостевого пребывания в миленький такой тапок, найденный в коридоре.

Тапок был покусан, местами изжёван, но вполне себе жив. Только без уха, но зайцу, в смысле тапку в виде зайца, это даже шло. Впрочем, речь сейчас вот ни разу не об этом!

— Эй! — насупившись, Лерка обиженно топнула ногой, чудом не отдавив хвост обиженно тявкнувшему Хану. — Я тут, понимаешь ли, свидание нашим терпи… В смысле, Тортиллам устраиваю, а вы что… Спать изволите?! — и, не выдержав, снова пнула чью-то ногу, пытаясь расшевелить это сонное царство. — Подъём, блин, кому сказала!

«Царство» усилия девчонки наглым образом проигнорировало. Младшие стиснули между собой запрыгнувшего на диван щенка, а старшие…

— Да-ань, угомоню свою женщину, — буркнул Кирилл и повернулся на другой бок, накрывшись одеялом с головой. Пробормотав уже оттуда. — Она буянит!