Восстание Персеполиса - Кори Джеймс. Страница 61

Кларисса издала неприятный звук, что-то среднее между всхлипом и рычанием, на койке напротив зашевелилась Наоми. В приглушенном оранжевом свете дежурных огней он различал изгиб ее плеча и облако волос, рассыпавшихся по подушке.

А значит, глаза его открыты.

А значит, он не спит.

Он попробовал снова зажмуриться и провалиться в сон, но Алекс над ним раскашлялся, и Холден поменял положение руки. Пальцы тут же закололо мелкими иголками. Последние лохмотья сна и забвения окончательно истончились и испарились из мозга. Как можно тише он перекатился к краю кушетки, спустил ноги на палубу и выскользнул за дверь, оставив остальных отдыхать.

Паутина неконтролируемого пространства, которую Саба и его люди вырезали из плоти станции, была сплетена теснее, чем совместная жизнь на любом корабле, на котором доводилось летать Холдену. Поддержание энергии на минимальном уровне, чтобы избежать обнаружения, означало спертый воздух и нормирование воды. Повсюду его сопровождало бормотание голосов на музыкальном астерском жаргоне, словно гул рециркуляторов воздуха. Холден пробрался к гальюну - аварийной врезке в систему переработки с сиденьем, размером под пятилетнего ребенка. Пришлось подождать, пока женщина, что уже находилась там, закончит. К тому времени, когда он вернулся в общий зал, он окончательно проснулся, был голоден и немного зол.

Навстречу ему по коридору неторопливо вышагивала Наоми. Ее майка была измята и с пятнами пота со сна. Верхняя часть расстегнутого комбинезона сбилась на бедрах олицетворением худшей сумятицы человечества. Лицо ее и волосы несли на себе отпечатки подушки.

Она была прекрасна. Все вокруг становилось лучше, чем было до ее появления.

- Ты встал, - сказала она.

- Да.

- Я тоже.

- Паршиво, да?

- Да уж, - сказала она, затем махнула ему отойти. Он уступил ей дорогу.

- Хочешь рискнуть позавтракать, раз так? - спросила она, проходя мимо.

Холден позволил вопросу задержаться в груди, пока не остался в коридоре один. В потайных галереях подполья они были в безопасности, ведь за ними никто не наблюдал. Контролируемая лаконианцами станция была опасна, но все же это была действующая станция. Свежий воздух, хорошая пища, плюс, насколько знал Холден, в долбаный список службы безопасности они пока еще не попали.

И, бывая там, можно узнать то, чего никогда не узнаешь, отсиживаясь в безопасности.

Когда Наоми вышла, он взял ее под руку, словно на официальном приеме, и они прошествовали вместе к одному из люков безопасности, а оттуда перешли на станцию Медина. Точки перехода всегда были самыми рискованными. Переместиться из недоступных мониторам мест в общие отсеки так, чтобы это не выглядело появлением из ниоткуда, означало, что проходить их следовало в определенные моменты и строго в тех участках, где наблюдение велось урывками, или же использовать в качестве подсобных входов душевые, раздевалки и туалеты, где уединенность обеспечивала прикрытие.

Добраться до открытых секций станции - все равно что попасть из одной угнетающей среды в другую. Залы здесь были светлые и просторные, воздух свежий, разве что немного холодноватый. Экраны и мониторы крутили местные, одобренные Лаконией новости: пропаганда стабильности и безопасности станции вперемешку с разнообразной поп-культурой, вскормленной за пределами Медленной Зоны и каким-то образом просочившейся сквозь их цензуру. Под видом беженцев Холден с Наоми прошли в торговый комплекс, стараясь не моргать под слишком ярким светом.

Они были не одни. Экипажи других кораблей и жители станции провожали их одинаково ошеломленными взглядами, хотя степень удивления различалась. Люди все еще клянчили себе каюты или каморки по внутренней поверхности купола. Доки по-прежнему были закрыты, и не похоже, что в ближайшее время это изменится. Обычные ручные терминалы блокировали отправку сообщений с Медины и не позволяли сохранять любую информацию, которая не была загружена и проверена местными службами. Возникало ощущение, что оставаться в подполье у Сабы, почти как похоронить себя заживо. И возникало ощущение, что держаться в стороне от этого и похоронить себя заживо не такая уж плохая штука. Укромно, по крайней мере.

Они зашли в кафе двумя уровнями ниже, на открытой площадке внутренней части барабана. Ему принесли грушу на редкость паршивого кофе, пережаренного, чтобы за гарью спрятать вкус дерьмовых бобов, и забеленного искусственным заменителем сливок, а Наоми заказала себе чай и кукурузный кекс, который они поделили между собой. Столик они выбрали как можно дальше от общего коридора, но с хорошим обзором на проходящий мимо пешеходный поток. Двое мужчин, курящих трубки, очень похожие на керамические. Группа школьников в одинаковой серо-зеленой форме. Уличный музыкант с марионеткой, развлекавшие прохожих своими кривляньями. Обычная станция, как любая другая в освоенном человеком пространстве. И пока они глядели по сторонам, они разговаривали лишь на нейтральные темы, на случай, если кто-то подслушает.

По общему коридору прошла мимо команда службы безопасности. Две фигуры в синей силовой броне, ощетинившиеся оружием. Карты и поток пешеходов обтекали эту парочку, как ручей обтекает каменные валуны. Теперь их присутствие уже не пугало людей или, по крайней мере, не так сильно. На экране через коридор Кэрри Фиск из недавно переименованного Лаконианского Конгресса Миров давала интервью симпатичному молодому человеку с военной стрижкой. Холдену стало интересно, о чем она говорит, но аудиосистема кафе была запрограммирована на легкий, приятный список мелодий, которые без всяких пауз переключались с одной на другую. Та же музыка, как догадался Холден, играла здесь и прежде, до того, как нагрянула Лакония.

Такой порядок вещей становился нормой. Он замечал это в том, как официант подавал ему этот ужасный, ужасный кофе. Он слышал это в разговорах за соседними столиками. Это виделось на экранах и в походке проходящих мимо людей. Паника и тревога выматывали. Вымотали его, и Медину вымотали тоже. Все превращалась в новую рутину. Контрольно-пропускные пункты? Да. Вооруженная охрана? Да. Сплошной театр доминирования и контроля и ничего, чтобы переломить эту тенденцию.

Оглянись вокруг - и ни за что не догадаешься, что здесь была бомбежка.

Саба тоже не знал, что происходит, а они слышали обо всем только через него. Небольшой взрыв, но по неофициальным сообщениям погиб как минимум один лаконианец. По официальным же сообщениям вообще никакого взрыва не было. Какая перемена. Раньше попыткой убийства воспользовались бы для оправдания репрессий. Теперь репрессии остались в прошлом, и освещать нападения на структуры власти было ни к чему. Оправдывать больше нечего. Губернатор Сингх в своих кабинетах изо всех сил проецировал чувство стабильности и неизбежности. И насколько Холден мог судить, это работало.

- Вроде тихо, - сказал он, имея в виду: "Им кажется, что они побеждают".

Наоми занавесила волосами глаза.

- Разве? - сказала она. И это значило: "Мне тоже кажется, что они побеждают".

Вернувшись в подполье, Холден разыскал Сабу, который сидел над своим самопальным терминалом. Даже при полном освещении волосы и кожа Сабы были практически одного оттенка. В подсветке же маленького экрана он выглядел как карикатура на самого себя. Кивнув Ходену, он подвинулся на скамье на несколько сантиметров, освобождая место. Холден сел.

- Просматриваешь данные со "Шторма"? - Холден склонился над экраном. Информация, которую они перехватывали у лаконианцев, шифровалась на многих уровнях, и с использованием более чем одной схемы.

- Dui, - подтвердил Саба. - Ловим все, что есть между станцией и "Штормом", но пока не получим доступ к серверам расшифровки, это просто шум. Хотя в этом пожаре чертовски много железа. Коммуникации Медины уязвимее, чем мы думали. Оказывается, восемнадцать месяцев назад "Золотая Ветвь" перекупила технологию и заимела вход в систему, которого мы не заметили.