Кира-соблазнительница повелителей миров!(СИ) - Смаил Ева "Ева Смаил". Страница 20

Миг и он уже уткнулся лицом в мои колени, обнимая мои ноги, подавляя внутреннюю дрожь. Даже не знаю, нравится ли мне такое поведение. Скорее да, чем нет. Какая женщина бы не хотела, чтобы ее так искренне любили и практически боготворили? ... Мне это очень напоминает мое помешательство по небу. Только вместо неба у него я сама. В какой-то степени я его понимаю...

Опустив измазанную в уже застывшей краске руку погладила его по волосам и посмотрела на Раяса.

Он продолжал петь, играя на гитаре и смотря на Драйка с какой-то толикой удивления, понимания, и я бы даже сказала солидарности.

Легонько погладив измазанной в красках рукой волосы моего личного любимого чудовища, я продолжила свое занятие.

А потом он успокоился и посмотрел на меня, на завершенную картину Раяса-домашнего, на самого Раяса, потом снова на меня и слегка кивнув своим мыслям, встал. Одет он был с иголочки, идеально, как и ОН, только на этот раз это действительно скрывает его неуверенность в себе.

Мой змей подошел к водопаду, и найдя устойчивую поверхность отточенным движением избавился от черной, как и его волосы ассиметричной мантии (или пальто), скинул красную, как и его глаза рубашку и остался в одних кожаных, черных штанах, облепивших его стройные ноги, как вторая кожа.

Под моим взглядом проявились его страшно красивые татуировки. На неестественно-широких плечах появились ремни, пересекающие спину крест-накрест на которых крепятся клинки. В его банкирских сапогах я увидела ножи. На проявившимся ремне, крепящемся на неестественно-узком тазе, обнаружились две пушки с разных сторон и отделения для пуль. На запястьях тоже крепились механизмы с выдвигающимися лезвиями. Когти удлинились и на вид стали острее стали. Безобидная на вид коса до бедер, поднялась как третья рука, или хвост, и обнажились сюрекены вплетенные в его волосы...И он начал танцевать под музыку. Танец смерти. Ужасающе прекрасно. У меня даже ручки зачесались, так хотелось это нарисовать. Что я и делала, как завороженная ловя каждое его движение. Наблюдая за его невероятной пластикой и плавностью, стремительностью и скоростью едва заметной глазу, его истинно смертельной красоте...и подумала, что где-то я его уже видела раньше. Странное чувство дежавю...Уж не он ли тот Темный Властелин которого я вразумила во сне...?

Я рисовала, Раяс пел, Драйк танцевал.

*И нам было хорошо. Мы занимались любимым делом вместе, не мешая и даже дополняя друг друга.

Мы действительно семья.

Когда на землю опустилась сама тьма я уже закончила свои работы, Раяс перестал петь, а Драйк завершил свой танец. Мы были отдохнувшими и невероятно довольными.

Я откинулась на спинку стула, и со стоном, блаженно потянулась. Могу сказать, что стоило выйти в отпуск, даже лишь ради одного этого дня.

На меня уставились голодными глазами двое, сглотнув и переглянувшись, отвели глаза, слегка кашлянув в руки. Синхронно, будто сговорились!

А я сделала вид будто не заметила. Желания этим заниматься отсутствует, от слова совсем. Я сейчас плаваю в особенном наслаждении, остающимся после занятия любимым делом. Удовлетворенность души.

И тут я почувствовала ЭТО. БОЛЬ. АГОНИЯ ДУШИ.

Смерть Совуна.

***

Глава 24 Кира

Совун умер. Он умер. А я даже не знаю где он похоронен. Я не знаю, как он выглядел. Я не знаю, как его звали. Я ничтожество.

Я подняла руку и ударила себя трижды по груди кулачком, в детстве помогало. Почему сейчас не помогает?...

Я сделала это снова и снова, но боль все не уходила. Будто его душа рвала мою на клочки, чтобы снова слиться воедино, как должно.

Сквозь пелену боли, я ощутила, как меня подхватили на руки чьи-то руки, как обняли чьи-то тела, как кто-то гладил мои волосы и что-то говорил. Я не слышала, я не чувствовала, я не была...

Сколько я провела в таком состоянии, даже не представляю.

В какой-то момент, когда я уже была на пороге смерти я увидела его, моего совуна.

Он смотрел на меня с нежностью, и невысказанной любовью. Я потянулась к нему раскрыв руки для объятий, на что он только покачал головой и исчез.

А мне на всю жизнь врезались в память его черты. Рыжие волосы, веснушки, мальчишеская улыбка и глаза умудренного жизнью старца.

И я открыла глаза в аду и посмотрела на потолок. Этот обожжённый, искорёженный, обваленный потолок, как и мое теперешнее эмоциональное состояние.

Повсюду валялись обожжённые бревна, сломанные солнечные батареи, порванные картины, взорванная техника. Поломанная надвое гитара. Острые клинки, впившиеся в практически разрушенные стены. От моего домика осталась лишь разруха.

Я лежала посреди нетронутого островка спокойствия и покоя на среди кромешной разрухи, как спящая красавица из сказки, одна. Ни белого принца без коня, ни моего личного чудовища не наблюдалось.

Я села на своей постели. Просто села. Без какой-либо цели. И сидела. Просто сидела. И просто смотрела сухими глазами на разруху в которую превратилась моя жизнь.

Ненавижу эту долбанную полосатость жизни! Ненавижу эту несправедливую справедливость!

Злость предала мне сил и я резко откинув белоснежно-чистое одеяло, встала на кровати и крикнула во всю глотку.-Судьба! Тварь! Я тебя найду, и ты ответишь, за все ответишь! Он почитал тебя, ты обещала ему меня взамен! Ты не сдержала своего слова! Я найду тебя, Тварь, клянусь!-И неожиданно прокусив свою руку до крови сделала какой-то жест рукой, на что в мозгу прозвучал голос автоответчика, мужского рода.-Клятва принята.- И замолк.

А я посмотрела на собирающиеся тучи на небе, на траву, виднеющуюся сквозь трещины стен. Это не была зеленая, летняя травка. Это была желтая, пожухлая, осенняя трава...

***

Глава 25 Кира

Я шла по Хрещатику в Киеве, осматриваясь по сторонам. Каждую сотню метров стояли трейлеры с кофе, вот один даже на лондонский автобус похож был, неожиданно. Заказала себе кипятка в стаканчике, так как чай не продавали. Я всегда с собой ношу коробочку с отборным травяным чаем, который я сделала для себя сама, маленькую баночку с медом, ломоть имбиря, кусочки сухофруктов и специи. Никогда не знаю, когда мне захочется чая, надо всегда быть готовой. Тем более если места в дамской сумочке предостаточно из-за отсутствия косметики.

И пошла дальше, гуляя по ночному городу, среди тысяч огней. Над дорогой горели белые гирлянды погружая в соответствующую атмосферу. Несмотря на то, что я одела шубу, морозило, заставляя греть руки о стремительно охлаждающийся чай. Я подняла голову и посмотрела на темно-серое небо, и слизала первую снежинку, упавшую на мои губы.

Прошлась до переходного перехода, на другой стороне которого находиться метро Майдан Незалежности. И оглянулась на свой магазинчик сувениров, расположенный прямо на углу. Чисто для туристов, с ценами, завышенными до столь почитаемых мной небес. Ухмыльнулась своим же работам и помахала ручкой, заметившему свою же хозяйку продавцу. Вот это я понимаю, зоркий глаз!

Минула стайку золотой молодежи, неожиданно помогающей маме с дочкой, явно провинциалкам, найти дорогу до дома с химерами, вежливо, и весьма приветливо разговаривая на чистом русском.

Перешла дорогу и подошла к Глобусу и как ребенок, залезла на кучу снега чтобы посмотреть на универмаг с прозрачной крыши, находящейся на земле. Удовлетворившись, пошла дальше минуя причудливую ёлку из шариков со смайликами.

Дошла до кафе на входе которого было дерево с растущими на нем табуретками. Это заставило меня слегка выгнуть бровь, но все-таки отдать дань уважения купив снова кипяток.

И я пошла в гору, по улице названия которой я не помню, знаю только, что на вершине Софиевский Собор. Минут 5 идти по ней вверх. Калории сжигать, мать.