Когда Шива уснёт (СИ) - Валерина Ирина. Страница 66

Кир поднёс жёлудь к глазам.

Посмотрел.

И увидел.

Йолупень заговорил, нервно дёргая хвостом:

— Вирги. Полиморфны, способны существовать в трёх средах, но в идеале предпочитают водную. Забавный мирок, цц. Философы, поэты. Писса-а-а!!. — Взвизгнув, белк нырнул подмышку и вгрызся в нерасторопную блоху. Встряхнулся, вспомнив, что находится при исполнении, и продолжил: — Писатели. Вилами по воде, понятно, но всё же. Им нужен бог. Всего лишь сошедший бог. Не творец, не чудотворец, не податель благ — только красивая идея, объект безусловной любви и поклонения. Ну, и объект вдохновения заодно. Напрягать просьбами, цц, не будут. Подумай.

Кир не думал, просто смотрел. Понимание мира пришло сразу — всеобъемлющее, подразумевающее принятие в себя каждого.

Белк, приняв отстранённый и задумчивый вид, принялся вещать, слегка подвывая на гласных и плавно жестикулируя лапкой:

— Планета-океан, уютный подводный мир, где юные вирги играют штормами, поднимая волны, равные зимарским горам; где восемь спутников цвета сапфира чередой проходят по ночному небосклону, и в их свете целые стаи виргов отдыхают, покачиваясь на поверхности водной глади; беседуют о звёздах, о том, что когда-нибудь оттуда, со звёзд, придёт великий Вирг, который поднимет твердыню над океанским простором и призовёт их в свой дворец на Суше. Молодые вирги считают это мифом, но религиозные устои крепки.

Тут Йолупень сделал паузу и прикрыл когтистой пястью жёлудь.

— Как видишь, здесь, как и везде, ожидают мессию. Тебе эта роль по вкусу? И по зубам? — Он обнажил мелкие зубки в ехидной улыбке.

Кир неопределённо пожал плечами. Водный мир ему приглянулся, но мессианство… или же вечность в скучной роли ручного бога… Нет. Он помотал головой.

Белк досадливо цокнул и отшвырнул жёлудь в траву:

— На нет и суда нет. Туда виргам и дорога.

Уже не церемонясь, оторвал первый попавшийся жёлудь, взодрал оболочку, небрежно сунул в руки.

— Вот, попроще будет. И́лаги. Отпускной мирок. Тццццц! — Бедолага опять сорвался.

Кир согнал с губ неуместную улыбку и сосредоточенно вгляделся в новый мир. Он оказался красивым и гармонично устроенным. Зелёная планета, отдалённо похожая на Зимар. Цивилизация, далёкая от урбанистической. Деревья, деревья, деревья, мелкие водоёмы, редкие поляны. И на одной из них — праздник. Подобием цветов распускается на ветках приручённый огонь, который не может никого обжечь; помост, где под завораживающую музыку танцуют и́лаги, чем-то неуловимым — длинными конечностями, тонкими ли телами или же общим угловатым изяществом — похожие на стрекоз. Все они молоды, их тела гибки, движения изящны. Живое олицетворение вечной красоты. И… совсем нет стариков?..

— Они до смерти остаются молодыми, — ответил Йолупень на незаданный вопрос, — живут очень долго, до последнего дня сохраняя силу и желания. А в утро смерти уходят далеко в лес, умирают без боли и переходят в подземный мир, к корням. Они кормят собой свой Лес. Это мир юности. Мир-праздник. Ты идеально подойдёшь на роль верховного божества. Тебя будут прославлять и превозносить, купать во всеобщей любви и обожании. Как тебе идея?

— Никак. Не нужно. — Кир вернул жёлудь, сожалея лишь о том, что этот мир повторит судьбу предшествующего. Жалко их было почему-то…

Йолупень раздумчиво принюхался, после чего впился в жёлудь острыми зубами. Кира передёрнуло.

Белк ухмыльнулся:

— Не жалей. Миров, как и идей, — без счёта. Если все прорастить, Мироздание рухнет. На вот, — втолкнул в пальцы очередную кандидатуру, — полюбуйся на технократию.

Среди тусклых звёзд плыл огромный металлический объект в виде тора, испещрённого множеством огоньков-иллюминаторов. Машины — антропоморфные, паукообразные, червеподобные — слаженно передвигались внутри, поддерживая работу реакторов, дающих свет и тепло.

— Создано Пси-Приусом для уничтожения звёздной системы кровного врага его клана — Ип-Нгуа. Но по завершении работ сопернику удалось заманить жаждущего мести Пси к ближайшей чёрной дыре и столкнуть за горизонт событий, откуда он и пытается выбраться последние двадцать тысяч зимарских лет. Понятно, бесперспективно, но пусть себе пыхтит, он ведь в принципе неубиваемый. А тор вполне исправен и ждёт своего создателя. Хочешь занять его место? Хочешь кочевать по галактике, превращая звёзды в сверкающую шрапнель плазмы?

Кир нахмурился. Очередные разрушители? Ну уж нет, воюйте сами.

Йолупень отшвырнул тороидный мир без сожалений.

— Ладно, тццц! А ну-ка этот глянь?

Глянул. Открылась крошечная планета, где ветер веял серую пыль по безжизненным плоскогорьям. То там, то здесь из скальной породы проглядывали кристаллы, переливающиеся всеми цветами радуги. Когда Кир вгляделся, один из них словно ответил на его взгляд вспышкой яркого света.

— Не заморачивайся, ему не до нас, он сновидит, — белк цокнул и дёрнул хвостом. — А вот его грёзы.

Кир увидел город: большой, с величественными зданиями, с проспектами и площадями. Огромная звезда бело-синего цвета уже стремилась к закату, но горожане — приземистые осьминогообразные существа с множеством гибких конечностей и добрым десятком глаз у каждого — не спешили по домам, а неспешно прогуливались в скверах и возле многочисленных прудов.

— Ха, вот и хозяин… Пока ещё хозяин. — Йолупень ткнул коготком в неказистую фигуру гуманоида, маячившую в скверике. Дряхлый старик возился с причудливыми инструментами, видимо, затачивая их.

— Как мило. Бог среди своих созданий. Скромное божество, — белк снова обнажил мелкие зубы в подобии улыбки. — Последние деньки доживает точильщик-то, а потом, глядишь, родится принцем крови. Мир уже практически твой, что хочешь, то и творишь. А надоело — раз! — и схлопнул пространство, и создавай заново, что пожелаешь. Нравится?

Не нравится. Скучно быть богом.

Множества миров сменялись подобно пёстрым узорам в тубе калейдоскопа. Планеты, извергавшие из своих недр лаву, где огненные существа ждали своего грозного подземного бога; заключённые в ледяной панцирь миры, где в перьях ветра кружили почти бестелесные обитатели, вознося молитвы к суровым небесам; элизиумы с поистине райским климатом, где жизнь проходила как вечный праздник; нити галактических трасс, по которым неслись в тисках анабиоза парсек за парсеком или же преодолевали немыслимые расстояния в мгновение ока существа, столь причудливые на вид, что Кир только диву давался. Поле разумной энергии, растянувшееся на десяток световых лет; космический червь, проглотивший в один приём звезду размером с Канопус; газовые облака, имевшие свою иерархию; кометные бои обитателей созвездия Волопаса — всё проходило перед взором Кира, но уже не увлекало. Он был сыт по горло и впечатлениями, и возможностями. В конце мелькнула довольная ухмылка рептилоида, одним щелчком по подобию клавиатуры потопившего целый континент, и Кир отвернулся.

— Мир так велик… И по большей части жесток. — Йолупень вздохнул с притворным сожалением и повалился в траву, демонстрируя туго набитое брюшко, покрытое густым белёсым подпушком.

— Ты подумай всё же. Мир-то мы тебе по-любому подберём, вон их сколько и все, ц-ц, неповторимые, — белк пренебрежительно взмахнул лапкой, указывая на дуб. — Тут же ж главное, чтобы ты захотел стать богом. А ты — не хочешь. Не станешь ты ману собирать, не твоё оно. Такие, как ты, от славы не подрываются.

Кир согласно кивнул.

— Верно, не нужна мне слава. И мирами править не хочу. Я ещё не разобрался, кто я есть и что могу. И чего хочу, пока не знаю. Мне нужно… к людям. К равным.

Йолупень хмыкнул:

— Может, и так. Тут я тебе не советчик. Ищи свою дорогу. Не пустой ты, слушай себя, все ответы в тебе.

Кир вздрогнул — белк почти дословно воспроизвёл слова Шав.

Йолупень блаженно потянулся, после чего сразу же резво вскочил и махнул бурой молнией на ствол дерева.

— Отлучусь ненадолго. Дела, тцц, наши грешные!

Сидеть в траве надоело. Кир по примеру неугомонного компаньона сделал небольшую разминку, с удовольствием ощущая, как играет сила в упругих мышцах. Потом пошёл по лугу — впервые за долгое время без цели, никуда не спеша и не ожидая угрозы.