Страж (СИ) - Татар Анастасия. Страница 23

— Ноль, — резко открыв глаза и наткнувшись на черную окантовку, чувствую, как подкашиваются ноги. Мне совсем дурно… а ведь в столовую смысла идти нет. Там уже закрыто. Если не поем, восстанавливать МП будет не из чего. Даже при помощи сна.

— Ой, а что это опять у вас? — услышала я любопытный голос Дамира из коридора, пока Ризер тащил меня на кровать. Тьма, а в центре — люстра. И все так интересно кружится… а вещи на свои места вернулись? Или любимый куратор меня тупо задавил своим МП?

— Дамирий, ну-ка иди сюда, — скомандовал Ранзес, явно втаскивая моего товарища по «глазам».

— Шо делать надо? — счастливо отозвался он. Я попыталась хоть поднять голову, но было настолько дурно, что решила просто закрыть глаза и пытаться расслабиться.

— Кружит… вокруг тебя весь мир… кружит… как жить? Кружит голову ай до упаду… — пропела я, глупо улыбаясь.

— Что на этот раз? Накурилась или напилась? — любопытный голос Дамира заставлял меня только больше улыбаться. Вот это я попала… не попала, а вляпалась. Во что-то очень нехорошее.

— Парень, сгоняй в столовую и принеси очень сладкий чай, что-нибудь из десертов и немного фруктов. Мы пока перетащим её в свою комнату, — командовал Ризер. Я заулыбалась, а потом обижено надулась.

— А меня никто не хочет спросить? Я тут хочу спать… а там не хочу… и чтобы ты ехал я тоже не хочу.

Послышался шумный вздох. Я, наверное, выгляжу, как будто в хлам. Но ведь я просто устала! А когда устаю, начинаю говорить бред собачий.

— Да поняли мы уже, что ты хочешь, а что нет, только не надо снова тут все переворачивать.

Голос Ранзеса приближался, пока меня в очередной раз, словно мешок картошки, не стащили за ноги с кровати и подняли на руки. В коем-то веке стало сразу теплее. Обняв его за шею, я довольно засопела, вдыхая запах, к которому слишком привыкла за три месяца в комнате, которую только что чуть не развалила. Ради такого я могу истощать свой МП хоть каждый день с особым рвением, а иногда и несколько раз. Почему нет? Как хорошо…

— Ты пахнешь орехами и шоколадом, — улыбнувшись, пробормотала я в шею куратору. Тот чуть приподнял меня, крепче прижимая к себе, и начался аттракцион «лестница», вызывая у меня бурный детский восторг и смех. — Я люблю орехи и шоколад… твоя подушка пахнет ими. Представляешь, этот злющий инквизитор меня держал на жестокой диете. И как-то раз я проснулась с перьями во рту… поэтому ты не досчитался одной подушки, заметил? Их три… а было четыре. Одну пришлось спрятать. Ей бы никакой хирург не помог… ой, нет, не три. Две. Я же одну позавчера забрала… Прости… Но я правда без этого не усну.

— Черт, Надя! — выругался Ранзес, шумно вдыхая воздух. Не знаю, зачем это сделала, но я укусила его. Просто это показалось забавным. Ведь он и сам весь такой орехово-шоколадный… как «Nutella».

— Сколько ты весишь, Ранзес?

Я впервые назвала его по имени. Странно. Немного непривычно. Но ведь не так тяжело, как казалось! Ранзес — это что-то теплое и витиеватое… звучит странно, но оно подходит к его волосам. К темным волосам, серым глазам и орехово-шоколадному запаху.

— Зачем тебе? — с подозрением спрашивает он.

— Прикидываю, сколько в тебе килограммов счастья, — трусь щекой об его черную кофту, отмечая, что меня клонит в сон, но без еды я теперь этого ни за что не сделаю. Желудок сжимается и болит. Я не ела довольно давно.

Пока мы идем, я ловко ощупываю его фактуру, про себя довольно улыбаясь. Мышцы, мышцы, мышцы… Все оно так плавно соткано, что вдруг становится интересно, нет ли на этом теле шрамов. У Ризера их много. Куда не глянь — шрам. Лестница заканчивается, проходим вдоль коридора, и сейчас, кажется, будет моя комната. Ха! А скоро меня понесут обратно. Дверь же не открыть, с таким-то замком! Я хитро закусываю губу, но тут слышу, как ключ поворачивается в замочной скважине. Неужели его починили? А ведь мои ключи где-то в куртке куратора. Что я делать буду?

— М-да… — пробормотал он, рассматривая оставленный мною вчера утром беспорядок. — Бессовестная липучка любит переворачивать все вверх дном.

— Неправда! — возмущенно засопела я, трясь щекой об его шею. — Просто я была злой. Каждый раз, когда оставалась в этой комнате.

— Вались, давай, на кровать, — мы наклонились, но ничего не произошло. — О господи, Надя… только не снова!

— Я не хочу в эту кровать! — захныкала я, отчаянно прижимаясь к куратору и наотрез оказываясь слезать с чужих рук. — Там холодно!

— Прекращай вредничать и ложись. Между прочим, я из-за тебя не сплю вторые сутки!

Я довольно заулыбалась, чувствуя себя виноватой совсем капельку. Мысль, что кто-то пошел на такие жертвы ради меня кружила голову. На сердце разливалось тепло, пока я бессовестно крала чужое тепло физически. Как он не пытался, что не делал, а даже отлепить от меня руки не мог.

Дамир влетел в комнату, держа охапку пакетов как только мог: один в зубах, один на локте, другой в руке и поднос чаем. Как только умудрился донести все это без потерь с первого на третий этаж, я не пойму? Он застыл, глядя на магическим образом повисшую на кураторе меня.

— Не смотри на меня так! — гаркнул Ранзес. — Бери еду и иди сюда. Пока я буду сидеть, ты — корми. Иначе мы её не отклеим.

Счастье навалилось неожиданно. А я-то думала, меня током станут бить, пока я не отвалюсь, как пиявка. Но нет! Радует. Очень радует. Довольно сидя на коленях куратора, я залпом выпила чай, скушала йогурт, кусочек штруделя, а когда дело дошло до яблок, он предпринял попытку встать, понял, что руки непроизвольно сами тянуться меня на себе поддерживать, мучительно взвыл и велел Дамиру убираться к себе. Сначала отобрали яблоко, затем с отчаянным видом отодвинули одело, ложась со мой под руку. Щелкнул выключатель, затем дверной замок, а я удовлетворенно умостила свою голову на руке Ранзеса. Сытая, отогретая и в удобном положении я быстро почувствовала, как засыпаю, но из-за кое-кого не могла утихомирить совесть. Куратор все не мог пристроить другую руку, поэтому вскоре я сама пристроила её у себя на талии. «Кое-кто» притих, а я наконец-то отключилась.

9

Он переворачивал тумбочки, срывал с кровати белье, даже матрац поднимал, — несколько раз! — опрокинул корзину с бельем, проверил стиральную машинку, но вывод напрашивался неутешительный.

Они пропали.

Вот так вот просто взяли и пропали. Исчезли. Испарились. Провалились сквозь землю и… аккурат на первый этаж. Конечно! Как он раньше-то не догадался, что любимые домашние штаны падут жертвой загребущих рук одной крайне наглой девушки. Ну же, давайте буде вместе угадывать, какой именно… первая буква — Н. Последняя — Я. Ну не арсит Нади же залезла к нему в комнату, присвоила чужую одежу и тихо сбежала, пока тот занимался с малышней?

Мучительно взвыв, Ранзес стукнулся головой об натертое до блеска зеркало. То-то она все так убрала внепланово! Надя как лисица. Или енот… глазки темные-темные, брови густые-густые, волосы непослушные-непослушные, волнистые и такие шелко… куда? Куда это поплыли мысли?

Пока он угрюмо спускался вниз по лестнице, закатывая рукава любимой черной рубашки, в голове одна другую сменяли варианты, чем маленькая лисичка, не смотря на её совсем не рыжий окрас, занимается после ужина. А вдруг она в душе и в комнате никого нет? Тогда ждать? Или прийти позже? А может… ночью? Чтобы застать врасплох? Тьфу ты! Ничего страшного. В конце концов, это его штаны, и он имеет полное право зайти и забрать их. Как мужик и как куратор. Вот придет и заберет свое, в чем проблема? Но ведь… что ему эти штаны? Новые не достанет? Может, ну их, пусть радуется на здоровье?..

Из-за двери его подопечной доносилась музыка и смех. Надя неудержимо звонко смеялась, пытаясь что-то кому-то сказать. Среди шума различалось возмущение Дамира. Опять этот в её комнате. Может, врезать разок, чтобы не нарушал правила общежития?

Да нет. Он ведь то же самое делает. Да и Надя совершенно не знает границ со своими странными принципами…