Погнутая сабля (ЛП) - Грэм Уинстон. Страница 88

— Избави Боже! — процедил Бен сквозь зубы — Ты ведь несерьезно, Кэти. Ты шутить. Выйти за деревенского дурачка! Бога ради, да это же неслыханно!

— Не суй свой нос, куда не следует, — бросила Кэти. — Он не такой уж и олух, как кажется. Дашь человеку прозвище, так оно на всю жизнь к нему прилипнет, как репей. К тому же...

— Что «к тому же»?

— Я думаю о ребенке.

— Думаешь, малыш поблагодарит тебя за такого папашу, который не отличает утро от вечера и Рождество от Пасхи! Если выйдешь за такого, как Певун, придется содержать троих вместо двоих...

— У него есть дом.

— Ах, так вы выходишь за него из-за дома?

— Я такого не говорила! Даже не намекала... В общем, это моя жизнь, мне и решать...

— Но так нельзя. Вся деревня надорвется от хохота. В шахте уже перешептываются и хихикают. Народ ржет над тобой, а не над ним...

— Ой, да оставь ты девку в покое! — воскликнула Джинни. — Сама заварила эту кашу, пусть сама и расхлебывает!

— В чем дело? — спросил Седовласый Скобл. — Что ты сказала?

Он сунул трубку поближе к очагу, чтобы ее раскурить. По комнате растекся дымок от крепкого табака.

— То есть, ты не против? — обратился Бен к матери.

— Конечно же, против! Но я не хочу позора. Будь моя воля, я бы из-под земли достала этого Сола Гривса и за шкирку притащила в церковь. А дальше пусть делает, что хочет. Главное уладить дело, чтобы Кэти не пришлось расплачиваться!

— Я же говорила, — Кэти еле сдерживалась, чтобы не разреветься. — Я ни за что не выйду за Сола Гривса, даже если он приползет на коленях. Певун — это просто временно. Чтобы узаконить дитя и дать ему имя.

— Что ж, не жди от меня, что я признаю Певуна своим зятем! Ты, видать, и сама ополоумела, Кэти, раз думаешь о таком. Что скажут бабка с дедом? Да плеваться будут. Точно говорю.

Джинни подошла к Бену.

— Только попробуй расстроить бабушку с дедушкой, я тебе покажу, Бен! Они старые, я сама им сообщу, когда придет время. Так что уйми-ка свою злость!

— Они все равно скоро узнают, — сказал Бен. — Обязательно найдется доброхот, если им еще не сообщили. Короче, когда решишь им сообщить, я не желаю находиться рядом!

Он вышел, хлопнула входная дверь лавки.

— Что это с ним? — спросил Седовласый Скобл. — Весь из себя исходит. Я так понимаю, ему не по душе свадьба Кэти и Певуна?

Эндрю Блейми вернулся на пакетботе «Королева Шарлотта» после тяжелого рейса, занявшего вдвое больше времени, их атаковал, но не догнал крупный американский приватир, который явно не знал о гентском мирном договоре. Эндрю принял подаренный Стивеном дом с бурной радостью, и они отпраздновали это за ужином у Каррингтонов. Томасин пришла вместе с братом Джорджем. Родители еще не дали согласия на свадьбу, но за ужином все решили, что это просто дело времени.

Разговорившись после рейнского вина, Стивен рассказал о своей авантюре с каперством такие подробности, о которых Клоуэнс слышала впервые. В частности, о том, как французский солдат выстрелил в него в упор, но ружье дало осечку. Сейчас Стивену это казалось хорошей шуткой, но он едва избежал верной гибели. Клоуэнс невольно подумала о другом сражении, и ей ужасно захотелось смыть воспоминания о Ватерлоо.

Похоже, Эндрю был в восторге от рейса на «Королеве Шарлотте». Несмотря на его общительность, с Эндрю было не так-то просто поладить, а потому удивительно, что он подружился со сварливым капитаном Бюллером. Что-то в характере Эндрю откликалось на жесткую дисциплину капитана, да и он сам чем-то он тоже понравился Бюллеру. После успешного плавания Эндрю весь светился, и пусть он много выпил, но не сильно опьянел. Они строили радужные планы на следующую неделю, когда вместе сходят посмотреть на новый дом.

В пятницу Стивен и Клоуэнс поехали верхом в Сент-Эрм, на самую большую ярмарку скота и лошадей в графстве. Стивен заплатил, по мнению Клоуэнс, заоблачную сумму за темно-гнедого красавца-мерина, «собственность офицера, павшего при Ватерлоо». Продавцы сказали Стивену, что на аукционе «Таттерсэлл» они бы получили больше, но продают здесь, чтобы избежать затрат на поездку. Моисей, как звали мерина, был крупным — семнадцать ладоней в холке — и приучен к охоте. Шестилетка, как сообщили продавцы. Стивен не мог оторвать от него взгляда. Помимо того, что он умел убеждать себя в том, что его желания совпадают с действительностью, он с охотой давал убедить себя и другим, так что они быстро ударили по рукам.

Они проехали Труро и с триумфом вернулись в Фалмут, Клоуэнс сидела верхом на Неро и вела в поводу наемную лошадь. Даже если он переплатил, думала она, это ведь его деньги, полученные в результате предприимчивости, так пусть хоть порадуется! Как радовался, когда подарил мне ожерелье. А Эндрю — дом. Надеюсь, у него и впрямь так много денег, как он утверждает. Надеюсь и молюсь, что он знает, когда надо остановиться.

Помолвка Певуна и Кэти проходила не совсем традиционно.

Во-первых, они не смотрели друг на друга как обычно смотрят жених с невестой. Певун не отводил недоуменного и счастливого взгляда от Кэти — находился на седьмом небе, если не на восьмом, но взгляд никогда не опускался ниже ее лица. Он стал бдительным и научился правильно понимать написанные на ее лице нюансы настроения, либо не сулившие ему ничего хорошего, либо (весьма редко) выражавшие симпатию или одобрение. Его взгляд никогда не опускался ниже ее подбородка, поскольку и так без лишних слов знал: все, что ниже подбородка, не для него. Об этой территории и подумать немыслимо.

Она же, хотя и частенько с ним разговаривала, всегда опускала глаза, будто пытаясь меньше стыдиться такой партии. Встречаться с его восхищенным взглядом — значит наладить контакт, чего, разумеется, допускать нельзя. Она зашла к нему в дом, побродила там, высказала замечания, дала пару советов, с которыми Певун с готовностью согласился. Напоследок она обнаружила, что в доме только четыре кошака. Том, блохастый полосатый кот, в начале года угодил в силок, так что остались только Полосатик, Рыжик, Чернышка и Беляк. И даже такого количества для нее было много, но Певун их так нежно любил, что Кэти решила смириться. Суровый кошачий мир Грамблера все равно вскорости унесет одного за другим, главное — не привечать новеньких.

Певун словно видел прекрасный сон, трудился каждую свободную минуту, когда мог сбежать из Плейс-хауса, покрывал крышу соломой, отмыл вонючие рыболовные снасти, повесил на заднюю дверь замок, чтобы запирать ее как следует, починил разбитые окна и каминную решетку, вычистил отхожие места и выложил к ним каменную дорожку через пыльный двор. В радостном волнении он старался не ходить на цыпочках и следил, чтобы голос не давал петуха.

Как-то раз, когда он пытался починить ножку стола, его навестил старший брат Джон. Пришел узнать, что происходит. Оба не отличались болтливостью и после односложных ворчливых приветствий Джон плюнул на пол, засунул руки в верхние карманы штанов и уставился на попытки Певуна вернуть столу былую устойчивость.

— Когда ты женишься? — спросил Джон.

— Не знаю.

— Я слыхал разговоры, что первого октября.

— Может быть.

— Чего Кэти говорит?

— Может быть. — Певун перестал коситься на стол. — Ага, вроде того. Как скажет Кэти.

— А ты знаешь, что она выходит замуж за тебя потому, что вынуждена?

— Вроде того.

— И тебе все равно, что ты станешь папашей ребенка Сола Гривса?

— Дак это ж ребенок Кэти. Уж это точно.

— Ага, точно. А чего говорит Мастак?

— Не спрашивал.

— Ну да, не спрашивал. Знаю я, что бы он сказал. Что мол, ты не в себе, когда дело касается Кэти. О тебе она переживает не больше, чем за ведро ячменя. Это ж по расчету. Вот из-за чего, Певун. Это просто голый расчет.

Певун вскинул голову:

— Да?

— Ага. Еще он бы сказал, что дом-то принадлежит нам троим. И ежели ты собираешься жить тут с ней и ее ребенком, то надо бы платить нам арендную плату.