Вларос Мудреца (СИ) - Властанин Александр. Страница 29

Победоносный боевой дух Императорского полка заметно угас, а спустя несколько дней во время похорон нескольких тысяч братьев и сестер по оружию, павших от наших же рук, вовсе испарился. Разобраться в природе массового безумия не было возможности, но хотя бы удалось выявить причину. Это тощие как скелет сгорбленные карлики несли семя хаоса, которое прорастало, попадая в ряды Гвардии. Лезли они из пещер и катакомб, раскинутых не только по всему Яматауну, но и вдоль дороги до самого Оттако. Я не ожидал подобной угрозы со стороны противника, поэтому наступление пришлось перенести, и приказал незамедлительно приступить к капитальной зачистке местности.

Карлики, которых мы прозвали гипнолерами, избегали солнечного света и бесшумно передвигались поодиночке, пытаясь не попадаться на глаза, а когда в зоне прямой их видимости на расстоянии до нескольких десятков метров оказывался гвардеец, то спустя считанные секунды его было уже не вернуть. Никакая броня не спасала. Ситуацию омрачало еще и то, что живьем взять карликов невозможно. Они тут же «отключались», когда попадали в окружение, а внутренности их тел странным образом расплавлялись, превращаясь в однородную жижу, что делало любое вскрытие бесполезным. Враг так и остался неизвестным, и это полностью перечеркнуло все наши надежды на разработку какой-либо защиты или противоядия от гипноза. Единственным выходом на спасение оказалось истребление всех гипнолеров, поэтому было решено собрать небольшую группу добровольцев, состоявших лишь из гвардейцев «Фокус» благодаря их навыкам передвигаться незаметно, чтобы с безопасного расстояния отлавливать и отстреливать карликов. Остальная же Гвардия осела в крепости, отражая непрекращающиеся налеты регулярной армии Кенси.

Я еще раз глянул на карту, удивленный тем, что сознание до сих пор остается при мне. Перед глазами лежала карта Земли, континенты которой покрашены в красные, синие и зеленые цвета. Жирным начертанием выделена крепость Яматаун, расположенная недалеко от западного побережья Северной Америки, именно здесь мы сейчас и находимся.

- Ваше Величество, - в палату зашел один из моих генералов, - разрешите доложить.

- Докладывай, - непроизвольно ответил я.

- Продовольствия и боеприпасов хватит на неделю, связь с центром все еще не налажена, выживших осталось семнадцать тысяч четыреста пятьдесят четыре, уцелело тридцать четыре единицы боевой техники, среди которых пять метеоров, а остальные сфетаросы, - отрапортовал ежедневный доклад и вручил мне в руки письменный вариант на потрепанной бумаге, где отражены подробности.

- Все готово для наступления? - спросил я, оценивая перспективы скорой атаки исходя из текущего положения дел.

- Так точно. Последняя пещера в секторе Д-3 сегодня в ноль четыре тридцать шесть была успешно зачищена, а затем завалена. Угроза нападения гипнолеров с тыла отсутствует, однако разведка сообщает, что в секторе Д-7 в непосредственной близости с Оттако прямое столкновение с ними неизбежно.

- Выдвигаемся завтра на рассвете. Можешь идти, - удивляясь собственным словам, скомандовал я.

«Что со мной? Сознание словно изменилось. Как же сложно теперь размышляю, словно оказываюсь внутри создаваемых объемных образов, одновременно чувствуя все, что происходит за пределами этой палатки. Где реальность?» - схватившись за голову, я застонал словно раненый лев и рухнулся на стоящий рядом табурет. - «А голос? Это не мой голос. Он настолько объемен, что как будто эхом каждый раз раздается, полный уверенностью и неведомой силой. Может, я и выгляжу иначе?» - теряя рассудок, оглянулся по сторонам в поисках зеркала, но ничего даже похожего в палатке не оказалось. Разочаровавшись и собравшись с мыслями, я тут же вспомнил про свой угольный меч. Медленно его достал, ощущая невероятную легкость при его чудовищном на вид размере, и с особой осторожностью вгляделся в лезвие, где в отражении увидел повзрослевшего себя с глазами как у Мудреца. Через мгновение картинка начала заметно трястись, словно весь мир обрушивался вниз...

Темнота, тишина и приятная тяжесть тела. Как только попытался приподняться, так тут же кроватная шторка с резким свистом спустилась вниз, открыв моему взору белоснежную комнату, где я лежал. Надоело уже удивляться, поэтому печально лишь вздохнул, с негодованием рассматривая металлические точки, сыпью окутавшие меня. Похоже на датчики текущего поколения, ведь рядом стояла какая-то аппаратура, отображающая массу цифр и диаграмм, среди которых я узнал только показатели сердцебиения и давления.

Полежал еще немного, вспоминая тот жуткий сон войны, а особенно эти незабываемые глаза, не дававшие мне покоя. Но, к счастью, в комнату элегантной походкой зашла медсестра, прервав мои переживания. Девушка определенно была медсестрой, ведь белый халат и красный крест на груди ничего другого даже в этом мире значить не могли.

- Как вы себя чувствуете? - вежливо спросила она, всматриваясь в голографический экран аппаратуры и что-то записывая в свой планшет.

- Нормально, - ответил я, пытаясь приподняться, но тут же дыхание у меня перехватило, когда заметил, что не в силах подняться. - Что такое? Я не могу встать. Руки и ноги не слушаются.

- Не переживайте, это временно, - девушка тут же меня успокоила. - Главное, чтобы вы не испытывали головной боли и осознавали, где сейчас находитесь. Вы помните свое имя?

- Да, Константин... - неуверенно протянул я, размышляя об увиденном сне и о том, что было до него. Отчетливо помнил, что заснул в доме Марины. Медсестра же провела какую-ту серию тестов на реакцию зрачков моих глаз при попадании света различной интенсивностью под разными углами, после чего пожелала приятного отдыха и отправилась прочь.

Оставшись один, я задумался о состоянии своей психики, одновременно убеждая себя в том, что еще не сошел с ума. Однако лишним поводом для беспокойства служило содержание открытки, которую с превеликим трудом поднял с рядом стоящей тумбочки. В открытке, естественно, текст был голографический, и ее оставил лично глава Новоантареса, по крайней мере, автором являлся он. Старейшина, оказывается, тоже переживал за мое состояние, его крайне огорчило то, что я не помнил про свой дом, поэтому и посоветовал обратиться в некую поликлинику, оказывающую психологическую помощь инопланетным существам.

Странным показалось то, что эта поликлиника находится в городе Сталеград, где недавно произошло подозрительное ДТП, также Марк еще акцентировал внимание на совершенный на днях теракт у входа в организацию «Микролок». Зачем было про теракт и эту организацию упоминать? Он же знает, что я не местный. И вообще что в мире-то произошло? Сколько времени я спал? В сообщении Марк также рассказал, как добраться до поликлиники, избегая наиболее опасного места возле городского портала «Эренгтон», где по слухам могли разместиться террористы. Естественно, я твердо решил даже близко не приближаться к Сталеграду, где моей жизни может угрожать опасность, мне бы для начала в Новоантаресе хотя бы освоиться, прежде чем куда-нибудь отправляться. Странный какой-то старейшина.

Однако кое-что полезное открытка мне все же дала, она напомнила о разговоре с врачами из регистрационного отдела, которые также советовали обратиться к психологу. Кстати, они даже никакие визитки не оставили, не говоря уже про конкретные названия организаций. Но меня тут же осенило, что почта, мобильная почта же встроена в нейроволновой датчик связи. К счастью, я еще не разучился вызывать главное меню, поэтому без проблем нашел свою почту. Несмотря на то, что удивляться мне уже надоело, количество писем все-таки ввергло в кратковременный шок. Чуть больше сотни непрочитанных лежало.

Первые письма принадлежали некоему Эрнесту Хоупу, присланные утром 17 апреля 1836 года. Они-то и содержали всю необходимую информацию о решении проблемы психической неустойчивости, предлагая целый ряд адресов различных медицинских учреждений, а вот следующие письма в основном были присланы одной лишь Мариной. Сначала поздравляет с успешной регистрацией, спустя неделю желает скорейшего выздоровления, затем хвалится прекрасной презентацией, а после печальные нотки стали все чаще встречаться меж ее строк. Последнее письмо пришло вчера вечером 24 июля. Чуть больше трех месяцев без сознания лежал ... и все это время как будто во сне я прожил, где также три месяца пробыл.