Заразные годы - Быков Дмитрий. Страница 17

Меня отчасти ободряет и утешает, например, что РПЦ не одобряет подобных радикальных мер. Едва ли нам прибавит веса проклятье в адрес поп-звезды. Нас не поймет родная пресса, чьи руки потны и грязны. Но сколько б суффиксов и флексий ни громоздил писучий люд – однако патриарх Алексий насчет Мадонны очень лют. Он избежал проклятий явных, чтоб не запугивать приход, но призывает православных Мадонне объявить бойкот. Пакет духовного попкорна отсюда должен быть изъят! И православные покорно билеты возвращают взад и говорят, сложив ладони: «Чикконе, хватит срамоты!», и шлют послания Мадонне: «Приедешь, дрянь, тебе кранты! Ты строишь из себя крутую? Возьмись за разум и остынь. Кто с чем придет на Русь святую – тем и накроется. Аминь!»

О да, Мадонна в самом деле – не ангел, Господи прости. Но будь я Путин – в самом деле не знал бы, как себя вести! Страна больна и тяжко бредит. Играют кто во что горазд: одна без Путина не едет, другой анафеме предаст… Однако, в свете новой моды на церковь и святых отцов, есть вариант, который мог бы устроить всех в конце концов. О Путин! Действуй необычно, как некий доблестный джедай: прими в Кремле ее – и лично ее анафеме предай!

Грызуны

В России очень много грызунов. Подобный инцидент для нас не нов, привычен нам, и мы к нему готовы. Во всем у нас виновны грызуны (иначе, население страны, подумаете не то вы). Онищенко, наш общий поводырь, вчера озвучил свежую цифирь, пугающую, как порывы ветра: мы замерли на страшном рубеже. Один грызун приходится уже на каждых два квадратных километра! Да, тут система, а не эпизод. Повсюду кто-то что-нибудь грызет. От скрежета закладывает уши. Амбар изгрызен, склад продуктов пуст. Куда ни кинься – всюду слышен хруст, стоящий над восьмою частью суши.

Покончить с грызунами не пора ль? Взгляните: кем изгрызена мораль? Кто по ночам, от страха холодея, но тем жадней нацеливаясь есть, ворует нашу совесть, нашу честь? Кем сгрызена и русская идея? Идешь на рынок, в баню иль гальюн, в кино, в метро – везде сидит грызун. Источены зубами верх ли, низ ли… Грызун страшнее сотни анаконд. За этим и выводится Стабфонд, чтоб паразиты здесь его не сгрызли! Зайдешь в парламент – крысы там и тут: разъелись – аж трещат и все растут… Откроешь прессу – всюду писк мышиный. Когда бы не засилье грызунов, уже давно Сергей бы Иванов решительно покончил с дедовщиной! Уставши беспредельничать и красть, грызутся оппозиция и власть и «Родина», чей рейтинг очень низок. Вон, челюсти держа наперевес, безжалостно догрызли СПС, от «Яблока» оставили огрызок… Казалось бы – живи себе, страна! Нефть дорожает, денег до хрена… Ликуй да пой хвалы, пока никто тебя не перегрыз! Но в государстве, где избыток крыс, от всякого прибытка мало проку. Под звуки перегрызенной струны отгрызены окраины страны – живой укор российскому бессилью. Все сгрызено: свобода мыслей, слов и творчества. Остался лишь Грызлов, пощаженный, должно быть, за фамилью.

Бывает иногда – поймаешь мышь и на нее в смущении глядишь: ужели этим неказистым тельцем и зубками, что день и ночь грызут, и СМИ разрушены, и суд, и все, что сдали Горбачев и Ельцин? Они грызут трубу и провода – и вымерзают наши города… Вся наша жизнь – один привычный вывих. В Отечестве воруют искони, но неужели это все они?!

Они, они, Онищенко, лови их!

Китайский синдром

Здрасте, здрасте, тетя Рая! Как здоровьечко у вас? К вам посылка из Китая, в ней сидит рабочий класс. Он приехал из Китая, чтобы здесь начать с нуля, обрабатывать желая ваши русские поля. Будь земля у них в Китае – так они бы, почитай, никогда б не покидали свою родину Китай. Уезжать всегда несладко, это знает даже еж, но у нас людей нехватка, а у них хоть попой ешь. Вариант ничем не страшен – совместить бы нам всерьез свой избыток нив и пашен с их избытком китаез! Но трудягам желтоватым пальцем Новгород грозит. Пахнет штурмом и захватом их непрошеный визит. Не толкайте нас, ребята, в адской пропасти жерло. Ведь проснемся мы когда-то, а кругом желтым-желто!

– Дорогой товарищ Шанцев! – раздаются голоса. – Не пускайте иностранцев в наши русские леса. Русский волк и русский заяц – все животные, прикинь, говорят: уйди, китаец, убирайся в свой Пекин! Да, у нас стоит работа. Да, по горло мы в грязи. Хочешь к нам везти кого-то – гастарбайтеров вези! Им открыты наши двери, их и так полно везде, их держать, по крайней мере, научились мы в узде, их готовы взять до кучи мы гурьбою и гуртом… Но китайцы – это ж круче! Их не выведешь потом! Это хуже, чем цунами. Нам давно они грозят. Ни судами, ни скинами их не выгонишь назад! Что тут будет, посмотри сам, призадумайся, прошу: будут лопать мясо с рисом и китайскую лапшу, обустроятся шикарно, скажут семьям: «Приезжай», будут впахивать, как Карло, получая урожай, от заката до рассвета, не бросаючи труда… И окажется, что это – их земля. А нам куда?!

– Мне ваш пафос ясен, дети, – Шанцев рек, невозмутим. – Но ведь вы пахать, как эти, не хотите?

– Не хотим! Но уж лучше мы в болото превратим Отчизну-мать, чем допустим хоть кого-то нашу Родину пахать! Лучше сгинем друг за другом и друг друга загрызем, чем дадим китайским плугом пачкать русский чернозем! Разверни ты их скорее, отчий край обереги! Мы привыкли, что евреи – наши главные враги, что они нас вечно душат, травят водкой, застят свет… Это ж нам баланс нарушит, понимаешь или нет?! Мы привыкли жить с евреем, принимаем с ним на грудь и с кавказцами умеем, но с китайцами отнюдь! Будут жить у нас, как дома, в нашем Нижнем дорогом… Ты китайского погрома, что ли, хочешь? Мы могем! Ты и сам подумай, Шанцев, землю так не раздают. Их запустишь, голодранцев, дашь им почву и приют, дашь им трактор, культиватор, все условья для труда… ведь китайский губернатор будет в области тогда! Это ж, блин, не вечер танцев – это сдача наших мест!

И, смирясь, поставил Шанцев на своем проекте крест. И китайцы спозаранок – только чашечки бренчат – похватали китаянок и забрали китайчат. В направлении Китая едут, зависть затая.

И земля стоит пустая.

Но своя зато, своя!

Чуянка

Объявлена новая водка, ура! Я думаю, это серьезное благо. Как, скажем, чернила нужны для пера, так нам обязательна крепкая влага. Довольно страну суррогат поморил. Мы скоро себя безнадежно зароем. И так-то уж пили «Момент», «Поморин», шампунь, эликсир для борьбы с геморроем… Чтоб смыть первородный с Отечества грех, лакаем бальзам для очистки стекла мы – и сделались чище поверхностей всех, какие являются в кадрах рекламы. Мы сделались так несравненно чисты, что в темных глубинах народной утробы спеклись аскариды, острицы, глисты и вымерли все остальные микробы… Прозрачными, звонкими стали тела, любой россиянин разгульно-беспечен, а нация все оставалась цела и даже имела какую-то печень! Но враг, как известно, ни часу не спит. Нам так бы и пить, наслаждаясь житухой, – но вышел какой-то неправильный спирт, от коего все заразились желтухой. Теперь, опасаясь, что все перемрем, оставив без граждан Сибирь и Чукотку, для среднего класса погнал Росспиртпром дешевую водку, народную водку! Четыре проверенных вида – даешь! Отечество в шоке от этого факта. И стоит при этом фактически грош. Осталось, ребята, назвать ее как-то, чтоб гордое имя на глади стола сверкало под звуки восторженных криков. Вот «Рыковка», помню, в двадцатых была – ее, разумеется, выпустил Рыков, глава Совнаркома, любивший кирнуть. Помянем его благодарной строкою. В ней было, конечно, не сорок отнюдь, а тридцать, но время-то было какое! Здесь водка своя на любом рубеже, все мерится ею, оставьте укоры. «Андроповку» помню. За нею уже меня, школяра, посылали спецкоры… Потом «Горбачевка» – часочков по шесть за нею стояли в преддверии рынка… Как эту назвать бы? Ведь «Путинка» есть… «Фрадковка»? «Онищенка»? «Грефка»? «Кудринка»? Народ наш, хотя и обобран, и пьян, всегда выражается метко и ярко. Уж коль Росспиртпром возглавляет Чуян, пусть новая водка зовется «Чуянка»!