Контрабандист Сталина 2 (СИ) - Беличенко Константин. Страница 9

По всей видимости, именно отсюда растут корни отличий двух систем военного образования — германской и российской/советской систем подготовки офицеров. Невысокий уровень образования в России (в Германии даже среди призывников доля неграмотных составляла 0,4 % против 30–40 % в России) определил иной подход к подготовке будущих офицеров. Даже после ликвидации юнкерских училищ и повышения требований к поступающим в военные училища срок обучения в СССР составлял 2 года — следствие в первую очередь именно слабой общеобразовательной подготовки призывников. Более того — при некоторых училищах военное ведомство даже вынуждено было создать подготовительные курсы. В то время, как обладающие многочисленным и образованным контингентом, немцы могли себе позволить ограничить обучение менее чем 1 годом и 3 месяцами (15 мес.), из которых на непосредственное обучение в военных училищах приходилось меньше 9 месяцев. Остальное, в первую очередь строевую составляющую обучения, знакомство с жизнью войск, привитие командных навыков — немцы в значительной части переложили непосредственно на войска. Русские военные были вынуждены отвести на подготовку будущих офицеров 2 года (24 мес.) и чтобы не завышать сроки подготовки будущих офицеров, они все составляющие подготовки будущих офицеров сосредоточили в военных училищах, организованных по принципу строевых частей.

Дальше они учились вместе, проходили военную практику. Если Сакис проходил вне конкурса, то Карлу пришлось стараться. Никто скидку ему не делал. Дальше они вдвоём перешли на офицерские курсы, которые должны были продолжаться три года. Необходимо отметить и гораздо больший объем знаний, получаемых будущим офицером, так что времени на развлечения у них осталось мало. (Без 6 мес. службы на рядовых должностях) против 15 в старой армии. Последнее вкупе с гораздо более жестким базовым отбором и соответственно изначально более высоким интеллектуальным уровнем кандидатов — давало Рейхсверу возможность подготовить действительно первоклассных офицеров.

Третий момент — описанный выше уровень подготовки офицеров имел и свою обратную сторону — общее количество командиров, подготовленный по столь высоким стандартам, означал крайне незначительное количество таких офицеров [5].

Импульсивность южанина готового на всякие проказы, понимая, что за это ему особо ничего не будет, сдерживалось рассудительностью и медлительностью пруссака. Даже учителя в училище отмечали хорошую результативность и неординарность решений, в учебе показанную друзьями на занятиях по тактике и стратегии…но и в проказах. Придумать что-нибудь этакое… это Сакис, а воплотить и отшлифовать до воплощения… это уже Карл.

К сожалению учителей, которые с немалым интересом следили за результатом учебы и проказ друзей, Сакис не доучился, а уехал домой…

Сначала я зашёл в банк, где разменял сто немецких марок на данцигский гульден, который тут ввели с 1923 года. Потом в магазин, где купил пару бутылок сливового шнапса и других продуктов, растратив почти все гульдены, оставив только на извозчика, и отправился к другу. Надеюсь застать его дома, а не на службе, всё-таки сегодня воскресенье.

— Понимаешь Сакис, бросать службу я совсем не желаю. Зачем? У меня всё хорошо — расстегнув ворот фирменного кителя ещё на одну пуговицу, и вытянул свои длинные ноги Карл. Пруссак был довольно высок метр восемьдесят и худ. Шатен с правильными, но слегка с крупноватыми чертами лица. Мы сидим уже четыре часа за столом в его маленькой квартире, которую он снимает в соседнем от родительского доме. Такой же четырехэтажный дом с остроконечной крышей и такие же маленькие квартиры. Буквально пеналы, а не квартиры. Ширина комнат в таких домах, чуть больше двухметровых окон. Длина три с половиной, четыре метра. Кривые и узкие лестницы в домах до того, что мебель или другие крупногабаритные покупки домой затаскивают через окна. Для этого на чердаке укреплена специальная балка с роликом и выдвинутая чуть впереди фасада дома.

Вначале я постучался в дом к родителям Карла, поздоровался и пообщался с ними минут пятнадцать. Они помнили "того Сакиса" и сразу же уходить было бы невежливо. Они мне и подсказали, что мой друг стал важным человеком, получил звание гауптмана (капитана) и является начальником поста стражи на каком-то участке границы. Не таможенником, а именно стражи, наподобие пограничников и полиции в одном лице. Где это находиться я не понял, но тут всё рядом. Потом объяснили, где он сейчас живёт.

Радость встречи была взаимной. Вспоминания затянулись на долгие три с лишним часа, и только потом Сакис сделал предложение Карлу. Пруссак переспросил интересующие его моменты и вынес своё решение.

— Карл, Европа опять двигается к большой войне. Неужели ты хочешь рисковать собой и своими близкими? — задаю вопрос.

— Я военный — начал Карл.

— Военный, не значит дурак — перебиваю его. — Ради чего ты должен будешь воевать? Ради того чтобы англосаксы нагнули под себя весь мир?

— Почему ты в этом так уверен?

— А вот посидишь и поразмыслишь и тоже придёшь к таким выводам. У меня в плену на это много времени было. Американцы и англичане вкладывают огромные деньги в Германию. Ты смотрел котировки акций и годовые финансовые отчёты правительства Германии?

— Да нет. Ты же знаешь, меня это не очень интересует. Да и нет у нас таких денег, чтобы покупать акции предприятий. Мы со всеми долгами тоько-только расплатились. Вот сейчас я стал больше получать… хоть семье стало легче — ответил медленно мой друг.

— А мне дома отец в своё время это хорошо объяснил — "давлю" на пруссака.

Мы помолчали некоторое время, думая каждый о своём. Карл должен сам осознать опасность и посоветоваться и обсудить всё с семьёй. Только тогда он, возможно, и примет моё предложение.

— Давай так. Я постараюсь найти тебе надёжных людей, каких ты просишь и если ситуация будет развиваться как ты рассказал, я приму твоё предложение.

— Только Карл — внимательно смотрю на него. — Люди должны быть надёжными, желательно не чистые немцы и профессионалы. Набери людей и сделай из них отряд морской пехоты, человек двадцать-двадцать пять. В общем надо хороших наёмников, которым чужды расовые предрассудки и политические взгляды. Общаться придётся много и со всякими разными… и я не желаю проблем на пустом месте. Обговариваю, как я вижу организацию и структуру и задачи этого подразделения на судне.

— Я тебя понял. Но быстро не получится…и нужны будут деньги.

— Быстро и не надо. Но к следующей весне отряд должен быть. Я завтра передам тебе деньги… э — как передать? Завтра ведь мой друг будет на службе.

— Я сам приеду к вечеру к тебе в гости. Интересно же посмотреть, что у тебя за корабль? — удивил меня Карл.

Дальше опять разговор сместился на воспоминания. Так мы и "прыгали" с одной темы на другую.

В это время на Большой Лубянке 2, кабинет Менжинского.

В 1926 году в здание бывшего страхового общества "Россия" наконец перебрался Центральный аппарат ОГПУ, выселив всех остальных квартиросъёмщиков в этом здании. Это ещё не то здание, а вернее два здания, к которому мы все привыкли. Только в сороковых годах пройдёт реконструкция, где строение приобретёт такой привычный вид человеку 20 и 21 века.

На кожаном диване лежал Вячеслав Рудольфович Менжинский и смотрел на Сталина, который сидел за столом и читал папку с документами. Рядом на столе лежали ещё несколько папок с документами, которые затребовал Сталин. Данные расследования по бегству Петерса и Ягоды были такими, что у Менжинского опять прихватило сердце, и он вынужден был вести разговор лежа.

— М… — а потом последовали ругательства на грузинском языке от Сталина.

— Что? — попытался подняться Менжинский.

— Лежи, лежи. Надо дать тебе отдых, чтобы ты подлечил своё сердце… в Минеральные воды или в Кисловодске. Но такие дела… — проворчал Сталин, сжимая трубку. Курить он в присутствии больного Менжинского не решился.