Представление для богов - Голотвина Ольга. Страница 63

Не дослушав дарнигара, король с веселым изумлением обернулся к человеку в кожаной куртке. Тот с пристальным и наглым интересом разглядывал худощавую стройную девушку в черно-зеленом плаще.

Нуртор вновь перевел взгляд наверх.

— С вами говорит государь Силурана, — милостиво сообщил он то, что все и без него уже знали. — Нуртор Черная Скала из Клана Вепря, Ветвь Изгнания.

Он умолк, обводя глазами край стены, густо усеянный головами в шлемах и без шлемов. Все, кто был сейчас наверху, между Башней Северных ворот и Арсенальной, прислушивались, понимая, что от сказанного сейчас будет зависеть их жизнь.

— Приветствую доблестного дарнигара. — Нуртор был учтив, но все же не смог заставить себя выговорить нелепое мужицкое имя, только что прозвучавшее со стены. — Рад присутствию здесь светлой госпожи. То, что я хочу сказать, обрадует ее. Несомненно, юная Волчица тревожится о пропавшем женихе. Могу ее утешить: Сокол в наших руках, он цел и невредим... — Нуртор мельком оглянулся на своего спутника. — Он и будет цел и жив... если в обмен на его жизнь я получу ключ от крепости Найлигрим.

В воцарившемся молчании по горам прокатился отдаленный гром.

Наконец прозвучал смятенный голос дарнигара:

— Трудно уследить за мыслью высокородного господина... Не будет ли Вепрь добр... не объяснит ли...

Король хмыкнул, удивляясь тупости простолюдина.

— Что здесь объяснять? Простой и честный обмен: ты сдаешь крепость, гарнизону и жителям будет сохранена жизнь... десятники, сотники, дарнигар и шайвигар с семьями даже не будут обращены в рабство. А Хранитель, — Нуртор благосклонно положил руку на широкое плечо своего спутника, — будет возвращен в объятия своего Клана... Ты ведь не хочешь стать причиной гибели Сокола и навлечь на себя гнев его высокой родни?

— Но, государь... — растерянно начал Харнат — и тут же спохватился, что негоже называть так короля вражеской страны. — Но наш Хранитель... Сокол... с ним все в порядке... он здесь, в крепости...

Сначала Нуртор подумал, что ослышался. В недоумении обернулся он к всаднику в кожаной куртке. Но тот был ошеломлен еще больше короля. Брови его были страдальчески сведены, а лицо, и без того бледное, стало мучнисто-белым. В распахнутых глазах застыли недоверие, потрясение, страх.

Гром вновь ударил за лесом — и почудилось Нуртору, что раскаты эти прозвучали в его душе. Король не осмыслил до конца, что было ему сказано, но понял главное: свершено нечто ужасное. Кощунство. Святотатство.

Та же мысль родилась в мозгу у каждого, кто был свидетелем этой невероятной сцены, и неслышное эхо прокатилось по стене, точно эти два слова были произнесены вслух.

Кощунство. Святотатство.

Все замерли, ожидая, что сами боги вмешаются, покарают виновных, и тогда наконец станет ясно, что за петли свила Серая Старуха.

Но вместо гласа Безымянных прозвучал гневный и звонкий женский голос:

— Ну, дикари силуранские!.. Докатиться до такого... самозванца пригреть!.. Правду говорят про ваши Ветви Изгнания: вы там, на севере, шерстью заросли... забыли, что такое Клан!..

Арлина стояла на краешке бревна, бесстрашно глядя сверху вниз на парламентеров. Ее любимого посмели обвинить в позорном преступлении! Да она сейчас этих мерзавцев в пыль разотрет!..

Король опешил. Со дня рождения и до этого мгновения никто не разговаривал с ним так. Гнев, ненависть, проклятия — с этим Нуртору приходилось сталкиваться, на это он нашел бы достойный ответ. Но презрение... насмешка... да еще из женских уст...

— Послушай, Волчица... — заговорил было он.

— Замолчи! — хлестнул короля голос со стены. — Когда грайанские Вепри узнают, что ты здесь вытворяешь, они траур наденут! А их Мудрейший заживо на костер ляжет! Такой позор на Клан!..

— Да чтоб мне сдохнуть на этом месте... — возмущенно начал Нуртор.

— Да услышат тебя боги! — тут же откликнулась Волчица. Ее голос золотой лавой катился вдоль стены, легко заглушая бас короля. Может быть, встала сейчас за плечом девушки тень ее предка, Первого Волка, чей голос повергал в смятение вражеские полчища...

Все застыли, завороженные этим звонким гневом.

В это время по узкой крутой лестнице на стену поднимался, никем не замеченный, Хранитель крепости Найлигрим.

Орешек всегда соображал быстро. На миг он замер, вслушиваясь в яростный ливень насмешек, сразу все понял, резко побледнел — но не повернул назад, а зашагал вверх еще быстрее. Им овладело крылатое отчаяние человека, которому нечего терять.

Недоумевающий шайвигар, пыхтя, спешил за своим господином.

А Волчица продолжала бушевать. Теперь она требовала, чтобы Нуртор объяснил ей, кто он такой: сумасшедший, преступник или дурак? Если сумасшедший, то да смилуются Безликие над его несчастной страной! Если преступник, то гореть ему в Бездне до золы: такого ни боги, ни люди не прощают! А если попросту глуп и доверился мошеннику, что торчит рядом с ним, как чертополох на грядке, то она, Арлина, искренне королю сочувствует: неужели рядом не оказалось умного советника, который спас бы государя от позора и разделался бы с проклятым самозванцем, который заявился неизвестно откуда... выскочил, как Хозяйка Зла из темного угла...

— В какой мусорной куче нашли этого урода? — негодовала Дочь Клана. — И это — Сокол?! Хвалилась лужа, что морю родня!..

Вот тут-то и возник на стене Хранитель. Не задерживаясь, прошел к свисающим вниз цепям и спрыгнул на бревно. Оно покачнулось, и Арлина, чтобы удержать равновесие, ухватилась за локоть жениха.

Хранитель стоял, прямой и статный, с бледным оскорбленным лицом: губы его были твердо сведены, глаза сверкали. Он молчал, но в молчании этом угадывался блеск гордой души. Ветер развевал плащ со знаками Клана. Юноша был очень красив в этот миг. Все — и Нуртор — почувствовали, насколько выгодно отличается он от своего «двойника» под стеной.

А тот, прижав ладонь к виску, словно унимая нестерпимую головную боль, глядел снизу вверх на человека в плаще с вышитым соколом. Помутившиеся желтые глаза, казалось, отражали гибель мира.

Вновь нависло пронзительное молчание. На этот раз его разбил детский голос. Тайхо, пробравшийся все-таки на стену, подпрыгнул и завопил:

— Да здравствует наш Хранитель!

Кто-то подхватил этот крик — и вся стена полыхнула восторженным ревом. Арлина хотела сказать еще что-то, но поняла, что ей не переорать этот живой вулкан. Тогда девушка сорвала с себя меховую шапочку и швырнула ее вниз, в Нуртора. Конечно, великолепные волосы ее тут же рассыпались по плечам. Волчица раскраснелась, гордая и прекрасная, как королева из древних легенд.

Только тут Нуртор стряхнул оторопь — и вновь стал королем. Он властно поднял руку. Шум, хотя и не сразу, стих.

Душу Нуртора сковало ледяное спокойствие. Такое бывало с ним редко, и приближенные боялись этого состояния больше, чем самых неистовых приступов королевского гнева.

Крепость выжидающе молчала. Вепрь не спешил. Он опустил взгляд на луку седла, за которую зацепилась маленькая шапочка из волчьего меха. Король взял шапочку в руки и аккуратно расправил. Лишь затем поднял голову и нашел непрощающим взглядом девушку, которая осмелилась насмехаться над правителем Силурана.

— Эту вещь, — громко и четко сказал он Дочери Клана, игнорируя остальных, — я сам верну светлой госпоже... когда войду в крепость.

Повернув коня, Нуртор поскакал прочь. Сопровождавший его воин повесил рог на перевязь и последовал за своим господином. Третий всадник, прежде чем тронуть повод коня, окинул крепостную стену взором, бездонным от изумления и боли. Затем поспешил догнать короля — а что ему оставалось делать?

Отъехав подальше, Нуртор обернул к бедняге жесткое, каменное лицо.

— Ну? — спросил король. — Так кто я теперь — преступник или дурак?

28

— Ты ни слова не промолвил... ничего не ответил на такие ужасные обвинения! — укорила жениха Арлина.

— Зачем? — спросил Орешек, немного повысив голос, чтобы лучше было слышно крутящемуся поблизости шайвигару. — Если на улице меня облает собака, я же не стану лаять в ответ, чтобы защитить свое достоинство и свою честь! К тому же, — нежно усмехнулся он, отводя с лица девушки прядь черных волос, — ты так хорошо объяснила ему все...