Дикий пес - Лисина Александра. Страница 50

Тяжело дыша, мужчины кубарем скатились в густо поросший храмовником овраг, на дне которого нашелся небольшой ручеек. Мимолетом оценили высоту склонов, мысленно поразились, что каким-то чудом не свернули себе шеи, а потом Лакр, переведя дух, издал пронзительный свист. В ответ почти сразу раздалось громкое шипение, словно из парового котла кто-то стравливал горячий воздух. Потом вдалеке что-то с шумом упало. Отчаянно громко хрустнуло дерево, будто из него пытались выжать древесный сок, а потом донесся долгий протяжный скрип, закончившийся вторым и последним ударом о землю, после которого все, наконец, стихло.

— Ух! — выдохнула Белка, с разбегу сиганув в овраг. — А говорят, змеи холодные и неживые! Еще как живые! Особенно когда их оставляют с носом! Видали, как обиделся?

Тирриниэль с подозрением оглядел ее порозовевшее лицо.

— Что ты с ним сделал?

— Ничего. Усыпил бдительность, чтобы он не сразу очухался, и привязал за хвост к ближайшему дереву. А сам, как свист услышал, дал оттуда деру. Только Шушанчик очень быстро пришел в себя и рванул следом. Соответственно выворотил с корнем стопор и кинулся в погоню. А когда понял, что я уже далеко, то поспешил забраться на дерево, чтобы понять, в какую сторону мы удрали. Правда, позабыл про то, что уже не мальчик, и рухнул вместе с тем дубом обратно. Слыхали грохот?

Эльфы закашлялись.

— Ты же сказал, что сезон спаривания у них прошел!

— Почти прошел, да. Но мужики — это ж такой упрямый народ, что никогда своего не упустят. Вот и Шушанчик решил, что много — не мало, и вознамерился повторить успех у «прекрасной дамы». А поскольку я сбежал от такой чести, то он расстроился и малость побуянил. Чем, собственно, и заслужил увесистый удар дубовой дубинкой по башке.

Тирриниэль усмехнулся:

— Не боишься, что следом пойдет?

— Нет, — отмахнулась Белка. — Он плохо видит и воспринимает мир совсем не так, как мы. Так что в овраге ему нас не высмотреть. Я этим способом, кстати, уже не первый раз пользуюсь. А Шушан через годик все забудет и снова примется за старое.

— Уверен?

— Точно тебе говорю. Проверено.

— Ладно, куда дальше, «змеиная подружка»? — позволил себе слабую улыбку Лакр.

— Налево, — фыркнула Гончая, брезгливо отряхивая куртку. — Пойдем по дну оврага, а к вечеру доберемся до Тихого ущелья. Если все пойдет нормально, к вечеру будем у еще одного места мира, а завтра и до последнего кордона дотопаем.

Часа через два после ухода с поляны Стрегону показалось, что с той стороны, где остался с носом громадный питон, донесся слабый вскрик. Он даже остановился, пытаясь распознать причину шума, но странный звук больше не повторился. Зато до людей донесся долгий, затихающий и полный ужаса вой перепуганного эльфийского пса, погибающего в объятиях чудовищной змеи.

Наемники быстро переглянулись: преследователи явно не собирались отступать. Более того, Брегарис вел их кратчайшим путем, не считаясь с потерями, а Берралис, подгоняемый жаждой мести, наверняка рискнул вырваться вперед, когда собаки подали знак, что добыча недалеко. Конечно, Шушан слегка подпортил им планы, но остановить вряд ли сумел: чужаков было слишком много. И, пока питон занимался псами, остальные наверняка обогнули злополучную поляну и снова устремились по следу, игнорируя крики тех, кому не удалось избежать змеиных челюстей.

— Быстро, — скупо заметил Тирриниэль, нагоняя Белку.

— Им намного проще — не надо искать свободную тропку или беспокоиться о зверушках, которых мы распугали своим присутствием. Они идут налегке, ранеными себя не обременяют. О нападении не беспокоятся: крупное зверье я уже отогнал, а мелочь не решится наброситься на большую стаю. Да и Брегарис не дурак, все-таки нашел способ договориться с камнями бездны. Был бы наш лес активным, ничего бы не вышло, но он по-прежнему дремлет и просто не знает, что тут стало жарко.

— Думаешь, поэтому они идут так легко?

— Я, когда в прошлый раз к ним наведывался, подметил отличный щит над местом стоянки.

— Тоже камни? — беспокойно повернул голову эльф.

— Ага. Причем ни они, ни творимая ими магия не воспринимаются лесом, как угроза. Так что Брегарис в отличие от нас может ночевать в любом понравившемся месте и не беспокоиться о визитерах. Правда, я не рассчитывал, что камни уберегут их даже ночью, но тут, как говорится, никто не виноват: Брегарис оказался подготовлен намного лучше, чем мы думали.

— А как же Одер?

— Как появится, спросим. Но волноваться пока рано: возле ущелья мы их сбросим со следа. А если и там пройдут, значит, остановим у кордона. До него меньше полутора суток пути. Главное, самим успеть проскочить, а там нас уже будет не достать. И тогда Брегарису придется или возвращаться обратно, надеясь, что сила камней не иссякнет самым неожиданным образом, или прорываться следом, после чего он, если и сумеет осилить этот подвиг, гарантированно останется один. Тогда он для нас будет уже неопасен. Так что не переживай и побереги дыхание: нам еще долго бежать.

Темный эльф послушно отстал, но размышлять дальше ему это не помешало. Брегарис… Тирриниэль знал его несколько сотен лет. Как опытного мага, одного из равных, и как эльфа, которого всего полвека назад было трудно упрекнуть в неповиновении. О его тесных отношениях с Иттираэлем Тиль тоже знал, но долгое время надеялся, что безумие старшего хранителя все же не успело коснуться молодого сородича. Надеялся, как видно, зря. Брегарис слишком сильно желал изменения — для себя, для единственного сына и всего эльфийского народа, которому, как ни странно, был по-настоящему предан. Он хотел новой жизни — светлой, великой, славной. Пусть и за счет смертных детей, предназначенных для жестокого ритуала.

Знал ли он тогда, что именно Иттираэль едва не стал причиной Ухода владыки? Видел ли, почему с каждым годом Тирриниэль теряет силы? Понимал ли, почему все было задумано именно так? Или, напротив, втайне радовался и строил свои собственные планы?

Сейчас Тирриниэль мог об этом только догадываться. Он до некоторого времени не подозревал, что с хранителями вновь может возникнуть подобная проблема. Разумеется, когда появились первые признаки готовящегося раскола, он видел, что проблема — в ближайшем окружении, но наивно полагал, что на измену решились только старейшины. Однако оказалось, что начал эту интригу именно Брегарис, а через совет вовлек в нее немало других родов, таких, как Этаррас, Таррис, Хатарин. Да и другие наверняка замешаны. Сам факт, что к предательству удалось склонить сразу два старших дома, говорил о многом. В частности, о том, что Брегарис провел огромную работу, потихоньку взращивая и искусно подпитывая и без того растущее недовольство старейшин своим постаревшим владыкой. Когда угроза возвращения Изиара исчезла, это оказалось как нельзя кстати: род Л’аэртэ ослаб, потеряв старшего локквила [7] и старшего хранителя знаний, младший локквил презрел родовой ясень и заперся в Серых пределах, никак не участвуя в жизни Темного леса. Его наследники категорически отказались от чести продолжить династию, а второстепенные ветви тем временем понемногу набирали силу. Особенно дом Аларис, главой которого и являлся ллер Брегарис.

Когда появился шанс, хранитель, судя по всему, не удержался от искушения. Ведь это было так заманчиво: одним махом возвести свой род на верхнюю ступеньку иерархии! Об изменении мечтали многие. Молодые, амбициозные эльфы своими глазами видели, каким многочисленным может стать их народ. Сколько способна принести в их мир одна-единственная человеческая девочка и сколько наследников от нее сможет получить любой оскудевший род.

Тирриниэль подавил тяжелый вздох. Как же хорошо он понимал тех, кто ринулся сюда за Брегарисом! Но никто из этих глупцов не понимал и не видел последствий. Они были слепы так же, как когда-то не видел истины он сам. Слишком молоды, горячи… Одним словом, мальчишки. Наивные, легко воспламеняющиеся идеей мальчишки, которые всегда искали легких путей.