Альв (СИ) - Мах Макс. Страница 8

— Да, — кивнул, тогда, Свев, — по всем признакам вы были мертвы. Ни пульса, ни дыхания… а потом, взяли и ожили, и этого тоже никто не может объяснить.

Он явно чего-то не договаривал. Не врал, не обманывал, но скрывал. И она его об этом спросила, решив, что правда — лучшая политика:

— О чем еще вы умолчали?

— Умолчал?

За окнами повозки было темно, но Альв угадывала деревья и скованное льдом зеркало озера. Сильные фонари, установленные на самодвижущейся повозке, освещали только дорогу, вернее небольшой ее отрезок, лежавший сразу перед ними, и получалось, что "машина" движется из ниоткуда в никуда. Из тьмы во тьму. Из неизвестного прошлого в неизвестное будущее.

— Вчера в больнице вы выглядели ужасно, — признался после секундного колебания Яков Свев. — Вы, госпожа Ринхольф, были болезненно бледны, осунулись, утратили присущий вам блеск…

— Блеск? — переспросила Альв, на самом деле представлявшая, куда может завести их обоих этот разговор.

— Вы ведь красавица, сударыня, — усмехнулся собеседник, возможно, уловивший подтекст вопроса. — Полагаю, об этом вы не забыли.

— Вы правы, — согласилась Альв. — Есть, мне кажется, женщины намного красивее меня. Ваша подруга Варвара, например. Но я тоже хороша собой. Это бесспорно. Так что вас беспокоит?

— Когда я увидел вас впервые, — начал объяснять Свев, — вчера утром, лежащую навзничь на снегу…

"Лежащая навзничь? Мило… Я могла бы…" — она даже представила себе, что именно могла бы сделать, но Яков Свев между тем продолжал:

— Вы были очень красивы, госпожа Ринхольф, хотя и показались мне неживой. А вечером вы были уже другой, и в этом, казалось бы, нет ничего необычного. Пережитое, даже если вы о нем не помните, могло оставить свой след в вашей душе. Могли быть и иные причины. Но сегодня утром вы снова были полны сил и жизни. Никакой бледности, никаких признаков слабости или болезни. Напротив, мне показалось, что вы поправились на пару килограмм… Ваша кожа приобрела несколько иной оттенок. Я бы сказал, золотисто-розовый. В наших краях такой цвет кожи редок, но в Италии или на юге Франкии он встречается часто и хорошо сочетается с черными волосами. Но изменился не только цвет вашей кожи, ваши глаза, Альв, еще накануне прозрачно-голубые стали темно-синими.

Что-то ворохнулось в ее памяти. Что-то знакомое, но ускользающее. Что-то, связанное с изменением цвета кожи и глаз и, кажется, даже волос… Но что именно? Что-то, что она знала, но забыла, хотя это знание, наверняка, могло ей пригодиться.

— Интересно, — сказала Альв вслух. — Жаль только, что сама я себя не видела. Очень жаль. Но, увы, господин Свев, мне это ни о чем не говорит.

Свевская заимка была построена в том же стиле и в то же время, что и дом Норнов. И следует отметить, обе мызы строились с расчетом на большие семьи. При деде Якова — Аскольде — так, собственно, все и обстояло. В доме жили дед и бабка, мать деда, — прабабка Пелагея, незамужняя дедова сестра Ксения, и девять детей, не считая нескольких дальних родственников со стороны бабки. Но уже у отца Якова было только двое детей, не принимая в расчет тот факт, что Яков, на самом деле, не родной, а приемный. И вот родители умерли, а Трута вышла замуж, и Яков, остался в своем пустом замке один.

— У вас красивый дом! — сказала Альв после короткой экскурсии по второму этажу, которую, как радушный хозяин провел для нее Яков. — Кто собирал эти картины?

Картины — все, как одна, пейзажи заснеженных лесов и скал, — висели на лестнице и в коридоре второго этажа.

— Моя бабушка, — ответил на вопрос Яков, который помнил эту женщину, хотя и застал ее уже сильно сдавшей из-за терзавших ее в старости недугов. — Она любила живопись, разбиралась в ней, но еще больше она любила север. Она происходила из старой поморской семьи… Впрочем… — покачал он головой, сообразив, что Альв не знает, кто такие поморы, и про новгородский север, и про северные леса. — Извините, сударыня, вы ведь всех эти тонкостей не знаете.

— Или не знаю, или забыла, — улыбнулась Альв, которую подобные разговоры, судя по всему, не расстраивали и не раздражали. Они ее, вообще, похоже, не трогали, оставляя абсолютно равнодушной. Вода, стекающая по стали…

Это было более чем неправильно. Поведение этой молодой женщины выглядело дико, но таким, собственно, и было.

— Где находится ваша спальня, Яков? — неожиданно сменила тему женщина.

— Это так важно? — поднял бровь Яков.

— Нет, просто любопытно, как выглядит ваша комната. Но я не настаиваю… Где буду спать я?

— Вот здесь, — Яков открыл дверь и включил в комнате свет.

На самом деле, это была не только самая хорошая гостевая спальня, но и самая обжитая и теплая комната в доме, не считая его собственной спальни. Обжитой она была, потому что в ней изредка ночевали приезжавшие навестить Якова друзья и родственники, а теплой — потому что вдоль одной из ее стен проходил дымоход большого камина, находившегося в гостиной на первом этаже. Яков разжигал там огонь практически каждый день, собирался разжечь и сегодня. Ну, и печь, разумеется, общая для этой и смежной с ней комнаты, по случаю служившей Якову спальней. Ее он тоже растапливал каждый день. Так что комната, предназначенная для Альв, была теплой по определению. Просто потому что Яков постоянно жил в этом доме.

— Сейчас я разведу огонь, — кивнул Яков на голландскую печь, — и мы с вами, Альв, спустимся вниз. Белье на кровати свежее. Постель перестилалась на прошлой неделе, так что еще не запылилась. Но ложиться спать сейчас, уж извините, нельзя. Замерзнете. Давайте дадим комнате немного прогреться. Полчаса хотя бы… а я вас пока угощу хорошим и некрепким вином.

— Договорились, — улыбнулась девушка. — Тем более, что спать я не хочу.

— Но у вас глаза закрывались и сейчас… — хотел возразить Яков, но Альв ему продолжить мысль не позволила.

— Яков, мне просто свет режет глаза, — объяснила она. — Не знаю, отчего вдруг, но мне было бы легче, если бы вы не стали зажигать свет. Камин и, может быть, несколько свечей, чтобы не сидеть в потемках…

— Надо бы показать вас врачу, — встревожился Яков.

Иди знай, прав он или нет в своих предположениях, но, в любом случае, Альв еще двое суток не прошло как, то ли умерла и воскресла, то ли впала в такую глубокую кому, что показалась мертвой не только ему, но и другим осматривавшим место происшествия людям. Всякое могло произойти. Амнезия ведь тоже не вдруг случается. Вот и светобоязнь могла от тех же самых причин развиться.

— Не думаю, что это серьезно, — успокоила его Альв, первой спускаясь вниз по лестнице. — По ощущениям, это вроде бы нормально для меня, хотя и не могу объяснить, отчего так.

"Нормально?" — звучало более чем странно. Ну что может быть нормального в светобоязни?

Однако и эту тему Альв развивать не стала, переключившись на простые, но по-человечески понятные вопросы:

— У вас нет слуг, — констатировала она очевидное. — Кто же убирает дом, перестилает постели, готовит, занимается стиркой? Ведь не вы же сами, ведь так?

— Нет, конечно, — улыбнулся Яков, присев на корточки перед камином. — Хотя я все это умею делать и сам. Но тут неподалеку живут мои арендаторы, две большие семьи, вот их женщины и приходят пару раз в неделю прибраться, постирать, да погладить. А готовлю я всегда сам. Есть время — могу и суп сварить, нет — обхожусь малым. У меня тут подвал глубокий, в нем и летом прохладно, не то что зимой. Сыр, ветчина, колбасы могут подолгу храниться… Хлеб, правда вымерзает и черствеет быстрее обычного, но и это терпимо…

Свев ей понравился. Серьезный мужчина. Умный, образованный, воспитанный… Все эти качества, судя по ее спонтанным реакциям, нравились Альв и раньше. Особенно мужской ум. Однако она не осталась равнодушна и к внешности Якова. Высокий, широкоплечий мужчина с крепкой шеей и волевым подбородком производил хорошее впечатление. Но еще лучше на ее взгляд было то, что Свев не мальчишка кокой-нибудь прыщавый, но и не старик, слава богам! Похоже, ей нравились опытные мужчины, не утратившие, однако, ни физической силы, ни воли к жизни. А Свев к тому же еще и симпатичный. Строгие черты лица, наверняка, способные в определенных обстоятельствах становиться суровыми, темно-русые волосы, серые глаза…