Встретимся в Силуране! - Голотвина Ольга. Страница 2
— С-скотина! — с чувством сказал Орешек.
Серая кобыла кокетливо переступила передними ногами и склонила голову, искоса поглядывая на человека.
Hy и как с ней разговаривать, с наглой дрянью? Привыкла, понимаете ли, к всадникам, которые умеют одним прикосновением к поводьям дать понять лошади, кто здесь хозяин...
Орешек осторожно шагнул вперед и протянул руку к уздечке. Серая насмешливо фыркнула, мотнула головой и отступила на шаг. Издевается, мерзавка тонконогая! Не иначе как ей кто-нибудь насплетничал: мол, было время, когда нынешний Хранитель крепости стоил в три раза дешевле, чем такая породистая, статная красавица...
Ну не мог, не мог он с детства обучаться верховой езде! Нельзя рабу садиться в седло! Впервые Орешек взгромоздился на конскую спину лет примерно в двадцать, в разбойничьем отряде. Помнится, тот гнедой был оскорблен его неловкостью. И выразил свой протест весьма энергично...
Серая кобыла, обманутая рассеянным видом хозяина, потеряла бдительность и загляделась на ветку бересклета, что покачивала на ветру пестрые сухие шарики плодов. И тут же рука человека торжествующе вцепилась в уздечку.
Но победа оказалась неполной. Обиженная кобыла перебросила поводья через голову и заплясала вокруг хозяина, не давая ему вставить ногу в стремя.
Вот так! И плевать ей на то, что ее господин не дал вражескому войску обрушиться на Грайан. Это пустяки. А вот то, что, садясь в седло, он заходит не с той стороны...
— Чтоб тебя волки съели! — тепло пожелал Орешек. — Ну, иди в поводу, раз такая госпожа капризная...
Он мог бы сказать еще многое, но его прервал вопль, пронизавший облака листвы. Так кричат лишь в последний миг жизни.
Хранитель крепости Найлигрим тут же забыл о своих мелких неурядицах, выпустил повод серой и кинулся на голос. Он сознавал, что это может оказаться ловушкой, но не боялся: у пояса дремала в ножнах Сайминга, Лунная Рыбка...
Разлетевшиеся в стороны ветви, как распахнувшийся занавес, открыли грозное и недоброе зрелище.
Прислонившись к стволу дуба, высокий человек из последних сил отбивался мечом от нападавшего на него чудовища. Орешек в первый миг даже не признал живое существо в этом дряблом сером мешке с тремя щупальцами, плавающем в воздухе. Движения чудовища казались неуклюжими, но оно уворачивалось от клинка, вновь и вновь бросаясь на противника. Второй серый мешок неподвижно завис неподалеку, не вмешиваясь в драку, но явно рассчитывая на долю в добыче.
Подгорные Твари, тайными тропами проникшие во владения людей! Они были непохожи друг на друга, эти отродья Подгорного Мира — летающие, ползающие, крадущиеся на когтистых лапах, — но всегда были коварными, свирепыми и очень опасными...
Лишь тень этих мыслей промелькнула в голове Орешка, когда он бежал к берегу ручья, на ходу опустив руку на эфес.
Из ножен бесшумно вылетело полтора локтя стали — и какой стали! Клинок был создан древними мастерами, секрет ковки затерялся в веках.
Заметив спешащего к месту битвы воина, чудовище заторопилось. Одно из щупалец перехватило, обвило руку противника с мечом, две другие серые ленты вцепились в добычу. Тварь приподняла человека над землей, сильно раскачнулась в воздухе и ударила свою жертву о ствол дуба — в том месте, где зазубренным копьем торчал обломок большого сука. Сухое дерево насквозь пробило рвущегося из чешуйчатых объятий человека. Короткий, полный муки крик полоснул воздух — и оборвался.
Легко сдернув добычу с окровавленного сука, тварь уронила ее на землю и угрожающе подалась навстречу новому противнику.
Но на этот раз перед хищником оказался не безвестный бродяга, а лучший фехтовальщик страны. Орешек — нет, уже не Орешек, а Ралидж Разящий Взор! — искусно владел приемами боевого искусства карраджу — «смертоносное железо».
Сокол хладнокровно увернулся от тянущегося к нему щупальца и красивым скользящим движением срубил чешуйчатую ленту. Щупальце, извиваясь, упало к ногам воина. Перепрыгнув через него, боец очутился под закувыркавшимся в воздухе, потерявшим равновесие чудовищем.
Тварь попыталась спикировать на человека, но вышло у нее это неуклюже, и меч дотянулся, прочертил на обвисшем брюхе летучей гадины тонкую линию.
Вокруг расползлось зловоние, такое сильное, что Ралидж на миг сбился с четкого ритма дыхания. Превратившись в беспомощную тряпку, тварь грудой осела у ног победителя. Даже не взглянув на поверженную добычу, воин вскинул клинок, готовясь отразить атаку второго чудовища. Взгляд человека был спокоен и тверд, смерть глядела из зрачков.
Тварь не приняла вызова. Медленно раздуваясь, серый шар взмыл в небо и поплыл над кронами. Плоские щупальца, раскинувшись в стороны, ловили воздушные потоки.
— Только клинок об эту дрянь измазал... — брезгливо сказал Орешек вслух и усмехнулся: его мечу было не привыкать. Сайминга сгубила не одну Подгорную Тварь.
Вонзив клинок в землю, Орешек быстро оглядел место боя, чуть передернулся при виде разорванного человеческого тела, заметил в кроне дуба нелепо повисшую фигуру — этому бедняге уже не поможешь! — обернулся к последнему участнику трагедии, неподвижно лежащему у ствола... и вздрогнул, наткнувшись на взгляд светлых глаз, затуманенный страшной болью, но вполне осмысленный.
Вей-о! Он жив? Безликие боги, да у него же весь живот разворочен!
Хранитель нагнулся над лежащим человеком, чья душа уже отрывалась от тела, спеша на зов Бездны.
— Потерпи, приятель... Сейчас в крепость тебя, там лекарь хороший... выкарабкаешься...
Лживые, бессильные слова, жалкая попытка утешить умирающего.
Ответом был голос, в котором лишь легкая дрожь выдавала смертную муку:
— Не надо врать... лучше бы добил...
— Не умею добивать, — честно признался Орешек. — Слушай, может, твоим родным чего передать? Кто вы вообще такие — ты и твои друзья?
— А ты не узнал? — пробились в голосе умирающего насмешливые нотки. — Это не мои, а твои друзья, Сокол!
Орешек с недоумением взглянул на останки неизвестного бедняги — его сейчас не признали бы ни любимая женщина, ни мать. Перевел взгляд наверх, всмотрелся в искаженное гримасой смерти лицо среди листвы. Вздрогнул: узнал... Обернулся к умирающему и сказал без прежнего сочувствия:
— Вот ты, значит, из каких... И много вас тут бродит?
Обида пересилила боль. Незнакомец даже чуть приподнял голову:
— Это ты из «таких», Сокол, а я Подгорным Охотником был... случайно к шайке прибился...
Вновь уронил голову на мох и, кривя рот, пробормотал куда-то мимо собеседника:
— Предупреждал меня Заплатка... что плохой день... а я не верил...
Вспыхнувший на миг гнев Хранителя угас. Конечно, по долгу службы он старательно преследовал любую шайку, что появлялась в окрестностях... но разве забудешь ночи у разбойничьего костра?..
Эти мысли вдруг стайкой разлетелись прочь: Орешку показалось, что за спиной мелькнуло что-то темное. Он гибко развернулся, вскинул клинок, готовясь отразить удар...
Но Сайминга застыла в воздухе. Орешек сплюнул и негромко помянул Тысячеликую. То, что он принял за противника, оказалось плащом, наброшенным на куст боярышника. А движение... ну, наверное, порыв ветра рванул полу плаща...
Хотя ветра, между прочим, никакого не было.
Да что там ветра... Во имя Серой Старухи, здесь и плаща-то никакого не было несколько мгновений назад!
Орешек недоверчиво оглядел находку. Темно-коричневый, дорогого сукна плащ был наброшен на куст так аккуратно, словно его расправили руки исполнительного слуги. Капюшон в меховой опушке чуть склонился на ветке, словно заглядывая человеку в лицо. Зеленая заплатка на капюшоне щурилась, как нахальный глаз.
И все равно — не было здесь плаща! Орешек, хвала Безликим, еще не рехнулся!
— Твой плащ? — спросил Хранитель раненого так грозно, словно речь шла о кусачей собаке.
Умирающий человек приподнял голову и сказал неожиданно сильно и четко:
— Был мой. Теперь твой будет!