Великий торговый путь от Петербурга до Пекина (История российско-китайских отношений в XVIII–XI - Фауст Клиффорд. Страница 74

В Забайкалье достаточно казалось приложить весьма скромные усилия. Пригород Кударинска на реке Чикой намечалось укрепить за счет оборудования рвов, частоколов и земляных редутов, и для арсенала в Кяхте власти ассигновали тысячу рублей, чтобы всем жителям этого города в случае необходимости хватило оружия. В целях совершенствования укреплений укомплектованного казаками острога в Ачинске, расположенного между Кяхтой и Нерчинском на реке Онон, выслали две роты из состава гарнизона Селенгинска. Нерчинск, совершенно не оборудованный для ведения обороны, от нашествия врага защищал горный кряж. Поэтому дополнительного его инженерного обустройства на случай обороны даже не планировалось.

Надвигающийся перелом в ситуации послужил поводом для участников совещания выступить с предложением нескольких запоздалых корректив в административном аппарате. Сибирь предложили разделить на две равноценные административные единицы — Тобольскую и Иркутскую губернии. Замысел заключался в том, чтобы передать полномочия по принятию решений из столицы на восток для повышения оперативности общения между ответственными работниками бюрократического аппарата с командованием расположенных на обширной территории Восточной Сибири военных и таможенных застав. В Иркутске впервые за всю историю его существования должен был появиться губернатор. И на данный пост назначили генерал-майора К.Л. Фрауендорфа, до того служившего на Сибирском рубеже. Силу закона такое решение приобрело 19 октября через императорский указ о создании Иркутской губернии.

Осведомленные о давней критике русских купцов в Кяхте, отличавшихся слабиной в области торговли из-за неумения поддержать выгодные цены на свой товар, участники совещания настоятельно рекомендовали создание для всех торгующих на границе купцов единого частного «товарищества». Расчет делался на то, что участники данного товарищества должны будут подчиняться единой дисциплине, и таким образом планировалось покончить с дорого обходящейся практикой, когда купцы-единоличники злонамеренно занижали цены, чтобы быстрее сбыть свой товар китайцам. С возобновлением торгов и съездом большого числа купцов в Селенгинске в качестве директоров или, скорее, оценщиков предлагалось избрать трех или четырех купцов, в обязанность которым вменялось следить за запасами товара всех участников торгов со стороны России и назначением справедливых цен на них. Дальше этим оценщикам поручалось выполнение фактической продажи, покупки и обмена товарами в общих интересах всех участников торгов. В целях предотвращения доминирования меньшинства крупных купцов над остальными участниками торгов всех купцов с их товарами предполагалось останавливать в Селенгинске. Причем богатым купцам следовало предлагать оставить в этом городе часть своих товаров, скажем половину. Только после продажи первой партии своего товара им будет разрешено привезти остальные товары. Никому из купцов-единоличников не разрешалось вступать в переговоры или заключать соглашения с китайцами, а того, кто такого запрета ослушается, оценщикам следовало наказывать конфискацией до половины товаров, а также навсегда отлучать от участия в торговле с китайцами.

Три года спустя торговля в Кяхте все еще не возобновлялась, и в екатерининской комиссии по торговле поинтересовались у иркутского купца, по совместительству заместителя губернатора по фамилии Сибиряков его отношением к организации торговли в данном городе, а также его предложениями по ее совершенствованию. Его ответ довели до сведения московских и тульских купцов, торговавших там. Однако всех их интересовало только разрешение на доставку товаров от границы и Иркутска в остальные ярмарочные города с освобождением от внесения таможенных пошлин. Из предложений, прозвучавших на заседании под эгидой императрицы Екатерины, по укреплению дисциплины на торгах с китайскими купцами, ничего дельного не вышло.

Все военные и административные меры, предложенные в отчете по итогам данного совещания от 4 октября, две недели спустя получили одобрение со стороны Екатерины. Внешне они выглядели исключительно «примирительными» по характеру. Никакого наращивания наступательной военной группировки на границе не предпринималось, и можно с полной определенностью утверждать, что ничего в этом направлении официальные лица в Санкт-Петербурге не готовили. Некоторые настроения в пользу упреждающей войны или, скорее, экспансионистской кампании в российской столице действительно существовали. Годом раньше академик Герхард Мюллер (Федор Иванович Миллер) представил на суд публики свой пространный меморандум, посвященный выгодам от проведения победоносной войны на Востоке. Среди прочих потенциальных достижений упоминалось возвращение долины Амура и приобретение территории Алтайского сектора Монголии. Но вельможи при дворе к таким соблазнам остались равнодушными, и даже не потому, что многие из них совсем не желали расширения российских владений: их пугала слишком высокая цена такого предприятия.

Победоносная война в приграничных землях Сибири, обещавшая громадные территориальные приобретения, выглядела тогда беспочвенными мечтаниями. Сибирские власти, как мы в этом уже убедились, давно знали, что имеющихся в их распоряжении вооруженных сил для обороны своей территории в случае вторжения на нее прекрасно подготовленного противника не хватит, тем более их недостаточно для проведения военной кампании на незнакомой и непроходимой местности районов Амура и Алтая. В поле можно было выставить гораздо меньше 10 тысяч личного состава с учетом военизированных формирований. Использование больших масс войск в восточной части России кардинально ослабило бы способность русской империи защитить себя от нападения западных соседей, а также создало бы угрозу свержения Екатерины с престола, которая все еще отдавалась болью в ее памяти. Более убедительной, чем такие соображения, представлялась вероятность того, что вооруженный конфликт с китайцами на некоторое время послужит поводом для прекращения с ними любой торговли. На протяжении 1750-х и 1760-х годов как сибирские, так и столичные чиновники постоянно опасались создать непосредственную угрозу курсу двусторонней торговли. Невзирая на тайные происки и вмешательство в джунгарские и монгольские отношения, бескомпромиссность в приграничной торговле, следует отметить, что на всем протяжении XVIII столетия власти России никогда не приостанавливали торговый обмен на границе. Они постоянно снаряжали казенные торговые обозы в Пекин, пока не убедились в отсутствии финансовой целесообразности таких предприятий. Но и после такого открытия В.Ф. Братищев попытался заручиться разрешением на отправку в китайскую столицу обозов, организованных частными лицами. Первостепенную важность торговли с китайцами давно все осознали. Даже во время сворачивания торгов прилагались усилия по их стимулированию, и в конце именно благодаря российской миссии в Пекине их восстановили.

В следующие два года мало что удалось сделать ради увеличения численности сибирских вооруженных сил сверх того, что предложили участники совещания у царицы Екатерины. Генералу И.И. Шпрингеру поступило несколько приказов по усовершенствованию крепостей Сибирского рубежа — в Омске, Железинске, Ямышеве, Семипалатинске, Усть-Каменогорске, Бийске, — но по содержанию просто повторялись уже полученные им указания. В.В. Якоби и второй комендант на границе вели пристальное наблюдение за ситуацией с целью своевременного выявления признаков подготовки противника к войне. Однако в их рапортах обычно говорилось о том, что никаких значительных военных приготовлений не наблюдалось.

Состояние торговли

Повод, необходимый для побуждения китайских и монгольских купцов приезжать в Маймачен, предложили им после 1763 года. Коменданту В.В. Якоби в 1764 году спустили конкретный приказ на приложение всех усилий к поощрению торговли, с проявлением при этом особой заботы о начислении надлежащих таможенных пошлин. Одной из причин его предложения в том году перевести таможню в Троицкосавск считается попытка скрыть хотя бы некоторый объем прямого товарообмена от зорких глаз бдительного дзаргучея. Львиная доля такой торговли шла через монгольских посредников, а не напрямую с китайскими купцами, которых не всегда считали желанными гостями в Маймачене. Китайские купцы могли подвозить свои товары в Угру для обмена с монголами, и они действительно это делали. И притом что вождям монгольских племен поступили указания, чтобы они пресекали попытки тайного перехода государственной границы китайцами для осуществления товарообмена с великороссами, вероятно, кому-то это удавалось. Ревень и другие монгольские товары продолжали поступать на границу в убывающих объемах как минимум до 1767 года, когда приграничная торговля рухнула совсем. По крайней мере, такая судьба постигла всех участников легальной торговли, за которой следили русские чиновники и которую они же облагали таможенными пошлинами.