Пепел Вавилона - Кори Джеймс. Страница 57

Направленный луч подхватил носитель, помедлил, выясняя длину волны и протокол, а потом соединение установилось, и Холден взглянул в глаза Марко Инаросу. Он видел этого человека на снимках. Смотрел его публичные видео. Лицо было ему знакомо, как личико какой- нибудь звездочки третьего разряда. Перегрузка прижала волосы Марко к черепу, натянула кожу и щеки. Мужчина выглядел моложе своего возраста. Холден понадеялся, что ему тяга оказала ту же услугу.

Холден не принял в расчет, что торможение «Пеллы» не позволит разговаривать вслух. Все переговоры приходилось вести в текстовом формате. Впрочем, теперь, когда они взглянули друг другу в лицо, большего и не хотелось. Монитор располагался в каких–нибудь шестидесяти сантиметрах от лица Холдена. И от Марко не дальше. Это создавало иллюзию близости. Холдену видна была мелкая неровность в линии волос у Марко ближе к правому виску. Сосудики в глазах. Возникало чувство интимности. Неловкое чувство, можно сказать. А от неподвижности к нему добавилось жутковатое ощущение, будто смотришься в зеркало, а на твой взгляд отвечает кто–то другой. Вот он, человек, который взялся за судьбу человечества, как за работу на полставки, — прямо перед ним. Протяни руку, дотронешься.

Трудно сказать, что выражало лицо Марко, а что дорисовало воображение Холдена. Презрительную усмешку, затем растерянность. Может быть, Холден это видел, может быть, всего лишь ожидал увидеть. Но вот в злобном блеске глаз иод конец он не сомневался. Лицо Марко напряглось от усилия, и Холден приготовился принять сообщение. Издевку, обвинение. Он ошибся.

Марко справился с управлением, и на экране возникло новое лицо. Молодое. Смуглое. Приплюснутое ускорением, но ошибиться было невозможно. Филип Инарос. Мальчишка не смотрел на Холдена, вряд ли знал о его присутствии. Видимо, на его мониторе Холдена не было. Марко просто позволил Холдену взглянуть на мальчика.

Холден не понял, что он должен был увидеть. Возможно, имелось в виду вульгарное мужское бахвальство. «Пусть сейчас она и с тобой, но я поимел ее первым». Вполне на уровне Инароса. Или тот хотел показать, что сын ненавидит их не меньше отца. Но если на Марко Холдену было неловко смотреть, то лицо Филипа его заворожило. Холден невольно искал в юношеском лице черты Наоми. Такая же складка век. Изгиб скул и форма губ. И двигался он так же, как Наоми, под перегрузкой.

Больше всего его поразила юность парня. В его возрасте Холден еще не покидал Земли. Просыпался на монтанском ранчо, завтракал с многочисленными родителями, прежде чем отправиться чинить изгороди и проверять турбины ветряков. Подумывал о военном флоте, потому что Бренда Кауфман его бросила, а Холден верил, что будет любить ее вечно.

Бывают ошибки, которые делаются по молодости. Их совершает чуть ли не каждый.

Тяга отрубилась. Амортизатор Холдена в который раз завалился набок, дернулся от выстрела рельсовой пушки и опять подставился под отяжелевшее тело. Глаза мальчишки на экране округлились, его кресло тоже качнулось. Что–то произошло с «Пеллой». Кто–то закричал. Тонко завыл сигнал медицинской тревоги. Луч сорвался, когда включилась тяга «Росинанта». Перегрузка и теперь была сильнее обычной, но после долгой гонки на восьми g все полости тела радостно расправились. Рядом не то охнула, не то перевела дыхание Наоми. Кто–то орал ему в ухо: восторг, возбуждение. Во рту стоял вкус крови. Преодолевая боль в локте, Холден дотянулся до монитора, переключился от встроенного в кресло управления на обычное, вывел тактическую. До сознания дошел голос Алекса, глухой, будто из–под воды. «Это было круто. Есть! Мы надрали им задницы!»

«Пелла» шла все с тем же высоким ускорением, но теперь прочь, от них. За кораблем гналась волна торпед с «Росинанта». Холден, не задумываясь, разоружил их.

Пальцы зависли у экрана, сознание разваливалось, собиралось и снова разваливалось, как всегда под конец долгого разгона. Кровь, возвращаясь в мозг, несла с собой странные, мимолетные ощущения. Левой ноге стало холодно и мокро, словно он вступил в реку. Запахло паленым волосом. Налетел праведный гнев неизвестно на кого и так же внезапно ушел. Холден прижал ладонями глаза, откашлялся. Боль прострелила позвоночник. В ушах звенело.

Нет, это не звон.

— Джим…

Он извернулся, преодолев неестественную тяжесть тела. Наоми ворочалась в своем кресле, тщетно пытаясь приподняться. Лицо у нее было пепельным. Полуочнувшийся мозг Холдена включил панику. «Она ранена! Что–то случилось. Это я виноват».

— Что? — хриплым, хлюпающим голосом выдавил он. — Что случилось?

Из кабины спускалась Бобби — напрягая все мышцы, перебирала ступени трапа. Наоми глянула на нее и снова на Холдена. Указала куда–то, вытолкнула пару слов:

— Фред. У него удар.

— Ох… — Пока Холден выговаривал этот звук, Бобби уже рванулась вперед, отстегнула и приподняла Фреда. При таком ускорении старик весил больше двухсот кило. Бобби качнулась, но удержалась на ногах, обнимая его за плечи, вытаскивая из кресла. Холден доковылял до лифта, крикнул наверх:

— Сбрось тягу, Алекс. Переводи на треть g.

— Противник еще…

— Если пальнут в нас, придумай что–нибудь. Тут чрезвычайная ситуация.

Гравитация опять отвалилась. Расправился позвоночник, колени будто раздулись. Бобби уже занесла Фреда в лифт и спускалась к медотсеку. У нее на руках Фред выглядел крошечным, лежал, как в колыбели, закрыв глаза. Холдену хотелось верить, что его руки, обвившие плечи Бобби, цепляются за нее. Что в них осталась сила. Он не знал, так ли это.

В ушах билась какофония голосов. Все желали знать, что произошло. И происходит.

— Стейнберг! — гаркнул Холден. — Вы на оружии. Патель, вам связь. — И он стянул наушники. Жизнь возвращалась, корабль полнился еле слышными шумами, и ничего другого Холден слышать не хотел. Скорее бы.

Наоми тронула его за плечо.

— Все будет хорошо.

— Правда?

Она беспомощно пожала плечами:

— Не знаю.

Подошел лифт. Они погрузились и спустились на жилую палубу. Если «Пелла» уже управляема, может заложить петлю и вернуться. Бой может возобновиться в любую секунду, застать их вне амортизаторов. Холден сознавал, что надо бы разгоняться, мчать к Тихо. Он прошел по темному военному коридору к медотсеку. Корабль стал другим. Все как было, но казалось новым. Свежим. Чужим.

Фред лежал на столе, пристегнут поясом. Автодок прицепился к плечу, вставлял иголки в вены. Больной выглядел страшно беззащитным, словно усох за время, пока его несли сюда из рубки. Бобби стояла над ним, скрестив руки на груди, и сияла, как ангел из Ветхого Завета. Из тех, грозных. Из тех, что прогоняют из рая и в одну ночь уничтожают войско. Она не подняла на них глаз.

— Плохо? — спросил Холден.

Бобби выразила ярость одним пожатием плеч.

— Он умер.

Он не знал, почему забота о теле выпала Амосу с Клариссой, но им это подошло. Амос раздел покойного, Кларисса обмыла кожу Фреда влажной салфеткой. Холдену здесь нечего было делать, незачем смотреть. Но он стоял и смотрел.

Они не разговаривали. Не перешучивались. В прикосновениях Клариссы к телу Фреда была спокойная деловая интимность. Сочувствие без сантиментов. Амос помогал, когда надо было перевернуть Фреда и одеть его в свежую форму и когда надо было подвести под тело край мешка. От начала до конца все заняло меньше часа. Холден не знал, долго это или мало. Кларисса, работая, что–то мычала себе под нос. Тихий мотив — Холден его не знал, но мелодия то и дело переходила из мажора в минор. Тонкое бледное лицо девушки и тяжеловесный Амос идеально дополняли друг друга. Когда мешок застегнули, Амос его поднял. Легко — они все еще шли на трети g.

Выходя из медотсека, Кларисса кивнула Холдену. Сзади на шее и руках у нее виднелись синяки — при перегрузке скопилась кровь.

— Мы о нем позаботимся, — сказала она.

— Он много значил. — Голос Холдена перехватило, но он не застеснялся этого.