Пепел Вавилона - Кори Джеймс. Страница 65

На Медине живут и работают тысячи людей. Все они астеры, более или менее. Большинство прежде принадлежали к АВП, теперь к Свободному флоту. Но есть и такие, кто не подозревал, что готовится. У кого–то семьи на Земле погибали под падающими с неба камнями. Вандеркост ничего не знал о матери Якульского, сестрах и братьях Салиса, прежних любовниках Робертс. Любой из них мог подчиниться Свободному флоту только потому, что за отказ им грозил ад.

Мальчишка, склонив голову, посасывал свою пастилку. Вандеркост переплел пальцы, выдавил смешок.

— Легко видеть, как койо становится параноиком.

— Давайте начнем сначала, — предложил мальчишка.

Ему казалось, что это тянется не один час. Без ручного терминала. Без экрана перед глазами. Вандеркост оценивал время только по ритмам собственного тела. Когда потянуло в сон. Когда понадобилось в гальюн. Он вместе с парнем повторил ночь перед атакой. Где был. С кем был. Что пили. Как вернулся к себе. Снова и снова его ловили на мелких оговорках, требовали вспомнить то, чего он не помнил, и набрасывались на него за самую пустяковую ошибку. Мальчишка расспрашивал про Робертс, Салиса, Якульского. Спрашивал, с кем еще на Медине знаком Вандеркост. С кем знаком на солнечной стороне кольца. Что ему известно о Мичо Па, Сюзанне Фойл и Эзио Родригесе. Когда он бывал на станции Тихо. На Церере. На Рее. На Ганимеде.

Ему показали снимки атаки. Корабли выскакивали из колец по всей огромной сфере врат. Он видел их гибель на тактической схеме. Словно смотришь в телескоп на настоящую смерть. Потом они еще поговорили, и ему прокрутили все заново. Вандеркосту почудилось, что показатели на схемах не совсем такие, как были, — еще одна попытка его подловить, — но что изменилось, он не сумел бы сказать. Допрос оказался изнурительным, как и задумывалось. Спустя какое–то время Вандеркост перестал осторожничать. Он достаточно разбирался в допросах, чтобы видеть: этот — каким бы утомительным, резким и нудным он ни был — еще из мягких. У Вандеркоста не нашлось других причин прикрывать друзей, кроме полуосознанного чувства принадлежности к одному племени — бригаде. Если они невиновны, правда ничем им не грозит. И для них, и для него.

Его вернули в камеру. Больше не били. Втолкнули в дверь так, что он грохнулся ничком, рассадив скулу о стену. Он немного поспал, проснулся в темноте и снова заснул. Проснувшись второй раз, нашел у двери миску слипшихся бобов с грибами. Съел и такие. Не зная, давно ли он тут. И на сколько еще останется. И не станет ли хуже.

Когда дверь снова открылась, в нее вошли пятеро в форме Свободного флота. Кареглазый мальчишка с ними не пришел, и на миг Вандеркост занервничал. Так бывает, если ищешь и не находишь друга. Старшая новой команды смеялась над какой–то шуткой подчиненного и, почти не глядя на арестованного, сунула ему под нос ручной терминал, отстучала какую–то команду.

— Ты бы шел, пампо, — бросила она, выходя. — На смену опоздаешь, ты.

Они не закрыли за собой двери, и Вандеркост, помедлив, тоже вышел из камеры, из поста безопасности в широкие коридоры барабана. Тело было вроде выжатой тряпки. Наверняка вонял он, как больная обезьяна в засохшем поту. Охранники сказали правду — пора было на смену, но он все же прежде вернулся в свою нору, принял душ, побрился и переоделся в чистое. Потратил несколько долгих минут, любуясь синяками на лице и на боках. У человека помоложе они стали бы свидетельством стойкости. А он выглядел просто стариком, который слишком часто сталкивался с чужими ботинками. Так что на смену он опоздал. Была причина. Маленький мятеж, да.

Он нашел Салиса с Робертс в глубине служебного коридора в поисках протечки канализационного подвода к запасной восстановительной установке. У Робертс загорелись глаза, она обняла подошедшего Вандеркоста.

— Пердидо, — выдохнула она ему в ухо. — Ты цел? Мы волновались!

— Эс дуи? — переспросил Салис, дотягиваясь через стол к сое в соусе васаби. — Тебя били ни за что?

Закончив смену, все трое отправились в знакомый бар. Ветер дул по вращению, как обычно. Над ними протянулась тонкая полоска солнца. Вандеркост подтолкнул миску под руку Салиса.

— Безопасники — это полиция, а полиция всюду одинакова.

— Все равно, — возразила Робертс. — Какой смысл скидывать внутряков, если нам на шею тут же усядутся астеры?

— Лучше без этих разговоров, — заметил Вандеркост и выпил. Сегодня он пил воду. Наверное, ему долго не захочется основательно надраться. — Времена тревожные, эти.

— Как хочу, так и говорю, — огрызнулась Робертс, впрочем, понизив голос. И отвернулась к своему ручному терминалу. Вандеркосту видны были на экране зеленые с серебром цвета станционной программы — те же, что были до пришествия Свободного флота. Он задумался, почему новые власти не сменили дизайн. Может, так они поддерживали ощущение преемственности. Конечно, все новости теперь проходили цензуру. Станции Медина тем и была сильна, что не принадлежала ни одной из систем по ту сторону колец. За это приходилось расплачиваться, получая сведения из одного–единственного источника. Позади, в системе Сол, множество станций и подстанций. Одни выходят в эфир, другие остаются про запас, зеркалятся. Там трудно фильтровать все новости. Пожалуй, невозможно. На Медине одна глушилка затыкала все нелицензированные приемники и передатчики.

Раздатчик подал его заказ — текстурированные грибы с соевым пюре вместо баранины и говядины. Огуречный йогурт. Мятная приправа. Потянувшись за тарелками, Вандеркост крякнул от внезапной боли. Бывало, его избивали и сильнее, но и теперь боль будет отдаваться много дней.

— Почему тебя отпустили? — спросил Салис. — Шпрехт эль ла?

— Нет, не сказали, — ответил Вандеркост. — Или они ничего не нарыли. А может, нужен был кто–то, чтобы вы не отбились от рук.

Он пропустил две полные смены, вернулся к середине третьей. Почти трое суток пропали в темноте камеры. Ни адвоката, ни представителя союза. Он мог бы их потребовать — даже должен был, согласно закону и обычаю, — - если бы не стальная уверенность, что добился бы только новых синяков. Могли и кости переломать. Вандеркост достаточно был знаком с историей и человеческой натурой, чтобы понимать, когда правила перестают действовать. Он откусил от сандвича и отложил кусок, пока жевал. Доест и пойдет домой. Выспится в собственной постели. Это звучало обещанием рая. Он обвел кончиком пальца рассеченный круг у себя на запястье. Когда–то он был символом восстания. Теперь, пожалуй, только говорит о старости. Старик до сих пор выбирает, на какой он стороне в последней битве поколения.

— Мои друзья со связи, — начал Салис, — знаешь что говорят? Нашли присадку в ядре. За защитой. Думают, через нее колонии и координировались. Подтверждение прошло через все врата перед самой атакой. Только что забавно? Два корабля не появились.

Салис вздернул брови к самой линии волос.

Вандеркост проворчал:

— Меня выспрашивали, сколько кораблей прошло. Как будто хотели знать точное число.

— Может, потому. Проверяли, знаешь ли, сколько прошло и сколько должно было, да? Будь ты замешан, знал бы.

— Но ничего не добились. — Вандеркост постучал себя двумя пальцами по лбу. — Бон бессе для меня.

Салис положил руку ему на плечо. Вид у парня был такой, словно его мучила боль. Боль, но не в мышцах и не в суставах. Не та, что у Вандеркоста.

— Ты позволишь тебя угостить, койо? Паршивая тебе выдалась неделя.

Вандеркост пожал плечами. Он не сумел бы ничего объяснить ни Салису, ни Робертс. Они были молоды. Не видели того, что повидал он. Не делали того, что он делал. Арест, клетка, побои, допрос… Сами по себе они его не пугали. Они пугали тем, что предсказывали, как будет дальше. Пугали потому, что означали: станция Медина — не новое начало в истории. Крови на мостовых будет столько же, сколько повсюду, где поднимало свой флаг человечество.

Робертс встрепенулась, округлила глаза.