Обрыв (СИ) - Соболева Ульяна. Страница 30

Я поехала к Андрею. Влетела в его офис, расталкивая охрану, впервые злая до такой степени, что казалось просто взорвусь. Брат, едва увидев меня растрепанную, бледную, приказал сотрудникам освободить кабинет.

— Что случилось?

Подал мне стакан воды, но я отставила его на стол, расплескав половину на бумаги, но Андрей даже не обратил внимание.

— Ты бледная, как смерть. Что-то узнала о Максе?

— Яков Левкович, — выпалила я. — Кто такой Яков Левкович? И почему никто не знает, что это сын… сын моего мужа?

Брат громко выдохнул и допил остатки воды сам.

— Верно. Никто не знал. До этого дня. — Андрей сел напротив меня за стол, закурил. — Начал заново и никак отвыкнуть от этой дряни теперь не могу. Александре не говори, — стряхнул пепел, — я так понимаю, следила за мной? Не доверяешь? Или… настолько чужими все стали. Какого черта происходит с этим семейством?

— Андрей… я сегодня узнала, что у моего мужа есть сын. Я хочу получить ответы. Сейчас хочу. Потом я отвечу на твои вопросы насчет того, что стало с нашей семьей… потом, когда вначале на них ответишь ты.

— Это Фиму расстреляли тогда в центре города. Я не убил его, как будто чувствовал, что пригодится. Он пришел ко мне с ребенком на руках, корчась от ломки и умоляя, чтоб денег ему дал… Никаких анализов мы тогда еще не проводили, потому что он не говорил, кто отец. Но я отказался ему помогать, отказался спонсировать его ломку. Вот и заявил, что я дядя. Конечно, никто не поверил. Сделали тест и… В общем, я мальчика забрал и сказал, что сам о нем позабочусь. Что конченому наркоману ни копейки не дам, потому что скорее ребенка уморит, чем откажется от очередной дозы. Он затаил злобу, через бывших напарников с людьми Ахмеда связался, поэтому и сорвалась тогда вся наша затея, когда Александра к заправке не приехала. Только Фима в последствии, как оказалось, и правда, к ребенку этому привязан, готов был на все ради того, чтобы его вернули. Я пообещал, что верну… знал, что лгу, но пообещал, что отдам. Хотел запустить пулю в лоб твари, только подумал, что должников лучше держать в живых. Некоторое время. Особенно если в твоих руках крючок, на котором тот плотно сидит.

И когда мы с Максом и Изгоем думали, как использовать ту информацию, которая у нас оказалась об Ахмеде и покушении, то мне сразу Фима на ум пришел. Собаке собачья смерть. А мальчик? Пока что он был в больнице. Я хотел убедиться, что он здоров и что моему племяннику ничего не угрожает. Просто не время пока. И вот, в очередной раз, когда Фима умолял дать увидеть ребенка хотя бы одним глазком, я сказал, что согласен, но только после выполнения одного задания. Тот согласился, не задавая лишних вопросов.

Ему заранее даже такую же татуировку набили, как у меня на руке была — для формальности. Для протоколов опознания и экспертиз всяких. Понятно, что все, кто был вовлечен в это дело, прекрасно знали об этой спланированной мистификации. И именно об этом мы и толковали тогда с генералом ФСБ. Чтобы похоронили без шума, никаких СМИ, усиленная охрана и ограниченный список "гостей". Фиму приодели… Одежда, обувь, темные очки… Я зашел тогда в задние бизнес-центра и сразу же вышел… Только это был не я… Шагал, делая вид, что забыл что-то в машине. Это заняло секунд десять. Фиму сразу же сняли. Расшибли голову всмятку, и вторым выстрелом в лицо. Это, можно сказать, везением было. А Якова я спрятал.

Он закончил монолог и закурил еще одну сигарету, а я откинулась на спинку стула, чувствуя, как задыхаюсь.

— Сестру Фимы Ева звали? Где она? Что с ней?

— Родила и покончила с собой. Макс ее бросил, она на коксе сидела, а потом вены порезала. Фима за это и мстил твоему мужу.

— Почему… почему ты не сказал никому?

— Не знаю… — Андрей отвернулся, — у вас и так неприятностей хватало. Ты в коме, он в шоке. Куда еще ребенок чужой.

— Это чудовищно.

— Здесь много всего чудовищного происходит, Дарина. Мы все здесь чудовища. И я, и твой муж, и Изгой. Все. Даже ты… потому что не напрямую спросила, а следила за мной.

— А ты бы сказал? Ты о ребенке сколько лет молчал. Ты и о Максе мне многого не говоришь. Так поверхностно. А я знать хочу. Все хочу знать. Я не дура какая-то бесхребетная, не овца. Не надо мной управлять, как своим стадом.

— Я не управляю тобой. Я уберечь хочу, после всего, что было, после аварии. Уберечь, понимаешь?

— Не надо меня беречь. Правду мне скажи. Где он?

— Пока не знаем. На след напали, но он тут же оборвался. Я ковыряюсь, ищу и найти ни черта не могу, как слепой котенок. Как в каком-то гребаном лабиринте. Мы последний раз говорили совсем недавно о наших делах, о бизнесе, а потом я узнаю, что он линии продал.

Андрей нервно расстегнул пуговицу рубашки у горла. Вот сейчас он не врал. Я видела, что не врал.

— Он мне письмо оставил.

Андрей сунул руку в карман пиджака и, ударив ладонью по столу, подвинул ко мне смятую-перемятую бумагу. Видимо, ее в порывах ярости пытались выкинуть и так и не выкинули.

— Читай. Может, ты что-то поймешь. Как по мне, какой-то бред героиновый.

"Извиняться не стану, объяснять ничего тоже. Так надо было. Не все такое, каким кажется. Не все там, где находится, и не все там, где написано. Плевать, что ты об этом думаешь. Мне вообще на все плевать. Чужие мы с тобой как были, так и остались. Найти — не найдешь, а найдешь — ни черта не изменишь.

Мое все ей отдай. Похорони и дальше живите. Все нормально будет"

У меня руки дрожали, пока я это читала. На самом деле, и правда, ничего не понятно, но отчего-то ужасно больно. Как будто он прощается со всеми.

— Надо искать, — сказала я и посмотрела на Андрея.

— Ищем. Только у меня руки связаны. Не знаю, какой ход сделать и что предпринять. Сжечь это письмо хотел… только что-то в нем не то. Посмотри… вот эти слова насчет кажется и видится.

— Как будто оправдывается?

— Как будто хочет, чтоб заметили, что именно не то.

ГЛАВА 17. Дарина

От Андрея я уходила, ощущая себя, как в тумане. Ни одной мысли собрать не могла. Только письмо его перед глазами пляшет, все буквы выстраиваются в чудовищный лабиринт, и я сама ничего не могу понять.

— Даша.

Вздрогнула, когда увидела Глеба. Программиста Андрея, кажется.

Он по сторонам осмотрелся и меня поманил. Я еще из здания выйти не успела.

— Здесь видеокамер нет. Я поговорить хотел.

Мы раньше с ним особо не пересекались. Знаю, что с Кариной он как-то общался. Даже нравился ей. Симпатичный парень, и глаза такие умные, светлые. Много раз слышала от Андрея, насколько он гениален и как верен нам всем. Только оговорка про камеры насторожила… Кто нас мог увидеть? Разве что охрана и Андрей.

— Я… знаю, где Максим. В Махачкале он.

— Что?

— В Махачкале ваш муж. Выехал под чужими документами в военную часть по контракту.

— Как? Под какими документами, в какую часть? О Боже. Зачееем?

— А вот этого никто не знает. Выехал, и все. Официально с частью. Реальный человек. Все документы в норме, я по базе пробивал, везде фото Макса, не подкопаешься. Это не за один день планировалось. Такие вещи требуют долгие месяцы усилий.

— А что Андрей собирается предпринять?

— Пока ничего. Пока пробивает через своих, кто такой Богдан Нестеров и почему именно под его именем.

— И кто он такой?

— Я вам сброшу все на мейл. Всю информацию.

— Не боишься, что Андрей узнает?

Рассмеялся и совсем на мальчишку похож стал.

— Я с ними столько времени работаю, что уже перестал понимать значение слова "страх".

— Что он там делает? У тебя есть хоть какие-то предположения?

— Нет. Никаких. Только мне все это не нравится. Мне это кажется каким-то началом. Какой-то декорацией чего-то другого, и я пока не нашел чего именно.