Моё небо (СИ) - Анна Дарк (KuCeHa). Страница 11

Хотя нет, одного знаю. Тот урод, который в первый же день издевался над рабыней в столовой. Лурен. Местная звезда. Девчонки по нему вздыхают, парни стремятся подражать. Естественно, как и у любой знаменитой и влюблённой в себя задницы, у него есть группа подпевал и девица ему под стать. Лурен — живое олицетворение Эромайского Королевства. Живой набор всех возможных пороков, которые тут считают нормой. Сын какого-то неприлично богатого хлыща. Один из немногих, кто добился разрешения взять с собой нескольких рабов. У него в распоряжении были две девушки и парень, и не брезговал он развлекаться со всеми ими. Впрочем, насколько была наслышана, он вообще был фанатом студенческих вечеринок, которые тут в основном начинались с пьянок и заканчивались оргиями. И похоже, он ещё тогда, в день определения потенциала, заметил мой взгляд и реакцию. Он единственный не стеснялся делать гадости, не скрываясь. Он и его девица по имени Дейла. Да что там, эта проклятая травля с него и началась! И самое горькое во всём этом было то, что ответить мне было совершенно нечем, и Лурен это знал.

Как правило, у любых издевательств есть свой финал. Ответить Лурену мне было нечем, но при этом я всеми силами старалась делать вид, что его выходки меня не трогают. Я надеялась, рано или поздно ему всё это надоест и он просто отстанет. Ведь такие сволочи, как он, всегда так делают: или в конце-концов теряют интерес, или их «шутки» становятся всё более жестокими. Я искренне надеялась на первый вариант.

С Шериной я и Инсур встретились по пути в столовую и не медля отправились к раздаче, чтобы успеть занять не самый плохой стол. Всё было как обычно: подошла, набрала еды по вкусу и собралась последовать за ребятами, как поняла, что что-то не так.

— А у дефективной хорошая задница! — крикнул кто-то.

— Эй, ты, ущербная, руки подними, дай бюст оценить! — послышался новый возглас.

— Повернись задом!

— Долой поднос!

— Приходи ко мне сегодня вечером!

Все эти возгласы раздавались практически одновременно. Посмотрела сначала на приятелей, у них на лицах был шок. Потом окинула взглядом помещение и встретила десятки масленых и глумливых взглядов, но главным была светящаяся самодовольством и превосходством физиономия Лурена. И лишь потом я опустила глаза, чтобы осмотреть себя.

Катастрофа! На мне не было ничего! Ни единого клочка одежды! Метнувшись к окну, я дёрнула тяжёлую портъеру, раздался треск, и ткань оказалась у меня в руках. Судорожно кутаясь в занавеску, я чувствовала, как меня начинает трясти, как дрожат ноги, а мир подёрнулся мутной пеленой. Окружающие продолжали улюлюкать и отпускать издевательские комментарии, которые сливались в громкий гул.

— Мара! — услышала я голос Шерины, который доносился словно сквозь толщу воды. — Пошли отсюда. Плюнь на этих идиотов. Не принимай близко к сердцу.

И возможно при другом положении дел, я бы так и поступила, да ещё и ответила самым ярым шутникам, но сейчас я была слишком вымотана душевно, и этот поступок твари Лурена стал последней каплей. И я сорвалась. Подобрав мешающую ходить ткань, я со всех ног побежала сначала из столовой, затем и из Университета.

Окружающий мир виделся цветным смазанным пятном. Дышать было тяжело. Хотелось просто спрятаться где-нибудь подальше от этого ненавистного мне мира. А внутри всё сильнее укоренялось понимание: мне здесь просто не выжить. Да я и не хочу тут выживать!

КАЙЛЕН

Появление Мары в обеденное время стало полной неожиданностью. Даже руки-ноги привычно не затекли ещё.

Девушка буквально пробежала мимо, закутанная по самую шею в какую-то хламиду синего цвета. Её вид был настолько странным, что я, невольно вытаращив глаза, проводил её взглядом. Как всё это понимать?

Дверью своей комнаты девица зарядила со всей силы, и минуты две стояла тишина. Как бы я ни прислушивался, не раздавалось ни звука.

— Ненавижу! — в конечном итоге раздался крик, полный боли и ненависти, а следом раздался жуткий грохот.

И снова несколько секунд стояла тишина, которую сменили испуганные возгласы и ругань. В воздухе появился запах дыма. Бездна, да что там происходит?!

Не то чтобы я сильно волновался, скорее, меня грызло банальное любопытство. Когда целыми днями сидишь в одной позе и в одном месте, а вокруг не происходит ровным счётом ничего, даже муха, ползающая по стене, — целое представление. Потому сейчас я невыносимо сильно хотелось узнать, что случилось.

Мара не появлялась, наверное, с час, может, больше, а когда появилась, то, не говоря ни слова, сдёрнула меня с места, и начался привычный цирк-разминка. При этом я буквально кожей ощущал, что-то было не так. Девчонка была ощутимо подавлена, от неё волнами расходилась странная горечь. В попытках понять, в чём дело, я даже изменил своей привычке смотреть мимо или сквозь неё и пытался заглянуть в глаза, но девушка каждый раз отводила глаза или вовсе отворачивалась. А потом и вовсе снова посадила в кресло и ушла. Периодически Мара мелькала перед глазами, перемещаясь по дому, но при этом ни разу не посмотрела на меня и не произнесла ни единого слова.

Вечером всё повторилось по привычной схеме, только в постель меня «хозяйка» уложила до странного рано. Спать было рано, и потому, от нечего делать, я прислушивался к звукам, которые раздавались по дому. И когда на город опустилась ночь, я с изумлением услышал рыдания. Мара явно старалась их чем-то глушить, но в доме было слишком тихо, а у меня чересчур острый слух. Девушка плакала так горько, что против воли внутри что-то сжималось, откликаясь на чужое горе. Что могло случиться у неё?

За последний месяц моя жизнь круто изменилась. У Мараса это была бесконечная боль, борьба с разрывающими душу отчаянием и отвращением к самому себе, и постоянное ожидание новых унижений и пыток. Иногда Марас мог измываться надо мной по нескольку раз в день, а порой не проявлял интереса по нескольку дней. Но даже при этом у его охранников-надсмотрщиков были чёткие инструкции когда, что и как со мной делать. И пусть насиловать права они не имели, но зато проявляли дьявольскую изобретательность унижениях иного рода. Их «разминки» были чистым и намеренным издевательством. Чего они только не творили! Заставляли прыгать, ползать, танцевать похабные танцы! Как я ненавидел ублюдков за это! И при такой жизни у меня просто не было времени размышлять о своем существовании. Все силы уходили на то, чтобы не свихнуться.

А сейчас, когда жизнь стала спокойной и размеренной, без капли потрясений, я бы даже сказал, скучной, эти размышления стали атаковать мой сознание. Сидя целыми днями в одиночестве, я всё чаще вспоминал прошлое и тех, кто был мне по настоящему дорог. И это против воли заставляло меня осознать, насколько же я одинок.

Уже год я живу в полной и сознательной самоизоляции от людей. Намеренно не контактирую с ними. И если с Марасом, который от этого всякий раз впадал в бешенство, это приносило моральное удовлетворение, хоть крохотная, но месть, за всё, что он со мной делает, то сейчас… Вначале Мара пыталась найти ко мне подход. Подолгу вела монологи, обращённые ко мне, старалась как-то развеселить и наладить контакт, а потом, наверное, устав, прекратила. И странное дело, когда она всеми силами пыталась со мной поладить, я со злой радостью молчал, а когда она перестала это делать, стал ждать этого. Я псих? Вполне возможно. Но факт остаётся фактом, я быстро, слишком быстро привык к хорошему отношению и звуку её голоса, и сейчас мне их отчаянно не хватало. И хотя я прекрасно понимал, кто такая Мара, эромайка и сестра моего врага, но при всём желании ненавидеть её так же, как в начале, не получалось.

Всех ашрианцев с пелёнок учат, что эромайцы враги. Но до плена у этого врага не было лица, Эромайское Королевство было просто враждебным государством. Но после того, как побывал у Мараса, это самое государство обрело вполне конкретные лица, но лица Мары среди них не было. И если бы случилось чудо, и я получил неожиданно полную свободу, то не стал бы её убивать, как хотел в самом начале. В конце-концов, отец всегда говорил мне, что относиться к окружающим надо так, как они относятся к тебе.