Гнев Гефеста (Приключенческая повесть) - Черных Иван Васильевич. Страница 18

— Спасибо за приглашение на крестины, — догадался, о чем речь, и Измайлов. — Дорогого подарка не обещаю, а необходимую вещицу кормящей мамаше непременно достану. — И с видом опытного папаши Измайлов стал поучать Дину, как надо ухаживать за малышом, как его растить и закалять — сел на своего конька, — даже Любаша слушала, раскрыв ротик.

Игорь краем уха слушал разговор доктора с женою и гнал машину по свободному шоссе. Интересный, странный человек, думал он об Измайлове. Талантливый врач и легкомысленный человек, страшный жадоба, а не поскупился на дорогую шубу любимой женщине, эгоист по натуре, а профессию избрал самую гуманную. И делец, каких Арефьеву не приходилось встречать. Со всеми нужными людьми знаком, всюду вхож; нет такого дефицита, которого Измайлов не мог бы достать.

К озеру они доехали меньше чем за час. Осеннее солнце только поднималось над верхушками деревьев и, пробиваясь сквозь поредевшую листву, огненными искрами мелькало в просветах.

На берегу и на лодках рыбаки сидели неподвижно — значит, рыба не клевала. Игорь неторопливо переоделся и забросил удочку в прогалину между камышами. Дина взяла Любашу за руку и повела ее вдоль озера. Измайлов поплелся за ними, продолжая что-то рассказывать и не догадываясь, что его уводят преднамеренно, давая Игорю возможность побыть одному, подумать о своих делах и проблемах. Игорю и в самом деле хотелось ото всех отдохнуть, сосредоточить мысли на предстоящем испытании, чтобы ничего не упустить, настроить себя на деловой лад. Он сел на пожухлую, уже кем-то примятую траву и загляделся на озеро. Голубое небо, отраженное в озере, унесло его к Черному морю, в воспоминания последнего эксперимента.

Тогда предстояло испытать катапульту из кабины штурмана бомбардировщика. Особенность состояла в том, что отстрел кресла производился вниз, что создавало так называемую отрицательную перегрузку.

Бомбардировщик набрал заданную высоту — полторы тысячи метров, скорость — девятьсот километров в час. Впереди показалась площадка, на которую следовало приземляться. Загорелось табло: «Пошел!» Игорь нажал катапультные рычаги. Над головой грохнул выстрел, и испытателя бросило вниз.

Перегрузку Игорь перенес лучше, чем ожидал: она была меньше по силе; и увидел уносившийся вперед бомбардировщик и самолет-оператор, который вел киносъемку.

До земли оставалось не так много, и первым делом Игорь взялся за замок, чтобы отстегнуть привязные ремни, удерживающие кресло. А замок вдруг заело. Игорь нажимал и так и эдак — никакого результата. По спине и лицу покатились холодные капли.

Он собрал все силы и нажал еще раз. Замок наконец открылся. Но кресло, к его еще большему удивлению, все равно не отделялось — его прижало встречным потоком.

Земля стремительно неслась навстречу. И еще стремительнее бежали мысли: раскрыть запасной парашют, он, возможно, не выдержит, лопнет — слишком большой вес испытателя с креслом, — но от резкого затормаживания кресло должно отлететь. Тогда можно раскрывать основной…

Голова только подавала мысли, а руки сами выполняли ее команды. Игорь не чувствовал динамического удара — слишком напряжены были нервы, — но увидел, как купол наполнился воздухом, и тут же кресло оторвалось. Оно упало почти рядом, раньше на секунду. И этой секунды хватило, чтобы остаться живым и невредимым.

На земле Игорь попытался открыть замок — не вышло. И никто из товарищей не смог повторить его «эксперимент».

И сколько таких «вдруг» возникало в полетах! Сколько пережил он тревожных, опасных минут! Что же тянет его в небо? Слава, о которой мечтал Андрей, большой заработок, как считают мало осведомленные об их доходах люди? Конечно, Игорь не отказался бы от звания Героя или от ордена; не отказывался и от денежных вознаграждений за испытательские прыжки и катапультирования. Но суть дела не в них. И, пожалуй, правильно поступил Андрей, что ушел с испытательской работы, коль потерял к ней интерес. Испытывать — это значит познавать. А какое еще дело может быть интереснее и важнее?! С каким удовлетворением возвращается Игорь на землю после завершения программы, с какой радостью читал благодарственное письмо летчика, спасшегося на катапульте, которой он дал путевку в серийное производство…

А поплавок на воде так и не шелохнулся, словно рыба вымерла. Игорь понял, что удачи не будет, и пошел к машине за фотоаппаратом, заряженным цветной пленкой. Взял его и побрел вдоль берега.

Еще издали его внимание привлекла высокая разлапистая рябина с густыми кистями ярко-оранжевых ягод, под тяжестью которых тонкие ветви гнулись к земле, маня к себе. Нельзя было пройти мимо, чтобы не остановиться, не сорвать хотя бы одну гроздь, не попробовать налитую горьковато-кислым соком ягоду.

Игорь сфотографировал рябину и побрел обратно, забирая ближе к лесу.

Не прошел он и сотни шагов, как чуть было не наступил на жалобно пискнувшего у ног лисенка. Игорь нагнулся и увидел, что задние лапы у лисенка раздавлены (наверное, переехала машина) и измученный болью зверек, перебирая передними, с трудом волочил свое тело, стараясь спрятаться в кусты; черные глазенки блестели, и по мордочке сбегали слезинки. Он отполз на десяток сантиметров, и силы покинули его; высунув язычок, лисенок часто и запыханно дышал, пугливо следя за человеком.

— Ах ты, малыш, как же это тебя угораздило? — сочувственно проговорил Игорь и протянул руку, чтобы погладить зверька. — Не бойся. Ничего я тебе плохого не сделаю. — Однако едва пальцы коснулись шерсти, как лисенок молниеносно крутнул головой и щелкнул зубами. У Игоря из пальца потекла кровь. — Ах ты, глупыш! — беззлобно посетовал Игорь. — Ну зачем ты сердишься? Я же хочу тебе помочь. — Он завязал палец носовым платком и, сняв куртку, набросил ее на лисенка. Завернул его и понес. — Ты ж, наверное, и пить хочешь, и есть. Сейчас мы тебя напоим, накормим.

Недалеко от места, где Игорь оставил удочки, на берегу озера стоял Измайлов и крутил катушку спиннинга.

— Как улов? — поинтересовался Игорь.

— Рыбка плавает по дну, — весело отозвался Измайлов.

— А где Дина с Любашей?

Сбежали от такой рыбалки и таких рыбаков. В лес подались, за грибами. А ты никак с трофеем? На бумажную блесну лучше клюет?

— Не угадал. Без блесны и без удочки поймал. Голыми руками.

Игорь развернул куртку и ткнул лисенка мордочкой в воду.

— Попей, попей водички. Утоли жар.

— Он что, с похмелья? — сострил Измайлов.

— Поразительная сообразительность. Врожденная или профессиональная?

— Благодаря вам, испытателям, развил. Ах, вон оно что! — наконец понял он, — Кто же это его?..

Игорь пожал плечами.

— Во всяком случае, не мы. Но от этого ему не легче.

Лисенок пить не стал. Он затравленно озирался на сторонам, глядел то на Игоря, то на Измайлова, переступал передними лапками, собираясь сбежать, но сил у него не было.

— Да, плохи твои дела, — сочувственно сказал Игорь и попросил Измайлова: — Давай, доктор, это по твоей части.

— Срочное хирургическое вмешательство? — усмехнулся Измайлов. — А я даже индпакет не захватил.

— У меня аптечка в машине. Присмотри за ним.

Игорь достал бинт, вату, йод, раствор аммиака и поспешил к лисенку.

Измайлов как ни в чем не бывало продолжал забрасывать спиннинг.

— А где лисенок? — спросил Игорь, осматривая пустой берег.

Измайлов промолчал, словно не слышал вопрос, лишь несколько позже, не оборачиваясь, спросил:

— Ты видел фильм «Освобождение»?

— Видел.

— Помнишь, как смертельно раненный командир просил у товарища пистолет?

— Помню.

— Так вот, твой лисенок в подобном положении. И если бы он мог говорить, он попросил бы избавить его от мучений.

— Ты утопил его? — возмущенно воскликнул Игорь.

Измайлов и на этот раз не среагировал на эмоции испытателя. Усмехнулся:

— Поразительная сообразительность. Вот это точно — врожденная.

— Никогда не думал, что ты такой живодер.