Излеченные души (ЛП) - Коул Тилли. Страница 4

Я задыхался, и мне пришлось использовать седушку байка для равновесия, потому что колени буквально подгибались от этих воспоминаний. Я не хотел поддаваться прошлому. Не хотел возвращаться туда. Не хотел видеть его гребаное лицо в своей голове. Но то, чего я хотел не имело гребаного значения. Потому что он всегда был со мной. Всегда шел за мной. Он никогда, бл*дь, не оставлял меня в покое.

Рев двигателей Харли раздался позади меня, и я опустил свои поднятые руки. Я знал, что это АК и Викинг, даже не оглядываясь. Они попытаются меня остановить. Я знал это, потому что они не понимали, что происходило за этими деревянными дверьми, пока никто не видел.

Заставив себя выпрямиться, я снова уставился на двери церкви. Вынудив ноги двигаться, я шел к нижним ступенькам. Но не мог пройти дальше. Я пытался заставить свои ноги двигаться, сделать первый гребаный шаг, но они не слушались. Не хотели. Моя трусливая задница слишком боялась столкнуться с тем, что было за этими дверьми.

Я опустил голову и ударил по ней нижней частью ладони.

— Двигайся! — приказывал я себе. — Черт побери, двигайся, трусливая баба!

Не в состоянии подняться по ступенькам, я вышагивал по тротуару. Ходил вперед-назад, вперед-назад, моя голова была переполнена мыслями. Упоротые изображения в моей голове. Предупреждения в моем мозге.

— Они причинят боль Мэдди. Они причинят боль Мэдди, — говорил я себе. И пламя становилось жарче в моих венах.

Я боролся за воздух, когда шагал быстрее и представлял лицо Мэдди в своей голове.

Так или иначе, я нахрен, вытащу ее оттуда.

2 глава

Мэдди

Часами я сидела в тени, спрятавшись за большой белой мраморной статуей Иисуса.

Я больше не могла находиться на территории клуба, хоть это и была свадьба Лилы и Кая. Я больше не могла вынести и секунды взаперти этой комнаты, пялясь в окно, отчаянно желая, чтобы Флейм вышел из гущи деревьев.

Но этого не происходило.

Закрыв глаза, я представляла, как он прыгнул вперед, чтобы защитить меня от пули. Затем я могла видеть только кровь.

Когда я снова открыла глаза, то уронила голову к ногам статуи и сжала руки от пустой боли в груди. Мгновенно мой разум наполнился им: темные глаза, короткая борода, слегка кривой нос и огромное тело мужчины в татуировках, который стоял под моим окном, чтобы защитить меня, с ножами в руках.

Я потеряла концентрацию, глядя на деревянный пол церкви, но подняла голову, когда заиграла моя любимая песня. Струны гитары эхом отдавались от высоких стен. Затем мягкие звуки клавиш пианино присоединились к магическому звучанию гимна, который всегда вызвал у меня улыбку. Мои руки медленно начали расслабляться, а тело слабо покачиваться в ритме.

Со своего места я не видела хор, но слышала его. Вот почему я ходила в церковь. Не из-за религии, а из-за этого пасторального пения.

«Во мне есть свет, и я позволю ему сиять.

Во мне есть свет, и я позволю ему сиять.

Во мне есть свет, и я позволю ему сиять.

Позволю ему сиять, позволю ему сиять, позволю ему сиять...»

Мои губы двигались вместе со словами песни. Но я не пела. Я не могла сказать ни слова вслух. Я никогда не осмелюсь спеть. Меня всегда учили, что пение под запретом — это грех. Но я могла слушать. Я могла слушать и чувствовать себя в безопасности... чувствовать крупицы счастья, пусть это и было на несколько минут, пока звучало сладкое пение.

Гимн продолжал играть, и я улыбалась, пока не стихли последние слова...

«Каждый день, день за днем, я позволю моему свету сиять...»

Протяжно и медленно выдохнув, я наклонилась вперед к ногам статуи, чтобы послушать репетицию хора евангелистов. Но на краткое мгновение между гимнами, за пределами церкви можно было различить звук.

— Мэдди!

Я выпрямилась, когда резкий и хриплый крик наполнил мои уши. Биение моего сердца барабанило в груди.

— Мэдди! — снова послышался крик. Мои руки задрожали. Недоумевающие шепотки хора были слышны с их балкона, дверь кабинета пастора Джеймс открылась. Она вышла вперед с беспокойством, написанном на лице. Пастор Джеймс — это женщина, которая пригласила меня и моих сестер в церковь без вопросов. Женщина, которая поженила Лилу и Кая пару часов назад. И женщина, которая вскоре вернулась в церковь, чтобы я не находилась здесь одна.

Я была неподвижна, как статуя, мое тело замерло в ужасе. Пастор Джеймс направлялась в мою сторону с озабоченностью на лице.

Она открыла рот, чтобы заговорить, когда за дверями раздался оглушительный рев двигателя, за которым последовал еще один крик.

— МЭДДИ! — на это раз более безумный.

Рука легла на мое плечо. Закричав от неожиданного прикосновения, я попятилась назад, пока мое тело не оказалось между стеной алтаря и статуей Иисуса. Я машинально подогнула колени к груди и обернула руки вокруг ног. Руки пастора Джеймс взлетели вверх, когда взгляд упал на меня.

— Мэдди, извини. Я не должна была к тебе прикасаться.

Я пыталась дышать, пыталась встряхнуть ощущение обжигающего прикосновения пастора Джеймс к моему телу. Но когда я пыталась наполнить свои легкие воздухом, снова раздался отчаянный крик.

— МЭДДИ!

Пастор Джеймс подпрыгнула и посмотрела на открытые передние двери. Бросив на меня взгляд, она встревоженно скомандовала:

— Оставайся здесь, Мэдди.

Мужчина из хора рванул вниз по лестнице с балкона и встретился с пастором Джеймс у алтаря.

Он посмотрел на меня, после того как пастор Джеймс что-то ему сказала и вместе они с осторожность шли ко входу. Я напряженно за ними наблюдала, едва моргая, задаваясь вопросом, что же они там увидят.

— МЭДДИ! — снова раздался голос, зловещий резкий рев, из-за которого я вздрогнула. Но заметил я услышал то, что ослабило мой страх.

— Ради всего святого! Библейские святоши позвонят копам! Ты понимаешь это, придурок? Стикс снимет кожу с твоей психованной задницы! Ты, бл*дь, только что вернулся домой!

Мои руки перестали дрожать от звука знакомого голоса и своего имени. Когда повторяющийся крик: «Мэдди» — ворвался в церковь, я подпрыгнула на ноги и вышла из тени. Подобрав руками свое длинное до пола платье, я поспешила вглубь церкви, мчась вперед, пока яркое солнце с улицы не осветило темный деревянный пол.

— Я не буду повторять снова. Вы должны уехать, иначе я позвоню в полицию, — говорила пастор Джеймс, когда я подошла к большим дверям. Мужчина из хора сразу меня заметил и похлопал ее по плечу.

Пастор Джеймс развернулась и побледнела.

— Мэдди, дорогая, оставайся в церкви и позвони своей сестре, а лучше, мистеру Нэшу.

Ее выражение лица выдавало страх, но ее протесты быстро превратились в белый шум в моих ушах, когда я достигла выхода и увидела, что внизу у края оживленной дороги был он... Флейм. Он расхаживал туда-сюда. Как всегда, я посчитала его шаги. Одиннадцать вправо, одиннадцать влево.

Пока я осматривала его, то боялась, что мои колени подогнутся, и я просто упаду на пол. Меня охватило это сбивающее с толку ощущение, когда мой желудок сжался, а глаза сосредоточились на одетые в кожу ноги и жилет Палачей, едва прикрывающий его торс.

Его странно подстриженные волосы как обычно были взлохмачены. Кожа была бледной, и он похудел. Я нахмурилась. Его мышцы дергались сильнее, чем обычно. Руки были сжаты в кулаки крепче, чем обычно. С этого расстояния было неслышно, что он бормотал себе под нос, тем не менее... это все еще был Флейм. Все еще тот мужчина, который защищал меня. Безмолвная тень, которая следила за моей безопасностью.

Мужчина, по которому я скучала с невероятным рвением.

Его друзья, Викинг и АК, стояли поодаль. Викинг, огромный рыжеволосый брат выглядел расстроенным, когда разговаривал с темноволосым АК, и когда провел рукой по лицу, то развернулся и сосредоточил свое внимание на мне.