Излеченные души (ЛП) - Коул Тилли. Страница 49

Я закрыл глаза, не в состоянии выкинуть из головы херову сцену. Руки Мэдди похолодели.

— Он повел меня за руку внутрь и закрыл дверь за нами.

— Помню, как подпрыгнула от звука щелкнувшего замка, и затем он встал передо мной. Помню, что поднял руки и погладил пальцами мои щеки. Он называл меня "моя маленькая порочная красавица". Затем наклонился вперед и снял мой чепец. Я тогда подумала, что это грех, когда он видит мои волосы, — Мэдди резко вдохнула и сломленным голосом сказала: — но это последнее, чего мне стоило бояться, потому что то, что произошло дальше, заложило основу моей жизни, пока я не была освобождена пару месяцев назад.

Взгляд Мэдди был потерянным. Я хотел что-нибудь сказать, но от мысли, что кто-то причинял ей боль, в мою кровь вернулось пламя. Оно было в моей крови, поглощая мою плоть от мысли, что этот ублюдок привел ее в камеру пыток.

Мэдди продолжила:

— Он порвал мое платье сзади, Флейм. Порезал нижнее белье. Поднял меня голую и уложил на стол. За секунду приковал самыми маленькими кандалами. Я помню панику из-за того, что не могла двигаться. Помню, что пыталась освободиться. Затем Моисей неожиданно встал возле меня обнаженный, держа в руках свое хозяйство. Думаю, тогда ему было за тридцать. А мне шесть. Он был гораздо старше меня, тем не менее хотел меня таким плотским способом.

У Мэдди перехватило дыхание, я слегка приподнялся, чтобы попытаться успокоить ее. Щечки Мэдди побледнели, и она добавила:

— Он начал говорить мне, что я зло. Что моя внешность соблазняет мужчин, и он должен спасти мою душу. Я помню, как он медленно забрался на стол, его большое тело нависло над моим, а рукой он провел по моей обнаженной груди, сжимая маленькие соски между пальцами. Я не понимала, почему он касается меня в интимных местах.

— И затем он расположился между моих маленьких раздвинутых ножек. Я не могла освободиться. Пыталась, но не могла. Но все равно было бесполезно. Я оказалась в ловушке, а брат Моисей наслаждался этим. — Мэдди вся напряглась. — И затем он толкнулся в меня. Так резко и грубо, что я закричала так громко, аж в ушах зазвенело. Я боялась, что он разорвет меня на части, настолько сильная была боль. Он не остановился. Брал меня снова и снова. Так много раз, что я потеряла сознание. Очнулась уже в своих покоях. Белла, Мэй и Лила стояли вокруг моей кровати. Между ног ужасно болело. Опустив взгляд я увидела кровь. Много крови. — Мэдди плакала, но вытерла слезы и добавила: — И это не прекращалось. Его «дисциплинирование» становилось только хуже. Я сразу научилась бояться той комнаты. Затем она стала моей жизнью. Вот тогда я умерла внутри.

Мэдди быстро заморгала, затем посмотрела на меня. Ее губа дрожала, а затем рот растянулся в печальной улыбке.

— До твоего появления. Пока не появился мой самый непокорный спаситель. Флейм, ты спас меня от него. Я никогда не знала, что такое держаться за руки. Целоваться и нежно заниматься любовью, что все еще кажется сном. Ты и понятия не имеешь, на сколько ты для меня особенный. — Мэдди подняла наши соединенный руки и продолжила: — Даже сейчас, держась с тобой за руки, я боюсь, что все это происходит только в моей голове, что все это просто фантазия, которая никогда не воплотится в реальность. Что я все еще сижу у окна, рисуя будущее о котором молюсь, а затем моргну и осознаю, что ничего этого нет, и я также наблюдаю за тобой издалека.

Мэдди наклонилась и прижалась в поцелуе к моему лбу, затем отстранилась и погладила меня по волосам.

— Но затем я чувствую это странное, непередаваемое чувство всем сердцем и понимаю, что все реально. Поэтому ты можешь думать, что не любим, но в моем сердце, в моей излеченной душе, я задаюсь вопросом: как может быть иначе? Потому что для меня ты тот самый. Мое сердце — твое. — Мэдди улыбнулась. — Я люблю тебя, Флейм. И проведу всю жизнь пытаясь заставить тебя поверить, что ты достоин любви.

Я застонал, услышав эти слова. Обнял Мэдди за шею, привлекая к своей груди. Сжимал ее крепко, хрипло шепча:

— Я, бл*дь, не могу вынести мысль, что этот гандон причинял тебе боль.

Мэдди обняла меня за талию, прижавшись щекой к груди, и призналась:

— И я также не могу вынести мысль, что тебе кто-то причинял боль. Даже сейчас, когда точно не знаю, что с тобой произошло. Я знаю, что тебе причинили боль в церкви. Я знаю, что ты не видишь мир так, как его видят другие. Но... кто он? Кто этот человек, о котором ты говоришь? Тот, кто вторгся в твой разум. Тот, кто ведет тебя к люку и причиняет боль. Я уверена, что для тебя он, как брат Моисей для меня.

Я сжал Мэдди крепче, когда в голове всплыло его лицо. Его глаза смотрели на меня с презрением. Я подумал о темноте, грязном полу... крике... гребаном крике...

— Флейм? — позвала Мэдди, вытаскивая меня из темноты простым поцелуем в грудь.

Я сжал ее крепче и признался:

— Я... я не рассказывал никому прежде... — Мне было сложно дышать, я слышал только его голос: «Ты дьявольское дерьмо. Ты забрал ее у нас. И теперь он может только кричать. Вот, разберись с этим...»

— Шшш, Флейм, все хорошо, — успокаивала она.

Я сосредоточился на ее руках вокруг моей талии и мягком дыхании, затем прохрипел:

— Змеи не сработали.

Мэдди напряглась, обнимая меня крепче. Я пялился в потолок и говорил:

— Церковь, яд — ничего не сработало. Месяцами он водил меня туда, к пастору Хьюзу. Но ничего не помогало. Он говорил, что пламя никогда не уйдет. Что я — зло, и все, к чему прикоснусь, будет разрушено. Я никогда особо хорошо не понимал происходящее, как нормальные люди. И в конечном итоге они отказались от идеи водить меня в церковь. Но наказание стало хуже.

— Кто он, Флейм? — спросила она, и его лицо снова всплыло в моей голове.

— Мой отец, — прошептал я. Меня затошнило после того, как я произнес это слово. — Он говорил, что я — зло. Что в моей крови пламя. Он пытался выпустить его через Бога. Говорил, что я принадлежу дьяволу. Что я был проклятием всей семьи, потому что дьявол сделал меня медленным и тупым.

— Флейм, — прошептала Мэдди и подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я пытался, Мэдди. Я правда пытался общаться с другими детьми. Но все, что я говорил, было неправильным. Я... Я не понимал, почему они смеялись надо мной или плакали, или убегали. Никогда не понимал. Каждый раз, когда это случалось, мой отец становился все злее. И он бил меня, а затем отправлял в комнату, говоря, что не может вынести моего присутствия. — Я сделал глубокий вдох и продолжил: — Он видел, как я играю на полу со своими игрушками и кричал, что я — зло, что я отсталый. А моя мама... он кричал и на нее. Она пыталась остановить его. Снова и снова. Но он делал ей больно всякий раз. Когда родился мой младший брат, он кричал и на него, чтобы тот прекратил плакать. Но он был младенцем, а они плачут все время.

Мэдди подняла голову и сказала:

— У тебя есть брат? Мать?

Мой желудок ухнул вниз, и я закачал головой. Мое тело дергалось и мне хотелось подняться, но Мэдди переместилась, чтобы лежать на мне, и обхватила мое лицо ладонями.

— Они не здесь? — Когда я опустил голову, то увидел, что ногтями впился в места на коже, где проступали вены.

Я задыхался, в горле стоял ком, и я прошептал:

— Мэдди... я убил их. Я сделал им больно... Я, бл*дь, убил их...

Мэдди тяжело сглотнула и уточнила:

— Что ты имеешь в виду? Поговори со мной, Флейм. Не держи все в себе, если это причиняет боль. Поделись со мной. Покажи свою боль.

Я зажмурился, слыша в голове крик отца.

— Флейм... поговори со мной, пожалуйста... — умоляла Мэдди, возвращая меня в тот день своими вопросами. Прямо в ад...

Отец ушел. Я слышал, как захлопнулась дверь. Я расслабился и лег на грязный пол. Я так устал. Был голоден. Но не смел двигаться, когда слышал его шаги над собой. Если он поймает меня спящим, то накажет. А мое тело болело. Я не хотел испытать еще больше боли.