Чаттертон - Акройд Питер. Страница 56

– Здорово! Мы сможем отсюда вырваться! – Он задумался. – Я хочу сказать, мы отлично проведем время.

Хорошее настроение сына и ее приободрило; раздался стук в дверь, и она, уже обретя присутствие духа, на сей раз не испугалась.

– Интересно, – прошептала она, кто бы это мог быть?

– Мам, пойди и посмотри. – Он подгонял ее к двери, придавая ей сил.

Это была Хэрриет Скроуп в сопровождении Сары Тилт.

– Мы тут проходили мимо, – сказала она, – и мне захотелось вас повидать. Мне страсть как хочется узнать, как вы тут поживаете. – Видимо, поняв, что это не самые удачные слова, она поспешно обернулась к Саре: Это Вивьен Вичвуд, моя добрая подруга и наперсница. – Она снова повернулась к Вивьен: – А это Сара Тилт. Знаменитая критикесса. – Представляя их друг другу, Хэрриет умудрялась еще и внимательно осматривать комнату. Она остановилась, увидев, что из глубины кухни за ней наблюдает Эдвард. Она инстинктивно показала ему язык. – Сара, а это маленький Эдвард. Я часто тебе рассказывала о нем, помнишь? Он совершенный ангел.

– Она показала мне язык, – сообщил Эдвард матери.

Хэрриет попыталась засмеяться.

– Я не показывала его.

– Наверное, она просто высунула его.

– Да-да, вот именно. Я высунула его посушиться.

Эдвард снова обратился к матери:

– Он и так уже был сухой. Такой жуткий и зеленый. Смотри-ка, вот опять!

Вивьен обернулась, но лицо Хэрриет успело снова принять чопорное выражение, губы ее были плотно сжаты.

– Простите, Хэрриет, – сказала она, но не смогла заставить себя рассердиться на Эдварда. С извиняющейся улыбкой поглядев на обеих дам, она стала подталкивать сына в сторону его комнаты. – Я скоро вернусь, – сказала она.

– Спокойной ночи, милый малыш! – Хэрриет послала воздушный поцелуй вдогонку удалявшемуся Эдварду. – Не забывайте: мальчишки – они всегда мальчишки. – Но как только Вивьен закрыла дверь спальни, она шепнула Саре: – В сказке его бы теперь уже съели. – Она снова воровато оглядела комнату и толкнула локтем свою старую подругу. – Вот он! – сказала она, мотнув головой в сторону портрета Чаттертона. – Я не удивлюсь, если его бумаги где-нибудь поблизости.

Она почувствовала (и была совершенно права), что Вивьен пока не захотела бы наводить порядок в письменном столе Чарльза или убирать листки с предисловием, которое он писал в день своей смерти. Сара уже собиралась что-то ответить, но Хэрриет приложила к губам палец и прокралась к столу. Она выдвинула первый ящик, увидела напечатанные на машинке стихи и безо всякого интереса задвинула его обратно. Зато во втором ящике она нашла большой коричневый конверт с надписью «Чаттертон», а под ним и отпечатанное Чарльзово предисловие. Она быстро оглянулась на дверь спальни, а потом заглянула внутрь конверта; там были кое-какие заметки, сделанные рукой Чарльза, а кроме того, и более увесистые бумаги – исписанные, как ей показалось, другим, более старинным, почерком. Сара тем временем рассматривала портрет.

Из-за закрытой двери приглушенно послышалось: «Спокойной ночи», и Хэрриет мгновенно отпрянула от письменного стола и снова очутилась на диване. «Быстрее», – прошептала она Саре, которая медленно догоняла ее. Когда Вивьен вернулась в комнату, обе дружно сидели на диване, обсуждая недавние выборы в Австралии.

– Эдварду тяжело пришлось в эти дни, – сказала Вивьен, как бы оправдываясь. Она не заметила, что по носу Хэрриет сбегает тонкая струйка пота. – Он перенервничал.

– И вы тоже. – Хэрриет подалась вперед и коснулась колена Вивьен. Правда, Сара? У вас вид женщины, которая много страдала. Уж я-то знаю, добавила она важно, – я ведь и сама много страдала. – Сара посмотрела на нее с изумлением, а Хэрриет продолжала: – Поэтому мы и зашли, чтобы предложить свою помощь.

– Как любезно с вашей стороны. – Вивьен не совсем понимала, что ей нужно отвечать. Вот уже несколько недель она повторяла: «Как любезно с вашей стороны» или «Вы очень добры», – но ей казалось, будто она лишь играет роль того человека, каким она была до смерти Чарльза. Она уже перестала понимать смысл собственных слов.

Хэрриет почувствовала ее неуверенность.

– Самое главное, как мы с Сарой только что говорили, – это сделать то, что хотелось бы Чарльзу. – Она поборола искушение обернуться на его письменный стол. – Самое главное – это чтобы мы могли опубликовать его сочинения.

– Ах, вам кажется, вы могли бы с этим помочь? – Вивьен пришла в восторг. – У меня все его стихи здесь.

– Это добрая весть. Я всегда говорила, что он замечательный поэт, правда, Сара? – Она задумалась. – А есть что-нибудь еще?

Но Вивьен не расслышала последнего вопроса: она уже подошла к письменному столу и просматривала содержимое его ящиков.

– Чарльз написал стихи о своей болезни – если только я их отыщу…

– Правда? – Сару это очень заинтересовало. – Можно взглянуть?

Хэрриет раздосадовало вмешательство Сары, которая сбивала разговор с нужной ей колеи.

– Видите ли, Вивьен, болезни поэтов – крайне занимательная тема для моей старой подруги. Она якобы пишет об этом книгу.

Но и на сей раз Вивьен была слишком занята своими поисками, чтобы внимательно вслушиваться в ее слова.

– И самое странное, – сказала она, неся Хэрриет машинописные страницы, – я даже не знала, что он их пишет. Он скрывал их от меня. – Горе опять грозило навалиться на нее всем грузом. – Я принесу чай, – прибавила она торопливо. – Эдвард недавно заваривал его.

Как только она вышла из комнаты, Сара склонилась к Хэрриет:

– Ну и стерва же ты, а? Я пишу книгу о смерти, а не о болезнях. И потом, ты могла бы пощадить ее чувства.

– А почему, ты думаешь, я так мила и любезна?

Их яростный шепот прервал звук открываемой двери. А когда Вивьен уже вошла в комнату, Хэрриет с восторженным вниманием изучала стихи Чарльза.

– Прекрасно, – бормотала она, обращаясь к Саре и будто совсем не замечая, что Вивьен уже стоит над ней. – Да, просто прекрасно. Погоди, сейчас я скажу милой Вивьен. – Подняв глаза, она легонько вздрогнула. Дорогая моя, вы меня напугали. Я не заметила, как вы вошли. Саре и мне очень нравятся эти стихи. Мы только что о них говорили. – Она положила бумаги себе на колени. – А что-нибудь еще есть?

– Ну, вы же знаете.

– Знаю? – Она с трудом сдержала нетерпение.

– Ну, эта погоня за призраками. Те Чаттертоновы бумаги, о которых мы говорили тогда в парке. Вы уверены, что они вам действительно нужны?

Хэрриет беспечно рассмеялась.

– Ну, давайте я их все-таки заберу. Может, в конце концов мне и удастся кого-нибудь ими заинтересовать. Сара полагает, это самое меньшее, что мы можем для вас сделать, – правда? – Сара только отхлебнула чаю и молча посмотрела на нее. – Разумеется, если ими никто не заинтересуется, я верну…

– Нет. Оставьте их у себя. Я не хочу их больше видеть.

Хэрриет, уже не в силах сопротивляться давно подавляемому желанию встать, вскочила с дивана.

– Так мне их забрать, дорогая? – спросила она небрежным тоном. Она была готова помчаться к письменному столу, но сумела взять себя в руки. Вы не помните, куда вы их положили?

– Во второй ящик.

Хэрриет быстро подошла к столу, выдвинула ящик и с удивленным возгласом: «Ах, вот же они!» вынула Чаттертоновы рукописи вместе с заметками самого Чарльза, а потом принялась запихивать бумаги в свою объемистую сумку. Она предусмотрительно захватила с собой особенно большую сумку.

Вивьен с умилением наблюдала за ней.

– Вы так добры, вы действительно хотите помочь, – сказала она. – Не знаю, что бы я без вас делала.

– Не стоит ее благодарить. – Сара поставила чашку на стол, а Хэрриет обожгла ее взглядом. – Ради литературы Хэрриет на все готова. Этим она и славится.

– Я знаю. – Вивьен испытывала большую благодарность: не столько из-за того, что сочинения ее мужа теперь, быть может, напечатают, сколько из-за того, что Хэрриет явно разделяла ее собственное восхищение талантом Чарльза. – Вы так добры ко мне, – продолжала она. – Я даже не знаю, как вас отблагодарить. – Хэрриет улыбнулась и ничего не сказала. – Я должна вам что-нибудь подарить. Что-то на память о Чарльзе.