Ключи от бесконечности (СИ) - Альшанская Снежана. Страница 2

Я стояла и светила фонарем, надеясь, что все закончится как можно быстрее. На полу возле меня что-то зашуршало, и я машинально повернулась на звук.

И в этот момент прозвучало два выстрела.

Что за?

Обернувшись, я увидела, Стаса, лежащего на полу вместе с высоким преступником, а маленький вовсю несся к незастекленному окну.

— Стоять! — крикнула ему, но он то ли не слышал, то ли не хотел слышать.

Сволочь!

Я нажала на спуск, прогрохотал выстрел. Он по инерции пролетел еще метр и ударился лицом о бетон.

— Стас! — все еще держа оружие наготове, я подбежала к напарнику. Склонилась, прощупала пульс. Он был жив, но из раны на его животе вытекала кровь, перекрашивая серый свитер в цвет красного вина.

— Стас!

Черт, только этого мне не хватало. Стас. Как же так…

Я убрала пистолет, зажала рану напарника платком, достала из кармана мобильник, вызвала скорую и наших.

Какого черта ты не надел бронежилет?

Только теперь я заметила, что преступник, лежащий рядом, тоже жив. Из его рта текла кровь, он шевелил губами, пытаясь что-то сказать, но через шум проливного дождя я не могла расслышать ни слова. Склонилась ближе, пытаясь не отпускать рану Стаса, но услышала только хрипы и стоны. Черт бы побрал этот ливень! Жаль, что я не умею читать по губам, хотя вряд ли он скажет что-то полезное. Верней всего, преступник в агонии. Прежде всего, нужно спасти Стаса.

Несмотря на прохладную погоду, все мое тело покрылось потом, а дыхание было такое, будто мне только что пришлось пробежать пару километров. В висках болело, казалось, голова вот-вот лопнет и её содержимое выберется наружу, а рука, зажимающая рану Стаса, неистово тряслась.

Ну где же эта скорая, черт их возьми!

Приехали они минут через десять, и только когда врачи, светя фонариками, вошли в комнату заброшенного недостроенного дома, я заметила, что все так же, без малейшего движения, сижу на корточках. Попытавшись встать, почувствовала, что ноги ужасно затекли, а поясница ныла, будто по ней проехал самосвал.

Ай!

Еле стоя на ногах, я смотрела, как врачи окружили Стаса, положили его на носилки.

Минуты через две, может, три после скорой подоспели наши — Вадим Михайлович в компании Дениса и Ромки. Первый мне почему-то никогда не нравился. Сама не знаю почему.

Я стояла, опершись о стену, и смотрела, как из здания выносят Стаса, а потом одного из преступников — того, в которого стреляла я. Второй, как сказали врачи, умер от потери крови.

— Он жить будет? — спросила я у проходящего мимо врача.

— Артерия и жизненно важные органы не задеты, — ответил он. — Но пуля застряла внутри. Сейчас прооперируем, через неделю-две будет как новенький.

Немного успокоившись, я села в свою машину, проследила взглядом за покидающей место преступления скорой. Взгляд упал на бардачок, где лежали оставленные Стасом сигареты.

Даже не думая о том, чтобы удержаться, я взяла пачку, машинально вытащила сигарету, сунула её в рот, закурила. Да уж, думала бросить, но тут разве не закуришь?

Затянувшись дымом, я попыталась расслабиться.

Вот так ночка! Сейчас еще ехать в управление, составлять отчет. А после всего произошедшего хотелось только отключиться, может, даже выпив перед этим бутылку пива или рюмку коньяка.

Горьковатый привкус табачного дыма воцарился во рту. Возможно, и к лучшему, что я сейчас сорвалась. Почувствовала, что удовольствия от сигарет ровно никакого.

Сделав последнюю затяжку, я приоткрыла окно и выбросила недокуренную сигарету под дождь.

Дверь моего «Ауди» открылась, и на сиденье рядом со мной, сворачивая на ходу зонт, грузно уселся Вадим Михайлович. Он тяжело вздохнул, машинально вытер покрытое дождевыми каплями лицо, по привычке пригладил небольшие седые усы.

Выглядел он так, будто не спал неделю: усталый взгляд полузакрытых глаз был направлен вниз, немного отвисшая челюсть, на которой успела образоваться густая щетина, нервно двигалась, сдвинутая набок фуражка открывала взору короткие, местами украшенные сединой волосы.

— Ирина, ты все видела? — с ходу спросил он, не поднимая взгляда.

— Да, — кивнула я.

— Что произошло?

— Мы вошли в дом, услышали голоса, увидели этих двоих, задержали. Потом Стас пошел их обыскивать. У одного из них, того, который скончался, оказался пистолет. Они со Стасом выстрелили друг в друга почти одновременно. Второй попытался бежать, я его остановила.

— Ты видела у них какой-то пакет, возможно, сверток? То, в чем могли бы храниться наркотики? — спросил Вадим Михайлович, посмотрев мне в глаза.

— Нет, — призналась я.

— Ничего похожего на наркотики мы не нашли. Сейчас приедет бригада кинологов, но я сомневаюсь, что и они что-либо найдут. Правда, самое страшное не в этом.

— Но они оказали сопротивление при задержании, — возмутилась я. — Даже если те двое не торговцы наркотиками, это уже повод…

— Знаешь, кто тот человек, который был убит? Ты же не посмотрела документы? — повысив голос, прервал меня шеф.

Я покачала головой.

— Явно не церковный миссионер.

— Иван Георгиевич Коваленко. Слышала о таком? Да, ты же не любишь политику. Так вот, он — депутат Госдумы! И разрешение на ношение огнестрельного оружия у него было! — злобно, почти срываясь на крик, говорил майор.

Я удивилась. Что здесь делать депутату? На стройке, посреди ночи? А судя по тому, что машины рядом не было, он еще и умудрился прийти сюда пешком. Не верилось мне, что тот человек и в самом деле депутат.

— Да неважно, кто он такой, хоть президент, а хоть и сам генеральный секретарь ООН. Тот человек первый открыл огонь, — посмотрев в глаза Вадима Михайловича, сказала я.

— Ты ведь говорила, что они выстрелили одновременно, — одарив меня взглядом исподлобья, медленно и четко проговорил майор.

Это начинало меня злить. Что он хочет доказать? Что Стас умышленно застрелил депутата?

— Но Стас не стрелял бы без причины. Вы же его знаете!

— Кто первый выстрелил, установит баллистическая экспертиза, — Вадим Михайлович прокашлялся и снова устремил взгляд вниз. — Дело не в том. Тебе я верю, и Стасу, когда он придет в себя и все расскажет, я поверю, но решать будут другие. Это открытая территория. Коваленко имел полное право здесь находиться. Ничего не указывает на какую-либо противозаконную деятельность. Тут прибываете вы со Стасом. Завязывается стрельба! Депутат гибнет! — каждую фразу майор говорил все громче, отчего мне становилось не по себе. — Учитывая, кто он такой, как думаешь, кто в итоге окажется прав?

— Но что он здесь делал? — спросила я и Вадима Михайловича, и саму себя одновременно.

— Неважно, что он здесь делал. Я и сам не верю в чистоту нашей власти. Но доказательств, что он нарушал закон, у нас нет. А погиб он от руки нашего человека. Мы, в конце концов, не в Америке живем, у нас верховенства права нет и не было никогда. Да и вряд ли будет. Захотят — сделают виноватыми нас. Запросто. Понимаешь, Ирина?

А ведь майор был прав. То, что случилось, видела только я и тот человек, который пытался убежать. Стало не по себе. Вполне же могут повесить обвинение, и ни в каком суде ничего не докажешь. Я испугалась. Стало труднее дышать, дождь за окном показался угрожающей барабанной дробью, к горлу подступил колючий комок.

Только такого исхода не хватало. Ведь все по инструкции делали, все! Страх сменился злобой — на тех двоих преступников, на нашу долбанную систему правосудия, на Вадима Михайловича. Да и на саму себя. Нехорошие предчувствия не покидали ни на миг.

Я достала мячик, посильнее сжала его в руке, пытаясь привести нервы в порядок.

— А что тот, второй? — отвернувшись к окну, поинтересовалась я.

— Документов у него при себе не было, кто он — устанавливаем. Все будет зависеть от того, что он расскажет, — майор на миг призадумался. — Но, честно говоря, я не верю, что он нам все выложит. Думаю, он тоже не последний оборванец. Потребует адвоката, будет говорить, что зашел отлить на стройку, и ничего мы не докажем.