Сердце огня и льда. Леди (СИ) - Серина Гэлбрэйт. Страница 42

– Котёнок, не надо меня оправдывать, – в голосе недовольство, досада, но злости нет.

– Я не хочу только, чтобы ты терзал себя мыслями о других, невыбранных дорогах.

Вздох, глубокий, шумный, заставляет поднять голову, всмотреться в повёрнутое в профиль ко мне лицо.

– Шель, братство убивало веками, если не собственными руками, то чужими, да и свои у нас в крови даже не по локоть – по плечи. Конечно, случаи массовых убийств происходили не так часто, как может показаться, но всё-таки место имели, и неоднократно. И мы привыкли к кровопролитию, привыкли настолько, что оно перестало нас трогать. Если нет необходимости решать дело миром, льстить, умасливать, то мы избавляемся от препятствия, от человека и больше не думаем о нём. Так нас натаскивали первые годы в братстве, так мы сами постепенно привыкли жить, – мужчина глянул на меня искоса, требовательно. – Скажи, Бев выразил хотя бы каплю сожаления из-за гибели города, своей причастности к ней?

Ответить мне нечего, но Нордану и не нужен мой устный ответ. Хватает взгляда, который я отвожу на мгновение.

– Несмотря на вновь обретённую смертность, он во многом ещё один из нас. Если Бев будет думать обо всех отнятых им жизнях, в том числе отнятых просто так, по личному капризу, то рехнётся раньше, чем закончит свою революцию, – Нордан отвернулся. Солнечные лучи путались в ветвях деревьев, пробирались золотыми змейками под яркую молодую листву. – Тебе это вряд ли понравится, но знаешь, что злит меня в этой ситуации? Не бессмысленная гибель несчастных жителей Мейра, не одержимый жаждой мести оборотень, даже не заваленное задание Бева. Мне было плевать на них тогда и плевать сейчас. Но меня злит, что тебе пришлось узнать об этом случае. Не радует, что однажды об этом узнает и Эстелла. И Дирг знает, о чём ещё со временем ей станет известно.

– Я уже слышала о Мейре, о замороженном тобой городе и поэтому не могу сказать, что для меня это большая новость, – собственное равнодушие его тоже злит, пусть он и не признаётся в том, что наверняка считает слабостью. Возможно, такая реакция всё же лучше спокойного принятия равнодушия как данности, как чего-то само собой разумеющегося. И Нордана волнует, что подумаю я, что подумает Звёздочка, когда станет старше.

Совсем немного, лишь капля живительной влаги в бескрайней пустыне чужой боли, вовремя отведённых глаз, грязи в сердцах и помыслах.

Но и немало. Для меня, для наших детей. Для нас самих.

Любая дорога начинается с первого шага, даже маленького, даже только ради близких, любимых.

Я уткнулась подбородком в плечо мужчины, ощутила его дыхание на щеке, тепло тела под моими руками.

– Ты сам расскажешь Эсти в своё время то, что сочтёшь нужным, и теми словами, которые покажутся тебе верными. Уверена, Звёздочка всё поймёт – она же твоя дочь.

– Если Эстелла действительно всё поймёт и примет, то лишь потому, что она твоя дочь, – моей щеки коснулись губы.

Чувствую, как Нордан улыбается, глядя на меня, и улыбаюсь в ответ. Так мы и стоим, погружённые в тепло, запах друг друга, какое-то время, тихое, неподвижное почти, пока в коридоре не зазвучали шаги и голос Лиссет, окликающей меня.

Пора ехать за одеждой для бала.

* * *

Лиссет привычно называет адрес магазина, где мы покупали платья для предыдущего бала, но Дрэйк отвозит нас в другое место. В модный салон в центре Эллораны, элегантный, с маленькими витринами и неброской позолоченной вывеской, при виде которой лисица не сдерживает удивлённого свиста. Внутри три небольших помещения: один общий зал с несколькими низкими столиками, обитыми тёмно-красным бархатом диванами и креслами, гобеленами на стенах, похожий скорее на гостиную в доме аристократов, и два зала с вечерними костюмами, отдельно для мужчин и для женщин. Мы расходимся, и нас с Лиссет сразу окружают приветливые, улыбчивые девушки в строгих форменных платьях, готовые рассказать всё о представленных в салоне платьях, поделиться последними веяниями в моде, помочь советом. Несмотря на услужливые рекомендации продавщиц, я выбираю долго, неуверенно, пытаясь разыскать нечто, подходящее под определение «ярко и сексуально», и борясь с привычкой одеваться скромно. Примеряю по очереди несколько нарядов, разрываюсь между строгим тёмно-синим и элегантным чёрным. Лисица, оглядев внимательно каждое, предлагает что-нибудь красное.

Ещё хуже. Кажется, в Эллоране не продаются красные платья скромного фасона, кроме разве что свадебных. Оголённые плечи, открытая спина, глубокое декольте и подчас – разрез на юбке, тонкая, на грани полупрозрачности ткань. Девушка-продавщица уверяет, что в нынешнем сезоне так модно, что давно уже не считается зазорным появляться на светском мероприятии в наборе ленточек, широких, кое-как скреплённых, словно то не бальное платье, а наряд легкомысленной нимфы. Наконец, утомившись возражать, я выбираю два платья, продавщица приносит мне нужный размер, и я прячусь в примерочной кабинке.

Надеваю первое, рассматриваю себя в зеркале. Алая ткань, лёгкая, струящаяся мягкими складками, скрывающими два разреза на юбке, по одному с каждой стороны, разной длины. Правый выше колена, обнажает ногу почти до самого бедра. Яркий лепесток короткого шлейфа по ковру, устилающего пол кабинки. Широкий золотой пояс под грудью, расшитый кровавыми каплями камней, складывающимися в цветочный узор, и такая же пряжка на правом плече. Левое оголено полностью, продавщица упоминала, что это популярный нынче стиль древних южных богинь, пользующийся особым спросом среди молодых дам.

Придерживая незастёгнутое платье, я повернулась одним боком, затем другим, потом медленно, осторожно, насколько позволяли размеры кабинки, – вокруг собственной оси. Переливы цвета свежей крови поплыли волнами по воздуху, открывая мои лодыжки. Красный мне идёт, к моему удивлению, оттеняет кожу, тёмные волосы, сочетается с редким для империи разрезом глаз, будто я и впрямь сошедшая из небесных чертогов богиня.

И всё же не набор ленточек.

– Лиссет? – окликнула я через занавеску.

Знаю, подруга уже выбрала себе платье – небесно-голубое, закрытое и спереди, и сзади, состоящее из двух частей: верхней, длинной и полупрозрачной, и нижней короткой, из ткани более плотной. И, естественно, с разрезами по бокам.

Шорох металлических колец отодвигаемой занавески, и я повернулась спиной к лисице.

– Помоги, пожалуйста, – попросила я и поймала вдруг запах сандала и лета. Вскинула глаза, рассматривая отражение Дрэйка в зеркале.

Мужчина шагнул в кабинку, задёрнул тяжёлую бордовую занавеску, но через зеркало я успела заметить растерянно переглядывающихся продавщиц, застывших у входа в примерочную. Я подняла волосы и Дрэйк начал застёгивать пуговицы, аккуратно, сосредоточенно. Он едва касался моей кожи, однако тонкая ткань не мешала ощущать его пальцы столь же остро, как если бы никакой преграды не было. И от каждого прикосновения, слабого, вполне невинного, перехватывало дыхание.

Дрэйк закончил, и я отпустила волосы, провела ладонями по платью, расправляя складки.

– Как, похожа я на силу, с которой нельзя не считаться? – спросила я шутливо.

Мужчина посмотрел внимательно поверх моего плеча на моё отражение.

– Ты похожа на силу, перед которой невозможно устоять.

– Ты преувеличиваешь.

– Ничуть.

Я развернулась к Дрэйку. Кабинка мала для двоих, однако в тесном её пространстве, отделённом от соседних лишь тонкими перегородками, близость друг к другу воспринималась иначе, чем-то запретным, манящим. За занавеской не только друзья, но посторонние люди: работники салона, клиенты – я видела ещё трёх женщин в зале, когда уходила в примерочную.

– Тебе оно не кажется слишком откровенным? – говорю чуть слышно, и доносящиеся из зала голоса звучат громче, нежели мой шёпот.

– Нет. Судя по тому, что я вижу на балах, нынешняя мода дозволяет дамам разоблачаться с каждым годом всё больше и больше.