Ее демон (СИ) - Павлова Александра Юрьевна. Страница 29

- Все действительно так…интимно и откровенно, как намекал Кассиан? – с волнением спросила Анна.

- Смотря, насколько далеко решит зайти «палач», - вновь прикрывая глаза, ответил молодой мужчина. – Раньше подобные обряды проводились темными магами, когда они желали пробудить особую силу. То, что сейчас изображают адепты Академии – лишь подобие истинного ритуала. Всего лишь красивое представление и традиция. Но просто так призвать дракона не выходило еще ни у кого и никогда, и использоваться простое заклинание призыва слишком просто. Нужны эффекты, нужна особая атмосфера.

- Они же не верят в это, - скептически фыркнула Анна.

- Конечно, нет, - усмехнулся Хасин. – Обряд – полная чушь. Но почему бы не вообразить, что все серьезно? Это просто специфическая традиция на факультете некромантов. Во многих учебных заведениях есть свои подобные мероприятия, некое действо, присущее именно тому или иному месту или учебному заведению.

- И как далеко может зайти «палач»? – спросила вкрадчиво Анна, сомневаясь, что желает знать ответ.

- В первоначальном ритуале на алтарь проливалась кровь девственницы, вся до капли. И сама ее невинность так же была необходимым ингредиентом для заклинания.

- И как часто адепты приближаются к оригиналу? – все больше впадая в нервоз, протянула Анна.

Хасин не мог не улыбнуться ее потерянному и шокированному виду.

- Кассиан не переступит допустимую для тебя грань.

- Мои грани очень узки. А его – слишком широки. И боюсь, что даже золотая середина будет для меня неподобающей, - проворчала принцесса, вновь хватаясь за учебник и скрывая за ним алеющие щеки.

Хасин поднялся с ее колен и повернулся к ней лицом, отбирая книгу и заглядывая в голубые глаза.

- И как же Кассиан заставил тебя согласиться? – с любопытством и хитростью в смеющихся глазах, спросил беловолосый коварный демон.

Но окончательно покрывшейся краской стыда Анне даже отвечать не пришлось. Хасин лишь рассмеялся над ее реакцией на свой вопрос.

- Я ведь предупреждал, что ты не устоишь перед ним, - мягко и нежно произнес Бастард.

И Анна была слишком занята своими мелькающими перед глазами красочными воспоминаниями, чтобы заметить грусть с тоской и болью в этих словах.

Хасин знал, что так будет. И знал, как больно ему будет осознавать и принимать происходящее. Но что он может сделать и что может изменить? Ничего. И он не желал расстраивать Анну или брата своими личными переживаниями, а значит, ему предстоит играть эту роль дальше – заботливого друга и преданного брата. Держать в себе свои истинные чувства: ревность, раздражение, боль и даже гнев. Хасин злился, и понимал, как глупа и беспочвенна его злость. Разве он не знал изначально, что Анна привлечет принца, и не сможет перед ним устоять? Разве он не знал, каким может быть его брат в достижении своих целей? Разве не знал, какими методами он действует, в стремлении получить желаемое? Разве не к этому призывал Анну – поддаться очарованию жениха и не мучить себя сопротивлением Судьбе?

И сейчас он видел перед собой результат. Брат, которого он с момента рождения его невесты призывал к тому, чтобы смириться с мыслью о самом ее существовании и закрыть глаза на тот факт, что она человек. Которого учил не ненавидеть и не презирать из всего рода людского лишь ее – свою невесту. Брат, которого он научил уважению к своей нареченной и привил ему стремление сделать ее жизнь счастливой и спокойной насколько это возможно. И Анна, которую всю ее сознательную жизнь вел к смирению и покорности Судьбе. Которую полюбил всем сердцем, но настойчиво толкал в объятья другого, поскольку знал, что она не его. Не может быть его по определению!

Он сам добился того, что происходило. Сам толкал их друг к другу. И даже знай заранее, что полюбит эту девушку, поступил бы так же. Потому что у него не было выбора. Все, на что он положил последние двадцать восемь лет своей жизни – сделать своего брата достойным правителем, сильным императором. Это было условием его собственной потребности – обрести свободу. Он не был рабом, но задыхался в императорском дворце. Он не был пленником, но не мог просто уйти. Он не был наследником, но обязанности, что возложил на него отец однажды, превосходили даже его собственные. С самого детства проклинаемый каждым встречным на своем пути, все чего он желал – не быть Бастардом. Он рос в ненависти и отчуждении, и тем, в которых росла Анна, было очень далеко до тех, что переносил и терпел Хасин. Анна плакала ночами от обид и боли, а он не мог, потому что знал, что эту слабость ему не простят никогда. Он не желал разочаровывать отца, который любил его за всех прочих вместе взятых. Алиман никогда не заступался за него, никогда не пытался оградить его от всего, что лилось на маленького мальчика со всех сторон. Он просто дал ему возможность отомстить однажды всем тем, кто превратил его жизнь в ад. И в какой-то степени Бастард был благодарен отцу за это – невмешательство и возможности. Именно такая жизнь сделала Хасина тем, кем он был горд быть. Не хватало лишь одного – свободы.

И сейчас это понятие стало еще более ценным, в свете того, как сильно он желал находиться подальше от двух самых любимых людей, для которых был третьим лишним. Пока он мог терпеть эту боль, глядя, как Анна сближается и влюбляется в своего принца, а он искренне привязывается к ней. И пусть еще не любит, Хасин не сомневался, что и сердце брата однажды будет порабощено прекрасной человечкой.

Но что будет потом, когда они станут супругами? Каково ему будет наблюдать за их счастьем со стороны и уже не иметь права вот так запросто приходить в покои своей Амани и читать ей сказки?! Что будет с ним, когда она станет носить под сердцем ребенка своего мужа?! Когда будет любить его всем своим чистым и светлым сердцем? Когда уже не останется места для него, Хасина?!

Бастард боялся даже представить, что ему доведется стать свидетелем всего этого. Большей, чем уже есть, боли он не выдержит. А точнее, не пожелает терпеть. Довольно. За все, что есть в его жизни, плата – боль. И он готов отказаться от всего, лишь бы прекратить страдать.

- Я не понимаю того, что он вызывает во мне, - со вздохом произнесла Анна, просительно взглянув на Хасина.

- Ты выросла, Анна. Вот и весь ответ. Ты уже не девочка - ты становишься женщиной. А это совершенно другие чувства, эмоции и ощущения. Кассиан пробуждает в тебе все это. А для тебя это ново, слишком остро и пока еще неприемлемо. Но не стоит бояться, - мягко говорил беловолосый демон, прекрасно понимая, что волнует юную девушку.

- Это любовь? – тихо прошептала Анна, глядя на него с непонятным выражением в глазах – то ли страх, то ли ожидание.

- Пока еще нет, - покачал головой Хасин. – Всего лишь желание.

- Желание чего?

- Большего, Анна, - хмыкнул демон. – Твое тело, ведь ты иначе чувствуешь себя, когда Кассиан прикасается к тебе?

Анна несмело, но честно кивнула.

- Что ты ощущаешь?

Хасин спрашивал, и терзался болью от понимания того, о чем они говорят. Это было трудно – наблюдать со стороны, а не давать самому: первые уроки поцелуев и ласк, первая страсть и восторг от близости. Ему никогда не познать этого. И с каким-то садистским чувством, что должно было напоминать ему о том, что Анна не его, он говорил сейчас на эту тему. Он словно старался убеждать себя не сорваться, не предать брата и не забрать то, что предназначено ему Судьбой. Эта боль должна была контролировать его собственные желания и потребности, которые горели в крови с каждым днем все сильней.

Приходя каждую ночь в покои Анны, он осознанно мучил себя: смотрел на нее, любовался ее красотой, держал ее в объятьях, пока она безмятежно спала на его плече или груди, прижимаясь всем телом и не понимая, как подобная близость влияет на демона. А Хасин сходил с ума. И порой казалось, что он вот-вот сорвется. Но та невинность, то доверие, с которым Анна смотрела на него, с которым шла к нему, с которым открывалась, не позволяли Бастарду сделать этот последний шаг и взять то, что хочется.