Сердце Дракона. Том 12 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 35
И вновь это имя - “Миристаль”. Так, когда-то, называли северную, путеводную звезду. Но она погасла еще даже до эпохи Ста Королевств.
- И она любила Горшечника. Любила так сильно, как может любить лишь прекраснейшая крестница прекраснейших из звезд. И Горшечник любил её в ответ. Так сильно, как может любить лишь сердце Мастера, способного создать все, что вообразит его разум и возжелает сердце.
Хаджар вспомнил одну книгу, которую читал в детстве. Говорили, что эта книга о боге и дьяволе, но Хаджару тогда показалась, что она о другом.
О старом и вечном.
Как жили мужчина и женщина, и как женщина любила мужчину.
- Но он потерял её… и отправился в свое вечные странствия на бесплотные поиски. А в пути, чтобы не разбилось сердце, создал статую, которую была один в один, как его возлюбленная. Ведь он помнил каждый изгиб её тела… Он прошептал над ней волшебные слова и статуя ожила. И все в ней было так, кроме одного - у неё не было сердца. И, путешествуя с ней, Горшечник понял, что она причиняет ему лишь боль и страдания. Холодная, покорная, но не та…И он отдал её.
Том удовлетворенно захрюкал - иначе не скажешь.
- Ну тогда да… вот только как лежать в постели со статуей? Это что-то с чем-то, старик… но ты продолжай, мы все тут тебе верим.
Чин’Аме никак не отреагировал на прозвучавшие слова и действительно продолжил.
- И вот шло время. Одна страна сменялась другой, а Горшечник все так и не мог отыскать способа вернуть свою возлюбленную. Ведь её забрал сам Дергер, бог войны. Сильнейший из богов, после Яшмового Императора. Где отыскать силу, способную одолеть такую мощь? И тогда Горшечник понял - у тех, кто равен богам и кто воюет с ними с тех самых пор, как единый мир раскололся на четыре.
И вновь Хаджар отдал приказ сделать соответствующую пометку.
“Один мир был расколот на четыре”? Получается, что некогда не было разделения на миры смертных, духов, демонов и богов? Что же, учитывая рассказ Черного Генерала и песню “Шесть Мгновений до Жизни”, то это вполне могло быть правдой.
- И Горшечник начал свои поиски того, как ему попасть в мир демонов и как заключить сделку с Князем Демонов. Но время было неумолимо и его тело старело и дряхлело. Но, став Мастером, способным создать все, что может обозримо, Горшечник вдруг понял, что стареет не его тело, а его человеческий дух. И тогда он расколол свою душу на множество кусков, чтобы она не смогла состариться. И каждый из осколков, кроме одного, он умертвил собственными руками. Как змей, пожирающий себя за хвост и потому никогда не стареющий.
Хаджар вспомнил Турнир Двенадцати и свое сражение с выжившим осколком Горшечника. Сложно было сказать, где именно Чин’Аме приукрашивал историю сам, где она приукрасилась за целые эпохи времени, но одно было понятно - эта её часть правдива.
- Спустя тысячи лет, Горшечник нашел ритуал, который позволил ему призвать эмиссара Князя Демонов. Того, кто властен над всеми ночными кошмарами. Тот, кто обитает во тьме. Рожденный с первым страхом.
Все, кто были в отряде, осенили себя священными знаменами. Характерно, что почти у всех, они были разными. Различных верований и религий хватало даже в одном только Лидусе, не говоря уже обо всем Даанатане.
- И тогда, - продолжил Чин’Аме. - встав на перекрестке четырех дорог, Горшечник призвал древнего демона. Они говорили всю ночь, пока Повелитель Ночных Кошмаров не назвал свою цену. С начала времен он странствовал по снам людей и нелюдей, вселяя в них ужасы и страхи. Но, стоило пройти его времени, как все кошмары исчезали. И Повелитель попросил у Горшечника смастерить ему кувшин, в котором он сможет их спрятать. На том и разошлись.
Хаджар представил себе Хельмера, ходящего с кувшином и улыбка сама собой наползла ему на лицо.
- И Горшечник начал работу. Он продолжал её день и ночь. Неделю за неделей. Месяц за месяцем. Год за годом. В течении семи веков, неустанно, не прерываясь ни на секунду отдыха, он мастерил для демона вместилище его ночных кошмаров. И, наконец, по истечению семи веков, семи десятилетий и семи лет, он закончил свою работу. Вновь вызвал демона и передал ему изделий, а тот…
Отряд затаил дыхание. Даже Крыло Ворона заинтересованно слушал Чин’Аме.
- Ну, старик, не томи, - поторопил Том. - что сделал демон? Он отдал ему меч, способный убить бога, о котором они договорились?
Дракон же, выдержав натурально театральную паузу - в лучших традициях большой сцены, продолжил уже другой интонацией.
- Это не кувшин, - он явно пародировал Хельмера. И, разумеется, у него не получилось. Демон никогда не говорил таким грубым басом. - Это сфера, глупый ты человечишка! Наш договор не выполнен. Я забираю сферу, а ты оставайся здесь, глупец. Среди жалких смертных и вечной грязи! Ха! Как же я ненавижу ваше человеческое отродье!
- Что?! - хором крикнул отряд.
- Да, - кивнул старец. - вот с такими словами демон и исчез. А Горшечник вновь отправился на свои вечные поиски способа вернуть любимую.
Тишина, а затем взрыв криков:
- Что это за история такая!
- И в чем в ней смысл, старик?!
- Даже матери наших матерей, когда рассказывали свои легенды, всегда старались преподать нам урок. В чем урок этой истории?
- Только не говорите, что в том, чтобы не связываться демонами, достопочтенный старец. Это и так известно всем обитателям мира смертных.
Чин’Аме в ответ посмеивался и один лишь Хаджар хранил молчание.
Отличие духов, фейри, богов и демонов от людей в том, что они… неизменны. Они - константа. У них не может поменяться характер. Не может измениться мировоззрение.
Они такие, какие есть.
Постоянные.
И Хельмер тоже был постоянен… и он никак не мог поступить так, как было описано в истории. Может он и был демоном, но со своим, пусть и извращенным, кодексом чести.
Что-то в этой истории было не так.
Но что?
Глава 1071
Хаджар, погрузившись в медитацию, слушал имя вокруг себя. Это было одновременно и привычно, в чем-то даже легко, но в то же время - необычно.
Необычно чувствовать ветер, как часть себя. Необычно вдыхать его легкими и не понимать, делаешь ли ты простой вздох, или пытаешься втянуть в себя все, что только находилось вокруг.
Скрип колес, биение чужих сердец, хруст снега, шипение воды в котелке, игривые щелчки поленьев, исчезающих в тихом, почти бесшумном, но тоже имеющим свой звук - танце рыжего пламени.
Все это было именем ветра. Каждой его изменчивой буквой, в бесчисленном множестве оных. И Хаджар все это слышал, понимал и мог произнести. Произнести быстрее, чем мать, которая пытается окликнуть по имени сына, уходящего из отчего дома.
И каким бы не оказалось длинным изменчивое имя ветра, Хаджар произносил его быстрее, чем требовалось его сердцу, чтобы сделать первое движения к одному единственному удару.
Доля мгновения, столь краткого, что птица не успевала взмахнуть крыльями, юноша - влюбиться, а весна - подойти к покоям своей прекрасной, но холодной матери - Зимы.
Хаджар схватился за сердце и, едва не упав в снег, оперся о дерево.
Имя ветра покинуло его тело и сознание.
- Отчет, - приказал Хаджар, с трудом удерживая сознание в этой реальности.
[Обрабатываю запрос… запрос обработан. Время пребывания во состоянии “имя ветра” : 2,1233 секунды. Желаете подключить тренировочный режим?]
Желал… еще как желал, но…
Для подключения тренировочного режима, нейросети требовалось даже не 90, не 95, а все 100 процентов мощности. Так что Хаджар не мог сейчас позволить себе подобной роскоши.
До тех пор, пока не будет переработана и проанализирована вся библиотека Хищных Клинков, это оставалось первоочередной задачей.
Нет, положительно, Хаджару требовалось время. За прошедшие почти четыре десятка лет, он успел набраться просто невероятного количества сырой, дикой силы.
Это была огромная, грубая, неотесанная масса, от общего потенциала которой он использовал меньше двух процентов. И чтобы повысить это значение ему нужны были не иначе, нежели обычные, спокойные тренировки.