Убить. Забыть. Любить (СИ) - Вознесенская Дарья. Страница 47

Но уж никак не способом укрыться.

Демону было скучно.

Конечно скучно, иначе как еще объяснить это странное царапающее чувство, которое пробралось к нему внутрь и украдкой проводило там своими коготками?Только скука.

Он слишком долго жил, и пусть в последнее время возникло хоть какое оживление - править Рюхаршем было забавно, к тому же, недавно его пытались убить, что не случалось уже за сотню лет-,гадкое ощущение внутренней пустоты возвращалось к нему снова и снова, не заполняемое ни выпивкой, ни опытными любовницами, ни разговорами с двумя близкими ему существами.

И особенно острым это чувство стало с уходом Кассандры...

Тьма, почему он о ней вспомнил?!Высший дернулся от удивления, а слуга, стоявший позади, тут же подскочил, предполагая, что ему что-то понадобилось.

- Прочь, - сказал мужчина одними губами, и тот понятливо испарился.

Опять он думает про эту человечку... Заносчивую, сладкую, теплую. Одну из немногих, кто задержалась в его постели и почти единственную, кто всегда умел развеять его скуку. Она то бегала вокруг него с книжицей, которую все Высшие почитали не более чем вульгарным романом и фантазиями; то лезла в самое пекло, верная голосу крови; то возилась с его животными, вызывая у тех подхалимскую любовь и благоговение - многие до сих пор не могут успокоиться, так и норовят укусить егерей и прочих слуг.

Единственная, кто почувствовала его пата и сумела просто развернуться и уйти, когда ей что-то не понравилось.

А он, что самое странное, позволил ей это.

Правитель стиснул пальцы на парапете и заметил, что камень начал крошиться. Обычно он контролировал себя; но демоны не были так сдержанны и равнодушны, как многим казалось. Ярость и злость вспыхивали в них мгновенно, и они, чаще всего, позволяли этой ярости выплеснуться на окружающие вещи и существ.

Гораздо более хрупких и слабых.

Как человечка.

Сколько она там еще проживет? Сто, двести лет? Почти ничего по сравнению с демонским сроком жизни, за который они успевали увидеть, как возникают и рушатся огромные империи. Так же долго жили, пожалуй, лишь самые сильные вампиры и некоторые эльфы, ну и ангелы, которых демон и за живых существ то не считал; у всех остальных линии судьбы были гораздо короче. Если только не напитать их демонской кровью...

Он выругался, когда понял, о чем подумал, мгновенно вскочил на парапет и камнем сорвался вниз, распугав немногочисленных птиц. Почти не касаясь заснеженной земли, Высший переместился к псарне и махнул двум слугам. Те поняли его без слов и организовали упряжку в считанные минуты.

Волколаки, которым, как ни странно, понравилось это развлечение, несли его сквозь замерзшие леса и поля со всей возможной скоростью, но это никак не помогало убежать от собственных мыслей.

Он не хотел их. Не хотел испытывать то, что вдруг начал испытывать вспышками озарения на уровне инстинктов. Радость от встречи с кем-то удивительным. Близость. Желание - не похоть, а именно желание. Нежность. Ревность к тому, что принадлежащая ему игрушка может смотреть на другого, даже ребенка. Ответственность за кого-то. Ту самую ответственность, которой он всю жизнь избегал. Которая делала его слабым, как и все эти чувства. Вела его в пучину чего-то настолько непонятного, что даже не хотелось смотреть в ту сторону. Он знал единственного демона, кого не изменила ни ответственность - на того она была возложена чуть ли не с детства - ни эмоции. Не изменила, но... забери у Седьмого эти чувства и этих существ, что их вызывают, он сдохнет, как последняя собака, уведя с собой половину мира.

И пусть, в какой-то мере, мужчина завидовал другу, но боялся стать таким же.

Высший резко остановился и спрыгнул с саней, шумно дыша от понимания того, в чем только что признался самому себе.Да, Тьма всех раздери, боялся. Хотя раньше не боялся ничего - даже смерти. А вот этого непонятного, что ворочалось у него внутри, боялся и ненавидел так, что готов был разрезать себя напополам и выдрать оттуда с кровью, с собственным сердцем.

Правитель застонал. И чуть ли не подпрыгнул, когда услышал старушечий голос. Никто не мог подкрасться к нему незаметно! Резко повернулся и тут же замер. Баши. Эти могли.

- Так вот кому она живую воду тащила... Ничего так, красавчик, - проскрипела старуха и неожиданно молодым и лукавым взглядом посмотрела на него, - Что, упустил девочку? Так и надо тебе.

Если бы демон мог удивляться, он бы удивился. Мог бы убить - убил бы. Но с баши не связывались даже Высшие. Сделай им что - и сам не знаешь, какой узелок завяжется на той нити, что была тебе предназначена.

Осведомленность его собеседницы настораживала. А та продолжила:

- Вот возьми, забыла она тогда, у родника, - и протянула ему что-то, завернутое в грязную тряпицу.

Нахмурился и посмотрел. Ожерелье? Забыла? Это вряд ли. Он заметил, что у Кассандры его не стало, но даже не подумал поинтересоваться причинами.

С ожерельем было что-то не так.

Оно снова блестело и переливалось, наполненное силой. Демон нахмурился еще больше, когда понял, что это означает.

Он поднял голову, но баши уже не было рядом.

Особенности географии и физиологии немало повлияли на характер рас и систему устройства государств. Так, мелкие и суетливые бесы, оказавшись, фактически, один на один запертыми среди гор, потеков огненных рек и суровых лесов вместе с истинными детьми Тьмы, развили в себе за тысячелетия угодливость и трусливость, побоялись даже подумать о том, чтобы основать собственное королевство, растеряли и так невеликую магию и теперь уже навеки сжились с ролью слуг.

Гномы, которые волею судьбы ни разу не были согнаны с любимых мест обитания - предгорий, отрезанных от оживленных дорог - так и не заинтересовались магическим развитием, но зато стали универсально хороши во всех ремеслах и земледелии; овладели самыми разными бытовыми навыками; а чтобы не упустить чего, придумали сложнейшую систему учетов, подсчетов, систематизации законов и знаний. Большими крючкотворцами, нежели они, были, разве что, демоны.

Люди, будучи наиболее неоднородными в своем развитии - среди этой расы встречались и самые сильные, и самые слабые маги; величайшие полководцы и дрожащие твари; невероятно умные и тонкие поэты и грубейшие деревенщины, которые и орков могли перебранить в споре - расселились по большинству стран и составили сами по себе картину столь пеструю и расслоенную, что впору было говорить о существовании разных рас внутри одной. Впрочем, вполне возможно, спустя тысячи лет так и будет.

Эльфы же, изначально существа весьма тонко чувствующие, после Вложения стали чуть ли не единственными владельцами безоблачного голубого неба и потоков Света; оказались на больших и малых островах в окружении бескрайнего и порой весьма сурового моря и в отсутствии других ресурсов вынуждены были листик за листиком восстанавливать после катаклизмов Волшебный лес. Всем этим они и развились магически, научились чувствовать непредставимое количество нюансов любого явления - от цветов до музыки, от вкуса еды до качества оружия; утвердились в собственной избранности - ну как же, именно они ведь остались в Верхнем и самом большом мире; да еще больше вытянулись, истончились и похорошели.

Надо отдать должное, их сила, магия, знания и красота были достойны всяческого восхищения; но также они обладали и многочисленными пороками, вроде хитрости, снобизма, медлительности в тех случаях, в которых не видели прямой для себя выгоды, и определенное надменности, ставящих даже самых простых жителей королевств на непреодолимую для других рас высоту.

Немало общего с демонами.

Вот потому-то рассмотрение моей просьбы, одобренной заранее отцом Ракуэля, заняло достаточно времени, и окончательного решения я терпеливо ждала уже третью неделю.

Родители моего друга, с которыми меня познакомили, как только мы переместились из Академии в их дворец, понравились сразу. Ну а ко мне они прониклись симпатией заранее, еще когда Ракуэль, вернувшись домой после своего «большого приключения», не побоялся в подробностях расписать, что с ним произошло, пусть и понимал, что может вызвать гнев венценосного родителя. Но ситуация требовала внимания - произошедшее с полуэльфом было опасно для всех Правых и их тайн, потому те, с присущей им уверенностью, провели с Ракуэлем весьма болезненный обряд «душевного очищения», дабы он не смог больше поделиться ни с кем сведениями, которые ему не положено было знать; ит акже быстро нашли подстрекателей, а через них уже и заговорщиков, которые не то чтобы хотели свергнуть существующую власть - как же её свергнешь, если королей аж сорок семь и выборы в Совет могли быть проведены среди них в тот же день, когда того требовали обстоятельства - но поживиться разнообразными сокровищами, тайны которых истово блюли все причастные.