Идеальный мерзавец (СИ) - Майер Жасмин. Страница 31

— Пытаешься снова быть мерзавцем, Марк?

Сминает мои губы, одной рукой задирая платье, и впивается пальцами в бедро.

— А ты не забывайся, Вера, — рычит он.

Вспыхиваю. Он как будто прочел мои мысли, в которых я рассуждала о превращении чудовища в принца. Действительно, что это я возомнила о себе? Два дня прошло, и два дня осталось. А молчание Марка всего лишь молчание, ведь ему не о чем говорить со случайной партнершей, с которой у него нет будущего.

Я нужна для секса. Он снова хочет указать мне место в своей жизни. Как будто я могла это забыть.

Лифт возвещает о том, что мы прибыли на последний этаж. Марк отпускает меня и идет вперед первым. Я медленно иду следом по мягкому ворсу бордового ковролина, мимо картин в тяжелых золоченых рамках.

Марк приставляет выданную на рецепции карту к замку, и дверь распахивается. Он галантно пропускает меня вперед, вставляет ключ-карту в специальный разъем у двери и в номере вспыхивает свет.

Огромный люкс встречает нас блеском и лоском: на полу мрамор, на стенах зеркала, в вазах живые цветы, хотя нас тут не ждали. Марк проходит внутрь быстрым шагом, не замирая на пороге с разинутым от удивления ртом, в отличие от меня. Он небрежно и даже немного зло отдергивает шторы, и распахивает стеклянную дверь, через которую в номер тут же проникает холодный ветер и грохот моря.

В дверь постучали, Марк тут же привычно и по-свойски откликнулся на английском и в номер незамедлительно вкатили тележку с фруктами и шампанским, а после парень тут же испарился, прикрыв за собой дверь.

Я не видела, чтобы Марк делал заказ.

«Я богатый мерзавец, Вера». Возможно, эта небрежно брошенная в кафе фраза, говорит о большем, о чем Марк не готов говорить открыто.

Марк молча открывает шампанское, бросает в один из бокалов клубнику и, наполнив игристым вином, протягивает мне.

Но терпкое сухое вино в шикарном номере, несомненно, дорогой гостиницы почему-то оставляет во рту привкус пепла и горячи.

Мы молчим. На повестке дня — секс и больше ничего, и Марк тщательно подчеркивает это своим поведением. Не дает мне забыться, вовремя возвращая с небес на землю. Чтобы я не принимала этот волшебный день за что-то другое, чем наше совместное времяпрепровождение не является и никогда не будет.

Смотрю на него через всю комнату, и в моих глазах начищенный до блеска металл, натуральное дерево и дорогой текстиль блекнут в сравнении с ним.

Место Марка Бестужева здесь, я чувствую это кожей на уровне инстинктов. Не в том пустом, полуобжитом и сыром доме, который он, вероятно, вовсе не снимает, как я могла подумать. Шлюхи ведь падки на деньги. Приведи он их в отель, где вышколенный персонал выстраивается перед ним на задних лапках, они бы не отстали от него так быстро.

Смотрю на его профиль и вспоминаю, как целовала его сегодня на пляже его, пока он лежал на спине. Касалась губами ровного лба, закрытых глаз, острых скул. Хищного острого носа. И последними были губы. Как он мог так измениться всего лишь за один день? И почему я совсем не хочу целовать его сейчас?

— Спасибо за вечер, — ставлю бокал на поднос и иду к двери.

Неужели он меня не остановит? Неужели вот так все и кончится?

— Почему ты уходишь, Вера?

Замираю у двери, уже коснувшись ладонью ручки.

— Разве это не то, чего ты добиваешься? — глухо спрашиваю, не оборачиваясь.

— Нет.

— Тогда зачем ты привел меня сюда?

Пересек комнату и коснулся моей руки.

— Не уходи, Вера.

— Ты изменился здесь. Почему?

— Ты здесь не причем.

— А кто причем?

Слышу, как Марк отвечает глухим надтреснутым голосом:

— Мое прошлое.

ГЛАВА 38

Марк

Я не был в этом отеле со дня собственной свадьбы. А сегодня сам добровольно пришел сюда. Еще и Веру зачем-то притащил с собой.

Как будто надеялся, что ее присутствие поможет стереть прошлое в порошок, превратит воспоминания в пыль и развеет их по ветру. Как будто рядом с ней, именно здесь, я снова могу верить. Во что верить? В то, что я потерял здесь. В этом самом номере для новобрачных.

Этот пятизвездочный отель на Кипре перешел в мою собственность сразу после свадьбы. С того дня я числился единственным владельцем этой недвижимости и жил на широкую ногу на доходы с этого места, но при этом всей душой его ненавидел.

Отель не был подарком на свадьбу. Он был наградой за мое молчание. Держи, Марк, дорогую игрушку, только никому не рассказывай о способностях твоей шлюхи-жены в технике глубокого минета.

Скандала не было. Я даже не вышвырнул того мудака с пятнадцатого этажа люкса, хотя хотел. Меня остановила мама. Не знаю, правда, кого она жалела больше.

Да, моя мать прибежала сразу после меня. Оказывается, она давно подозревала неладное. Почему не сказала раньше? Не представляю, как бы я поверил в ее рассказы, если бы не убедился в них собственными глазами.

Ради матери я и сбежал с пятнадцатого этажа, оставив ее саму разбираться с тем, что свежеиспеченная невестка только что отсосала у собственного свекра.

Да. Я знал, что у моего отца с моралью все плохо. Не знал только, что настолько.

Как понимаете, для меня быть мерзавцем — легко и просто, у меня хороший пример перед глазами, а еще отменные гены, перешедшие мне в наследство. Все мое детство я видел, как вокруг отца вьются женщины, но в полной мере осознал правду только, когда оказался на пороге свадебного люкса. И со спущенными штанами перед моей женой стоял не я, а он.

Положение наших породнившихся семей в обществе обязывало молчать до последнего. Страх перед скандалом связал нас по рукам и ногам. Терять лицо в глазах других мы не могли, хотя давно потеряли весь человеческий облик в глазах друг друга. Хорошая семейка, да.

Так что скандала не было — ни в прессе после, ни на банкете в тот же вечер, который просто продолжился без жениха и невесты.

Именно мама под покровом ночи сама отвезла меня в аэропорт. За руль меня не пустили, боялись, что не доеду. Не без основательно.

Той же ночью, я впервые зашел на борт самолета прямо в смокинге.

Никогда еще я не желал так сильно, чтобы самолет рухнул в Средиземное море, пока Боинг нес меня обратно в старушку Европу.

Марк Бестужев, отныне женатый рогоносец, чьи молитвы Господь Бог систематически игнорировал, успешно приземлился ранним утром в аэропорту «Шарль Де Голль». И ему потребовались не один год и не одна шлюха, чтобы, наконец, забыться.

Со временем, я даже переборол себя и стал регулярно летать на Кипр, хотя и держался в стороне от отеля. Мне нечего было там делать.

Ровно до этого дня.

Что и кому я хотел доказать, когда привел сюда, в этот номер, Веру? Клин клином вышибает? Разве не жестоко использовать ее в собственных целях, надеясь, что ее чистоты и наивности хватит на двоих? После всего, что я натворил, и особенно после ночи в «Савое»?

Но я не могу ничего с собой сделать. Я смотрю в ее большие темные глаза и думаю, что могу попытаться дать всему, что есть между нами, шанс. Что должен обмануть Веру в последний раз и промолчать, потому что проще отрезать самому себе язык, чем рассказать ей то, что причинит ей боль.

Я хочу доставлять ей только удовольствие. Хочу видеть, как она смеется в ответ на мои шутки. И не видеть в глазах этой острой обиды, с которой она сейчас смотрит на меня.

В ее глазах нет алчности. Нет внезапного интереса, который возник бы в глазах женщины при виде шикарного номера, и того, как меня безошибочно и сразу узнала мисс с рецепции. Нет ни одного личного и неуместного вопроса, потому что я просил ее не задавать их, и она уважает мое решение. Даже если оно в корне неправильное и уже причиняет ей боль.

— Я был женат, — произношу я впервые с того времени.

И меня накрывает, как при посттравматическом синдроме. Руки трясутся, а сердце взмывает к горлу. Чтобы протолкнуть его обратно, делаю глоток. Но пузырчатое пойло не то, что мне нужно. Открываю мини-бар и беру виски.