Льдинка (СИ) - "Awelina". Страница 10

Кирилл Черепанов, бывший одноклассник Станиславы, уехал сразу же после окончания школы, но два года назад вернулся. Встреча выпускников — тот еще поворотный пункт в жизни многих. Стася и Кирилл после очередной из них возобновили общение, и однажды он признался, что влюблен в нее еще со школы и хотел бы попробовать построить настоящие отношения.

«Первым моим чувством после его слов, — писала тогда в дневнике Стася, — было отторжение, неприятие. После Л. я инстинктивно не доверяю мужчинам, осознавая, как больно они могут сделать, как могут обидеть. А потом… Потом пришло успокоение, четкое понимание: Кирилл — не мой мужчина, но нужно ли ждать своего? Того самого, от которого екнет сердце, который заставит забыть о самой себе, об осторожности? Я уже дождалась такого, встретила. И что? С чем осталась?

Разве в любви не важнее трезвый рассудок и холодная голова? Теперь думаю, что важнее.

Я в чем-то признательна Л. Его урок был жесток, но необходим. Тело я могу отдать любому, а душу лучше оставлю себе, так будет безопаснее, так ее не ранят больше».

Станислава и Кирилл встречались в течение трех недель, а после девушка всё оборвала. Проплакала весь вечер, ругала себя, приходила в ярость от звучащего в голове снова и снова вывода: самообман — худший из вариантов собственной жизни.

Да, она обманывала себя. А на самом деле пересилить саму себя не удалось. Свою суть не перекуешь и не заполнишь иным колором. Стася осознала эту достаточно печальную истину, а также то, что, расставшись с Вячеславом Ледяновым, она так и не избавилась от него. Он призраком всегда жил в ее мыслях, действиях, сердце.

Осеева пробовала представить назревающую близость с Кириллом, которого сразу же, наученная горьким опытом, поставила в известность о своей девственности и который искренне обрадовался, что будет ее первым и единственным, — она честно попыталась и поняла, что нет, ничего не получится… Потому что страсть целиком надумана, насажена разумом. Она не сможет полностью обнажиться перед ним, полностью отдаться, отпустить себя, чтобы испытать удовольствие и подарить его этому мужчине, тоже заслуживающему счастья. Часть ее, и значительная, принадлежит другому. Всё еще… А Кирилл… Он не ее судьба, хотя она во всем и с радостью доверяет ему, хотя он замечательный человек во всех отношениях, отличный друг. Хотя семья и замужество — самый идеальный план побега и изменений, о котором можно только мечтать. Хотя она твердила себе снова и снова: в любви важнее трезвый рассудок… Может, и действительно важнее, вот только в данном случае нет даже толики любви и желания. Кирилл любит ее, желает, а она его — нет. Она, глупая, до сих пор любит и желает того, кто задел ее своим отношением так глубоко, что остались незаживающие язвы, кто с легкостью вогнал в ее сердце лед обиды, до сих пор не растаявший и причиняющий боль, кто не достоин ни единой мысли и воспоминания о нем, кому она совсем не нужна.

«Будь проклят этот Ледянов! В камне я, что ли, вырезала те слова, что в тот вечер говорила: «Теперь я твоя, и душой, и телом, и разумом»? — читала Станислава, стискивая кулаки. — Чертов ворон! Накаркал. Быть мне в девках до шестидесяти лет. Ну ничего. Я постараюсь выкинуть его из сердца и из головы».

На деле же она еще больше ушла в себя, предпочитая сидеть дома, рисовать, вязать или читать книги, чем выходить куда-то. Реже стала общаться даже с семьей, а коллеги и знакомые… Все они были счастливы, по самую макушку занятые перелицовыванием жизни под себя, в то время как сама Стася Осеева просто выживала.

Убрав дневники, девушка встала и подошла к окну. За то время, пока она ворошила страницы и горести прошлого, на улице стемнело. На фоне черноты незашторенного оконного проема белизна лепестков калл и лилий выделялась устрашающим холодным и режущим глаз контрастом. Стася нахмурилась.

— Давайте переставлю вас в более яркую обстановку. А то похоронное бюро какое-то, — произнесла она и, забрав вазу с цветами, унесла ее в комнату.

7

Номер ее сотового Ледянов узнал с такой же быстротой. Стася была готова убить того, кто так легко предоставляет ему подобную информацию. Марина? Игорь? Оба могут быть теми предателями, руководствующимися соображениями о ее мифическом благе.

Звонок с незнакомого номера раздался следующим субботним утром. Станислава на тот момент уже встала, позавтракала и собралась заняться другим проектом.

— Привет, Стась, — знакомый густой баритон, испугавший, вызвавший всполох ярости. — Давай встретимся, поговорим.

Станислава, внутренне кипя, полезла в свой органайзер.

— Минуту, Вячеслав Михайлович, — ответила невыразительно.

— Да перестань сейчас же! — взорвался Ледянов. Стася же спокойно продолжила:

— В понедельник ваш макет, вероятней всего, будет доделан. Во вторник, к сожалению, у меня всё забито, но вот в среду… Например, в двенадцать…

— Стаська, прекрати немедленно! Мы просто поговорим, я клянусь. Нам нужно поговорить — и всё.

— Вас устроит это время и день?

Его бешенство ее раздражало. Это ей нужно приходить в бешенство, ведь именно он ее унизил, вытер ноги об ее сердце. Поговорить он хочет. Поздно уже говорить! Наговорились вдоволь.

— Нет, не устроит! — рявкнул Вячеслав.

— Тогда до среды. В двенадцать. Записали? — сладким голосом произнесла Станислава и сбросила вызов.

Он еще звонил, но она запомнила номер и не отвечала, переведя телефон в беззвучный режим. А потом и вовсе заблокировала его контакт. Часа в два дня девушке пришла в голову неприятная догадка: Ледянов вполне способен и сам явиться на ее порог, благодаря какому-то «доброжелателю» адрес он знает. Поэтому, позвонив родителям, она уехала к ним в гости. Вернулась только в воскресенье утром. И только затем, чтобы переодеться и снова отправиться в гости, на этот раз — к Тоне и Олегу.

СМС посыпались уже в воскресенье во второй половине дня. Они приходили и в понедельник, и во вторник. Каждый раз с разных номеров! И как только Ледянов ухитрялся?

«Прости меня, я очень прошу! Давай поговорим. Пожалуйста!»

«Я был настоящим козлом. И сейчас настоящий козел. Но ведь ты даже оправдаться мне не дала! Давай встретимся».

«Стасенька, ты для меня всё. Дай мне еще один шанс. Обещаю, что его не про*ру».

«Ты мне до сих пор очень нужна. И тогда была нужна. И всегда будешь нужна. Я был не прав, наговорил всякой чуши. Ранил тебя, обидел. Прости. Позвони мне».

«Завтра приду в 12. И разговаривать мы будем не только о работе. Хочешь ты того или нет».

Станислава со злостью, костеря Ледянова на чем свет стоит, удаляла все его сообщения, блокировала все номера, с которых они приходили.

Простить его, встретиться с ним, дать ему еще один шанс… Невероятно, он опомнился! Это каким же бесчувственным и бессовестным типом надо быть, чтобы думать, что после всего сказанного тогда существует какой-то обратный путь?

Сейчас, когда вырвались из прошлого все его призраки, когда Слава ежедневно напоминал о себе и своем поступке, лед обиды стал еще больше и словно бы вымораживал ее существование. На работе Стася то нервничала, то была рассеянной. Дома доставала старые дневники, читала записи… и злилась, стирая временами набегающие слезы. Девушка едва могла проглотить кусок, плохо спала, потому что снился ей Вячеслав Ледянов, взбешенный и язвящий, но чаще — моменты их совместного прошлого, выполненные нежнейшей акварелью счастья и любви. А это было куда как хуже.

Так продолжаться не могло. Сложившуюся ситуацию следовало как можно быстрее разрешить, это Осеева осознавала. Слава должен понять, что всё кончено, что бы в нем сейчас ни взыграло: охотничий азарт или же былые чувства, надуманные, реальные ли, — ничего не вернешь, всё осталось в прошлом и мосты сожжены. Возможно, его предложение встретиться — хорошая идея…

Но видеться с ним по работе или для личных целей Стасе хотелось менее всего.

В среду Станислава оставила проект для «Спортлайфа» Пятигорскому, поручив передать его Вячеславу Ледянову, и, сославшись на скверное самочувствие, отпросилась домой. Игорь, похоже, не очень-то поверил в ее сильную головную боль, но согласился выступить главным лицом на встрече. Какие-либо накладки они оба исключили, ведь все было решено и одобрено самим клиентом.