В ожидании - Голсуорси Джон. Страница 14

Когда в пятницу утром Динни вышла к завтраку, – начало охоты было назначено на десять часов, – трое дам и все мужчины за исключением Халлорсена уже сидели за столом или прохаживались около буфета. Она легко опустилась на стул рядом с лордом Саксенденом, который чуть приподнялся и поздоровался:

– Доброе утро!

– Динни! – окликнул её стоявший у буфета Майкл. – Кофе, какао или оршад?

– Кофе и лососину, Майкл.

– Лососины нет.

Лорд Саксенден вскинул голову, пробурчал: – Лососины нет?" – и снова принялся за колбасу.

– Трески? – спросил Майкл.

– Нет, благодарю.

– А вам что, тётя Уилмет?

– Рис с яйцом и луком.

– Этого нет. Почки, бекон, яичница, треска, ветчина, заливное из дичи.

Лорд Саксенден поднялся, пробормотал: "А, ветчина!" – и направился к буфету.

– Динни, выбрала?

– Будь добр, Майкл, немного джема.

– Крыжовник, клубника, чёрная смородина, мармелад?

– Крыжовник.

Лорд Саксенден вернулся на своё место с тарелкой ветчины и, уписывая её, стал читать письмо. Динни не очень ясно представляла себе, как он выглядит, потому что рот у него был набит, а глаз она не видела. Но ей казалось, что она понимает, чем он заслужил своё прозвище. Лицо у Бантама было красное, короткие усики и шевелюра начинали седеть. За столом он держался необыкновенно прямо. Неожиданно он обернулся к ней и заговорил:

– Извините, что читаю. Это от жены. Она, знаете ли, прикована к постели.

– Как я вам сочувствую!

– Ужасная история! Бедняжка!

Он сунул письмо в карман, набил рот ветчиной и взглянул на Динни. Она нашла, что глаза у него голубые, а брови темнее, чем волосы, и похожи на связку рыболовных крючков. Глаза его слегка таращились, словно он собрался во всеуслышание объявить: "Вот я какой! Вот какой!" Но в эту минуту девушка заметила входящего Халлорсена. Он нерешительно, осмотрелся, увидел Динни и подошёл к свободному стулу слева от неё.

– Мисс Черрел, – осведомился он, кланяясь, – могу я сесть рядом с вами?

– Разумеется. Если хотите есть, все в буфете.

– Это кто такой? – спросил лорд Саксенден, когда Халлорсен отправился на фуражировку. – По-моему, он американец.

– Профессор Халлорсен.

– Вот как? Тот, что написал книгу о Боливии? Да?

– Да.

– Интересный малый.

– Мужчина с большой буквы.

Лорд Саксенден удивлённо уставился на девушку:

– Попробуйте ветчины. Я когда-то знавал вашего дядю. В Хэрроу, если не ошибаюсь.

– Дядю Хилери? – переспросила Динни. – Да, он мне рассказывал.

– Мы с ним однажды заключили пари на три порции клубничного джема, кто скорей добежит с холма до гимнастического зала.

– Вы выиграли, лорд Саксенден?

– Нет. И до сих пор не расплатился с вашим дядей.

– Почему?

– Он растянул себе связки, а я вывихнул колено. Он ещё кое-как доковылял до зала, а я свалился и не встал. Мы оба проболели до конца семестра, потом я уехал. – Лорд Саксенден хихикнул. – Так я и должен ему до сих пор три порции клубничного джема.

– Я думал, что у нас в Америке завтраки плотные. Но оказывается, это пустяки в сравнении с вашими, – сказал Халлорсен, усаживаясь.

– Вы знакомы с лордом Саксенденом?

– Лорд Саксенден? – переспросил Халлорсен и поклонился.

– Как поживаете? У вас в Америке нет таких куропаток, как у нас, а?

– Нет. Полагаю, что нет. Я мечтаю поохотиться на этих птиц. Дивный кофе, мисс Черрел.

– Да, – подтвердила Динни. – Тётя Эм гордится своим кофе.

Лорд Саксенден поплотнее устроился на стуле:

– Попробуйте ветчины. Я ещё не читал вашей книги.

– Разрешите вам прислать? Мне будет лестно, если вы её прочтёте.

Лорд Саксенден продолжал жевать.

– Вам следует её прочесть, лорд Саксенден, – вмешалась Динни. – А я пришлю вам другую книжку по тому же вопросу.

Лорд Саксенден широко открыл глаза.

– Очень мило с вашей стороны. Это клубничный? – спросил он и потянулся за джемом.

– Мисс Черрел, – понизил голос Халлорсен, – я хотел бы, чтобы вы просмотрели мою книгу и отметили места, которые сочтёте несправедливыми по отношению к вашему брату. Я был страшно зол, когда писал её.

– Не понимаю, какой мне смысл читать её теперь?

– Я мог бы, если вы пожелаете, выбросить все это во втором издании.

– Вы очень добры, профессор, но зло уже совершено, – ледяным тоном отрезала Динни.

Халлорсен ещё больше понизил голос:

– Страшно сожалею, что причинил вам неприятность.

Чувство, которое можно было бы, пожалуй, приблизительно выразить словами: "Ты сожалеешь? Ах ты…" – преисполнило все существо Динни злостью, расчётливым торжеством и сарказмом.

– Вы причинили зло не мне, а моему брату.

– Давайте подумаем вместе, нельзя ли его исправить.

– Сомневаюсь.

Динни встала. Халлорсен поднялся, пропустил её и поклонился.

"Вежлив до ужаса!" – подумала девушка.

Остальную часть утра она просидела над дневником в одном из уголков парка, настоящем тайнике – до того густо он зарос тисом. Здесь грело солнце, над цинниями, пенстемонами, мальвами и астрами успокоительно гудели пчёлы. В этом уединении Динни снова почувствовала, как тяжело ей будет выставить переживания Хьюберта на суд толпы. Нет, в дневнике не было никакого хныканья, но, предназначенный для глаз лишь того, кем был написан, он с предельной откровенностью обнажал все раны души и тела. Издалека долетали выстрелы. Облокотясь на заросшую тисом изгородь, девушка смотрела в поле, откуда доносилась стрельба.

Сзади раздался голос:

– Вот ты где!

Её тётка в соломенной шляпе с такими широкими полями, что они задевали за плечи, стояла внизу на дорожке в обществе двух садовников.

– Я за тобой. Босуэл и Джонсон, вы можете идти. Портулаком займёмся после обеда.

Леди Монт подняла голову и выглянула из-под своей огромной шляпы:

– Такие носят на Майорке. Отлично защищает от солнца.

– Босуэл и Джонсон, тётя?

– Сначала у нас служил один Босуэл, но твой дядя не успокоился до тех пор, пока не подыскал Джонсона. Он требует, чтобы они всюду ходили вместе. Ты веришь доктору Джонсону, Динни?

– Я считаю, что он слишком часто употребляет слово "сэр".

– Флёр унесла мои садовые ножницы. Что это у тебя, Динни?

– Дневник Хьюберта.

– Тяжело читать?

– Да.

– Я следила за профессором Халлорсеном. Его следовало бы кое от чего отучить.

– Прежде всего от самоуверенности, тётя Эм.

– Надеюсь, наши подстрелят пару зайцев. Суп с зайчатиной был бы прекрасным добавлением к меню. Уилмет и Хенриет Бентуорт уже разошлись во мнениях.

– По какому поводу?

– Не знаю. Я была занята. Не то насчёт премьер-министра, не то насчёт портулака. Они вечно спорят. Хен, видишь ли, всегда была принята при дворе.

– Это так опасно?

– Хен – прелестное создание. Люблю её, хотя она вечно кудахчет. Зачем ты привезла дневник?

– Хочу показать его Майклу и посоветоваться с ним.

– Не делай этого, – сказала леди Монт. – Майкл – хороший мальчик, но ты этого не делай. У него масса каких-то странных знакомых – издатели там и прочие.

– Потому-то я и хочу с ним посоветоваться.

– Посоветуйся лучше с Флёр: она человек с головой. А у вас в Кондафорде тоже такие циннии? Знаешь, Динни, мне кажется, что Эдриен скоро сойдёт с ума.

– Тётя Эм!

– Он ходит как во сне. Я думаю, если его уколоть булавкой, он и то не заметит. Конечно, не следовало бы говорить с тобой об этом, но он должен на ней жениться.

– Согласна, тётя.

– Но он этого не сделает.

– Или она не захочет.

– Они оба не захотят. Словом, не понимаю, чем всё это кончится. Ей уже сорок.

– А дяде Эдриену?

– Он ещё совсем мальчик. Моложе его один Лайонел. Мне пятьдесят девять, – решительно объявила леди Монт. – Мне пятьдесят девять, я знаю, а твоему отцу шестьдесят. Твоя бабушка была очень чадолюбива. Она непрерывно рожала. Что ты думаешь насчёт детей?