В ожидании - Голсуорси Джон. Страница 34

На следующий день после возвращения Ферза Хилери просматривал свою обширную почту, когда около половины десятого утра Эдриен вошёл в его довольно убогий кабинет. У Эдриена было немало друзей-мужчин, но лишь один Хилери до конца понимал его положение и считался с его переживаниями. Разница между братьями составляла всего два года, в детстве они крепко дружили; оба были альпинистами и ещё в довоенные времена привыкли делить вдвоём трудности опасных восхождений и ещё более опасных спусков; оба побывали на войне – Хилери во Франции как полковой капеллан, Эдриен, владевший арабским языком, – на Востоке как офицер связи; оба обладали совершенно разными темпераментами, что всегда способствует прочности дружеских чувств; оба не отличались склонностью к долгим душевным излияниям и поэтому немедленно перешли к делу.

– Что нового? – спросил Хилери.

– Звонила Диана. Говорит, что все тихо. Но рано или поздно напряжение, которое он испытывает, находясь под одной крышей с Дианой, сломит его. Сейчас с него ещё довольно сознания, что он свободен и вернулся домой, но больше чем на неделю этого не хватит. Я поеду, поговорю в лечебнице, но там скажут только то, что мы и сами знаем.

– Прости, старина, но полезней всего ему была бы нормальная жизнь с нею.

Лицо Эдриена дрогнуло.

– Хилери, это выше человеческих сил. В таких отношениях есть что-то невыразимо жестокое. Нельзя требовать их от женщины…

– Если только бедняга не выздоровел окончательно.

– Решать не ему, не тебе, не мне, а ей. Но такого никто не вынесет. Не забывай, через какие муки она прошла, пока он не попал в лечебницу. Его нужно как-нибудь удалить, Хилери.

– Проще ей самой поискать себе пристанище.

– Никто, кроме меня, ей его не предоставит, а это самый верный способ опять свести его с ума.

– Если её не пугают наши условия, мы можем взять её к себе, – сказал Хилери.

– А детей?

– Распихаем куда-нибудь. Но он вряд ли выдержит, оставшись один, без всякого дела. Работать он в состоянии?

– Едва ли. Четыре таких года любого сломят. Да и кто даст ему работу? Эх, если бы убедить его переехать ко мне!

– Динни и эта другая девушка сказали, что он выглядит и разговаривает нормально.

– В известной мере – да. Может быть, в лечебнице что-нибудь посоветуют.

Хилери взял брата за руку:

– Это ужасно для тебя, старина. Но десять против одного – всё кончится не так скверно, как мы предполагаем. Я поговорю с Мэй, а ты поезжай в лечебницу. Если сочтёшь, что Диане стоит перебраться к нам, предложи ей.

Эдриен прижал к себе руку Хилери:

– Я пошёл, а то опоздаю на поезд.

Оставшись один, Хилери нахмурился. На своём веку он столько раз убеждался в неисповедимости путей провидения, что в своих проповедях давно перестал называть их благими. С другой стороны, он видел множество невзгод и столько же людей, побеждённых невзгодами, но тем не менее живших совсем неплохо. Поэтому он был убеждён, что человек склонен преувеличивать свои горести и что все потерянное обычно так или иначе навёрстывается. Главное – держаться и не падать духом.

В эту минуту к нему постучалась вторая посетительница – девушка Миллисент Пол, которая потеряла работу у Петтера и Поплина, несмотря на то что была оправдана: утрата доброго имени не восполняется официальным признанием невиновности.

Она явилась к назначенному часу в опрятном синем платье и, видимо, без гроша в кармане и теперь ожидала, когда ей начнут читать мораль.

– Ну, Милли, как сестра?

– Вчера уехала, мистер Черрел.

– А ей уже можно было ехать?

– Едва ли, но она сказала, что если не поедет, то, наверное, тоже потеряет работу.

– Не понимаю – почему?

– Она сказала, что если ещё задержится, то хозяева подумают, что она тоже замешана в том деле.

– Так. А как же с тобой? Поедешь в деревню?

– Ой, нет.

Хилери взглянул на неё. Хорошенькая девушка: стройные фигурка и ножки, беспечный рот. Она смотрела на него открыто, без тени смущения, словно собиралась вступить в законный брак.

– Есть у тебя друг, Милли?

Девушка улыбнулась:

– Не очень надёжный, сэр.

– Не хочет жениться?

– Насколько я понимаю, нет.

– А ты?

– Мне не к спеху.

– Есть у тебя какие-нибудь планы?

– Я бы хотела… в общем, я бы хотела быть манекенщицей.

– Я думаю! У Петтера тебе дали рекомендацию?

– Да, сэр" Они сказали, что им жалко меня увольнять, но раз уж про это столько писали в газетах, то для других девушек…

– Понятно. Так вот, Милли, ты сама виновата, что попала в эту историю. Я заступился за тебя, потому что тебе пришлось туго, но я не слепой. Обещай мне, что такое, не повторится. Ведь это первый шаг к гибели.

Девушка ответила именно так, как предполагал священник, – молчанием.

– Сейчас я сведу тебя к жене. Посоветуйся с ней. Если не найдёшь себе работу вроде прежней, мы тебя определим куда-нибудь подучиться и устроим официанткой. Подойдёт это тебе?

– Я бы с удовольствием…

Она бросила на него взгляд – полузастенчивый, полуулыбающийся, и Хилери пришло в голову: "Девушек с таким лицом должно обеспечить государство. Иного пути уберечь их нет".

– По рукам, Милли, и запомни, что я сказал. Твои родители были моими друзьями, и ты будешь достойна их.

– Да, мистер Черрел.

"Как бы не так! – подумал Хилери и проводил девушку через прихожую в столовую, где его жена работала за пишущей машинкой. Вернувшись в кабинет, он выдвинул ящик письменного стола, достал пачку счётов и приготовился к схватке с ними: он не мог избежать её, потому что на земле были места, где казначейским билетам придавалось большее значение, чем в этом сердце трущоб христианского мира, чья религия презирает деньги.

"Полевые лилии не трудятся, не прядут, но все равно попрошайничают. Хилери усмехнулся. – Где чёрт побери, добыть столько, чтобы комитет дотянул до конца года?" Проблема ещё не была разрешена, как горничная уже доложила:

– Капитан и мисс Черрел и мисс Тесбери.

"Ну и ну! – удивился про себя Хилери. – Они не теряют времени".

Он не видел племянника с тех пор, как тот возвратился из экспедиции Халдорсена, и угрюмый вид постаревшего Хьюберта потряс его.

– Поздравляю, старица! – воскликнул он. – Я кое-что слышал вчера о твоих намерениях.

– Дядя, – объявила Динни, – приготовьтесь к роли Соломона.

– Репутация Соломона как мудреца – это, возможно, самая сомнительная вещь в истории, моя непочтительная племянница. Прими во внимание число его жён. Итак?

– Дядя Хилери, – сказал Хьюберт, – мне стало известно, что может последовать приказ о выдаче меня как преступника. Я ведь застрелил погонщика мулов. Джин хочет немедленно венчаться несмотря на это…

– Нет, из-за этого, – вставила Джин.

– Я же считаю, что в сущности поступаю очень рискованно и нечестно по отношению к ней. Мы решили все изложить вам и сделать так, как вы найдёте нужным.

– Весьма признателен, – буркнул Хилери. – Почему именно я?

– Потому что вы помогаете попасть в рай людям, ожидающим его, чаще, чем кто-либо другой, за исключением полицейского судьи, – ответила Динни.

Хилери скорчил гримасу:

– Ты так хорошо знаешь священное писание, Динни, что могла бы вспомнить об игольном ушке и верблюде. Однако…

Он посмотрел на Джин, потом на Хьюберта и опять на Джин.

– Нам нельзя ждать, – отрезала Джин. – Если его возьмут, я все равно поеду за ним.

– Серьёзно?

– Разумеется.

– Можешь ты помешать этому, Хьюберт?

– Думаю, что нет.

– Значит, любовь с первого взгляда, молодые люди?

Ни Хьюберт, ни Джин не ответили, но Динни подтвердила:

– Вот именно. Я заметила это с крокетной площадки в Липпингхолле.

Хилери кивнул:

– Что ж, это не так уж плохо. Со мной получилось то же самое, и я об этом никогда не сожалел. Тебя действительно могут выдать как преступника, Хьюберт?