В ожидании - Голсуорси Джон. Страница 39

Утром в день свадьбы Хьюберта он просматривал каталог цветочной фирмы, когда ему подали карточку сэра Лоренса. Вслед за нею появился её владелец и спросил:

– Вам известна цель моего прихода, Бобби?

– Безусловно, – ответил Бобби. Феррар. Глаза у него были круглые, голова откинута назад, голос глубокий.

– Вы видели маркиза?

– Вчера я завтракал с ним. Он удивительный!

– Самый замечательный из наших могикан, – согласился сэр Лоренс. Что вы собираетесь предпринять в этой связи? Старый сэр Конуэй Черрел был лучшим послом в Испании, которого когда-либо удалось откопать в недрах вашего заведения, а Хьюберт Черрел – его внук.

– У него действительно есть шрам? – осведомился Бобби Феррар с лёгкой усмешкой.

– Конечно, есть.

– А он действительно получил его во время этой истории?

– Вы – воплощённый скепсис. Конечно!

– Удивительно!

– Почему?

Бобби Феррар обнажил зубы в улыбке:

– А кто это может подтвердить?

– Халлорсен достанет свидетельские показания.

– Знаете, ведь это не по нашему ведомству.

– Разве? Но тогда вы можете поговорить с министром внутренних дел.

– Гм! – глубокомысленно изрёк Бобби Феррар.

– Или, во всяком случае, столковаться с боливийцами.

– Гм! – ещё глубокомысленней повторил Бобби Феррар и протянул Монту каталог: – Видели этот новый тюльпан? Совершенство, правда?

– Послушайте, Бобби, – сказал сэр Лоренс, – это мой племянник. Он по-настоящему хороший парень, так что номер не пройдёт. Понятно?

– Мы живём в век демократии, – загадочно произнёс Бобби. – Порка, не так ли? Дело попало в парламент.

– Но его можно прекратить, а там пусть шумят. В общем, полагаюсь на вас. Вы ведь всё равно ничего определённого не скажете, просиди я здесь хоть целое утро. Но вы должны сделать все от вас зависящее, потому что обвинение действительно скандальное.

– Безусловно, – подтвердил Бобби Феррар. – Хотите послушать процесс убийцы из Кройдона? Это потрясающе. У меня есть два места. Я предложил одно дяде, но он не желает ходить ни на какие процессы, пока у нас не введут электрический стул.

– Этот тип в самом деле виноват?

Бобби Феррар кивнул:

– Да, но улики очень шаткие.

– Ну, до свидания, Бобби. Я рассчитываю на вас.

Бобби Феррар слабо усмехнулся, обнажил зубы, протянул руку и ответил:

– До свидания.

Сэр Лоренс повернул налево к "Кофейне", где швейцар вручил ему телеграмму:

"Венчаюсь Джин Тесбери сегодня два часа церкви святого Августина в Лугах тчк Буду счастлив видеть вас тётей Эм Хьюберт".

Войдя в ресторан, сэр Лоренс сказал метрдотелю:

– Бате, я тороплюсь на свадьбу племянника. Срочно подкрепите меня.

Двадцать минут спустя баронет уже мчался в такси к церкви святого Августина. Он прибыл за несколько минут до двух и встретил Динни, поднимавшуюся по ступеням.

– Динни, ты выглядишь бледной и очень интересной.

– Я всегда бледная и очень интересная, дядя Лоренс.

– Этот брак кажется мне несколько поспешным.

– Работа Джин. Я ужасно боюсь: на мне теперь вся ответственность. Это я её ему нашла.

Они вошли в церковь и направились к передним рядам. Пока что народу было немного: генерал, леди Черрел, миссис Хилери и Хьюберт, привратник и двое зевак. Чьи-то пальцы перебирали клавиши органа. Сэр Лоренс и Динни заняли отдельную скамью.

– Я рад, что Эм не приехала, – шепнул баронет. – Обряд до сих пор действует на неё. Когда будешь выходить замуж, вели напечатать на пригласительных билетах: "Просят не плакать". Почему на свадьбах всегда так влажно? Судебные приставы и те всхлипывают.

– Всему виною фата, – ответила Динни. – Сегодня её нет, и слез не будет. Смотрите – Флёр и Майкл!

Сэр Лоре не направил на вошедших свой монокль. Его невестка и сын шли по боковому проходу.

– Восемь лет назад я был на их свадьбе. В целом всё получилось у них не так уж плохо.

– Да, – подтвердила Динни. – Флёр вчера сказала мне, что Майкл – чистое золото.

– В самом деле? Это хорошо. Было время, Динни, когда я начал сомневаться.

– Не в Майкле, надеюсь?

– Нет, нет. Он – первоклассный парегнь. Но Флёр раза два переполошила их курятник. Впрочем, после смерти отца она ведёт себя примерно. Идут!

Заблаговестил орган. Ален Тесбери шёл по проходу под руку с Джин.

Динни залюбовалась его спокойной осанкой. Джин казалась воплощением яркости и живости. Когда она вошла, Хьюберт, который стоял, заложив руки за спину, словно по команде "вольно", обернулся, и Динни увидела, как его хмурое, изборождённое морщинами лицо посветлело, словно озарённое солнцем. Что-то сдавило девушке горло. Затем она увидела Хилери, уже в стихаре: он незаметно вошёл и стоял на алтарной ступени.

"Люблю дядю Хилери!" – воскликнула про себя Динни.

Хилери заговорил.

Против своего обыкновения девушка слушала священника. Она ждала слова «повиновение» – оно не раздалось; ждала сексуальных намёков – они были опущены. Хилери попросил кольцо. Надел его. Теперь он молится. Вот молитва уже окончена, и они направляются к алтарю. До чего же все это быстро!

Динни поднялась с колен.

– Безусловно удивительно, как сказал бы Бобби Феррар, – шепнул сэр Лоренс. – Куда они потом?

– В театр. Джин хочет остаться в городе. Она нашла квартиру в доходном доме.

– Затишье перед бурей. Хотелось бы, Динни, чтобы вся эта история с

Хьюбертом была уже позади!

Новобрачные вышли из алтаря, и орган заиграл марш Мендельсона.

Глядя на идущую по проходу пару, Динни поочерёдно испытывала чувства радости и утраты, ревности и удовлетворения. Затем, заметив, что Ален Тесбери посматривает на неё так, словно и сам питает известные чувства, она поднялась со скамьи и направилась к Флёр и Майклу, но увидела Эдриена у входа и повернула к нему.

– Что нового, Динни?

– Пока всё благополучно, дядя. Я сразу же обратно.

У церкви, с присущим людям интересом к чужим переживаниям, толпилась кучка прихожанок Хилери, проводивших пискливыми приветствиями Хьюберта и Джин, которые уселись в коричневую дорожную машину и укатили.

– Я подвезу вас в такси, дядя, – предложила Динни.

– Ферз не возражает против твоего пребывания у них? – спросил Эдриен, когда они сели в автомобиль.

– Он безукоризненно вежлив, но всё время молчит и не спускает глаз с Дианы. Мне его ужасно жаль.

Эдриен кивнул.

– А как она?

– Изумительна. Ведёт себя так, словно всё идёт как обычно. Вот только он не хочет выходить. Сидит целыми днями в столовой и за всем наблюдает.

– Ему кажется, что все в заговоре против него. Если он продержится достаточно долго, это пройдёт.

– А разве он обязательно должен опять заболеть? Бывают же случаи полного выздоровления.

– Насколько я понимаю, это не тот случай, дорогая. Против Ферза наследственность и темперамент.

– Он мне даже нравится – у него такое смелое лицо. Но глаза страшные.

– Видела ты его с детьми?

– Пока что нет, но они говорят о нём очень любовно и непринуждённо, так что он, видимо, их не напугал.

– В лечебнице я наслушался всякой тарабарщины – комплексы, одержимость, депрессия, диссоциация, но всё-таки понял, что болезнь проявляется у него в крайней подавленности, которая перемежается приступами крайнего возбуждения. В последнее время эти симптомы настолько смягчились, что практически он превратился в нормального человека; однако нужно следить, не усилятся ли они снова. В Ферзе всегда сидел бунтарь: во время войны он восставал против диктаторских замашек правительства, после войны – против демократии. Теперь, вернувшись, он опять против чего-нибудь восстанет. Динни, если в доме есть оружие, его надо спрятать.

– Я скажу Диане.

Такси свернуло на Кингз-род.

– По-моему, мне лучше не подъезжать к дому, – печально вымолвил Эдриен.

Динни вылезла вместе с ним. С минуту постояла, глядя, как он удаляется – высокий, сутуловатый, – потом повернула на Оукли-стрит и вошла в дом. Ферз стоял на пороге столовой.