Всё, что осталось (Записки патологоанатома и судебного антрополога) - Блэк Сью. Страница 59

Думаю, я удивилась больше всех, когда получила эту работу. Председатель комиссии, знаменитый профессор неврологии, непременно хотел кого-нибудь со степенью по биохимии, и очень пренебрежительно отзывался о «всяких недоученных антропологах».

Дело решил последний вопрос, заданный профессором Майклом Деем, руководителем отдела. Он спросил, смогу ли я сегодня во второй половине дня прийти в анатомический театр и провести занятия по анатомии плечевого сплетения. Я сказала, что безусловно смогу — и работа досталась мне. Я сама с тех пор неоднократно использовала этот прием на собеседованиях, но, наученная собственным опытом, шла немного дальше. Я задавала кандидатам тот же вопрос, а когда они отвечали, что, конечно же, готовы провести занятие по плечевому сплетению, просила его нарисовать. Плечевое сплетение — если кому интересно, — это сеть нервов, расположенная между шеей и подмышкой, которая напоминает тарелку спагетти. Коварно, да ведь? Я рада, что Майкл не предложил этого мне, ведь тогда меня бы точно не взяли. Теперь-то я могу его нарисовать, но тогда ни за что не смогла бы.

Человек, который счел меня недостаточно квалифицированной, в результате оказался моим начальником, когда кафедры в Гае и Сент-Томасе объединились несколько лет спустя. Мне нравилось преподавать анатомию под его началом, но он, кажется, ко мне так и не потеплел, потому что благодаря меня за проделанную работу перед моим уходом в 1992 году, назвал почему-то Сарой. Определенно я не произвела на него особого впечатления. Однако в Сент-Томасе я познакомилась с целой группой очаровательных коллег, с которыми дружу по сей день. И, что еще более важно, это стало началом долгого и продуктивного сотрудничества с дамой, которая забыла об анатомии больше, чем я когда-нибудь буду знать, и которая была моим другом, моим источником вдохновения и моим учителем более тридцати лет.

Когда мы с Луизой в 1986-м начали организовывать первую в Великобритании образовательную программу по судебной антропологии, она постоянно жаловалась на одно неудобство. Всякий раз, когда надо было проводить осмотр скелетных останков ребенка, она говорила: «И почему только нет учебника, где можно посмотреть!» На это я отвечала, что она могла бы сама его написать, а Луиза мне советовала придержать язык. Она отлично умела говорить, как гувернантка с непослушным ребенком («Ох, боже мой, умоляю!»). Спустя года четыре подобных препирательств, я решила устроить революцию — сменить сценарий. «Почему бы нам не написать его вместе», — предложила я.

И так начался наш грандиозный писательский проект. Мы хотели выпустить учебник по развитию человеческого скелета, где описывалась бы каждая косточка с момента ее формирования до полноценного взрослого состояния. Мы не надеялись, что он попадет в список бестселлеров Sunday Times, но считали, что просто обязаны заполнить зияющий пробел в академическом арсенале судебной антропологии. Поскольку других книг, описывающих развитие детского скелета на нужном нам уровне, не существовало, мы начинали, по сути, с чистого листа.

Работа заняла у нас почти десять лет. Сначала надо было изучить все, что писалось и издавалось по этой теме в последние три столетия или около того. Дальше требовалось найти образцы, чтобы проиллюстрировать то, что мы хотели показать, а там, где оставались пробелы, провести собственные исследования. Очень быстро мы поняли, почему никто не взялся за это раньше: такой труд можно было осилить только от большой охоты, и за очень долгое время. По сути, он доминировал в наших жизнях весь этот срок.

Книга вышла в 2000 году. Детская остеология в развитии — очень, очень толстый том, который не отличается особой увлекательностью. Нам пришлось описать более двухсот костей, но работа была по-настоящему увлекательная и благодарная, и она очень сказалась на нашей профессиональной карьере. Я обожала моменты, когда Луиза в полном восторге звонила мне и говорила «ты можешь себе представить…» или «я наконец-то поняла, почему…». Мы с ней совершили немало разных любопытных открытий, часть которых подрывала наши собственные теории, но мы учились на них, и медленно, очень медленно увязывали все вместе в одном «опус магнум», которым обе страшно гордились.

К 1999 году, когда я заканчивала первый год в Косово, а рукопись была практически готова, мы отчаянно пытались разыскать один крайне необходимый образец — лопаточную кость, на которой был бы виден центр роста.

Должна признаться, что однажды воспользовалась своим правом на драгоценный звонок по спутниковой связи из Косова, чтобы связаться с Луизой, а не с Томом или с девочками. Во временном морге в Велика-Круша я обнаружила именно тот образец, который нам был нужен. Мы обе были до смешного счастливы. Я получила разрешение сфотографировать его для книги, но, к сожалению, не подумала в тот момент, что на всех остальных иллюстрациях у нас чистые, сухие кости, а на этой еще остается мышечная ткань. Хорошо, что иллюстрации были черно-белые, иначе этот образец выделялся бы своим пугающим видом. Однако с образовательной точки зрения снимок был просто бесценным.

К моменту, когда книга была закончена, я вернулась в Шотландию, Луиза ушла на пенсию, а мне предстояла новая командировка в Косово. Мы с ней, кажется, знали о детском скелете больше, чем кто-либо на всей земле. Моя бабушка, передавшая мне свой фатализм, говорила, что всегда есть веская причина, почему мы оказываемся в определенном месте в определенное время, и она не обязательно связана с нашими собственными планами, предпочтениями и мечтами. Мы тут, потому что так решила судьба, возможно — чтобы помочь кому-то еще. То, что я оказалась в Косово именно в тот момент своей жизни, обладая всеми накопленными знаниями, было, думается, предопределено свыше.

Одно из мест преступления, на котором в 2000 году было решено провести экспертизу, содержало останки практически целой семьи. Во время войны с сербами косовские албанцы, жившие вне городов и деревень, пытались оставаться на своих фермах, держась подальше от военных, которые в основном действовали в густонаселенных районов. Мартовским утром 1999-го семья поехала с такой фермы в ближайшую деревню, чтобы запастись продуктами; отец вел трактор, а все остальные сидели в старом деревянном прицепе за ним. Без предупреждения по трактору выстрелили из гранатомета с ближайшего холма. Гранатой его разнесло на куски. Погибло одиннадцать человек: жена водителя, его сестра, их престарелая мать и восемь детей — от младенца до четырнадцатилетних близнецов. Отец, единственный, выжил.

Пока мужчина выбирался из кабины, снайпер ранил его в ногу. Истекая кровью, он все-таки смог забраться в ближайшие кусты и укрыться там. Он перетянул ногу ремнем, чтобы остановить кровотечение, и, понимая, что его родные мертвы, стал ждать вечера, надеясь, что снайперы, даже если останутся на месте, в сумерках не смогут его разглядеть. Он понимал, что если не соберет останки своих близких, их растащат одичавшие собаки, и не мог этого допустить.

Когда мужчина решил, что может безопасно выбраться из зарослей, то начал собирать останки родных. От взрыва гранаты их всех разорвало на куски, за исключением младенца, который остался целым. О силе взрыва и ужасе этих поисков говорило то, что он смог собрать не все: он сказал, что от тела жены нашел только правую половину, а от двенадцатилетней дочери — нижнюю часть. Мой муж, узнав об этом, сказал, что не представляет, как можно было при этом остаться в здравом рассудке и довести дело до конца. Где найти столько мужества, силы и преданности своим родным? Сам Том, по его словам, решил бы, что такое ему не по силам, и прямо там покончил бы с собой. Но тот человек этого не сделал. В меркнущем закатном свете он разыскивал окровавленные тела, не обращая внимания на то, что сам истекает кровью.

Когда он собрал все, что смог, то похоронил останки, выкопав яму лопатой, оставшейся в тракторе. Он расположил ее у приметного дерева, чтобы запомнить, где находится могила, и потом ее отыскать. Последним несчастный отец положил тельце своего маленького сына поверх изуродованных трупов остальных родных, засыпал землей и произнес молитву об упокоении их душ.