Умереть тысячу раз - Дэорсе Александр Аркадьевич. Страница 37

Вот так и началась моя жизнь в этой деревне. На следующий день, мне удалось влиться в общество, благодаря случаю. Просто один из мужиков, когда перестилал на крыше солому, упал и сломал руку. Шины и повязку ему видимо накладывали члены семьи, так как сделана она была абы как.

Я в это время проходил мимо, а вокруг мужика сидящего на пеньке суетилась несколько женщин или баб, это если по-деревенски. Что произошло, я понял только мельком взглянув на дом и мужика. Недолго думая, подошел и отогнав женщин, стал лечить мужика. Первым делом отключил, как учила Лика, чувствительность руки, на что мужик благодарно кивнул. А далее я споро вправил кость, заставил принести глины и с помощью ее и нескольких дощечек закрепил в правильном положении руку.

За лечение мне дали кувшин молока и краюху хлеба, что было очень щедро с их стороны.

После этого случая меня приняли за знахаря или лекаря и стали обращаться ко мне со своими болячками. Ну, что ж, любви ко мне это не прибавило, но уважения я получил. Жизнь моя вошла в русло. Я обрастал хозяйством, построил себе дом из сруба, провозившись с ним почти два месяца. Инструмента у меня не было, но была магия, которой было очень удобно валить деревья и срезать ветки. Делаешь лезвие из воздуха, и в считанные секунды оно срезает ствол дерева или ветки, главное следить за процессом. Я старался делать все в тайне от деревенских, делая это ночью. Очень мне в этом помогало мое новое зрение, оно оказывается, могло перестроится так, что я видел в темноте. Деревенские первое время удивлялись, как под утро появляются поваленные деревья, но молчали, а за отдельную плату еще и помогали мне их тащить к будущему дому и даже строить стены.

Можно сказать общими усилиями к концу второго месяца у меня был самый лучший дом в деревне. Просторный, с резными ставнями, крышей, покрытой подобием черепицы, и, конечно же, русской печкой. С черепицей и печкой отдельно намучился. Больше всего времени ушло на поиск глины. Печь, для обжига кирпича не делал, зачем? Есть магия. Дом обнес частоколом, леса хватало, а силы мне не занимать.

По мере того, как я обрастал хозяйством, я становился все более нелюдим для людей. Ну, собственно это и понятно. Но, все же, за лечением все равно шли ко мне, боялись, но шли. А через год ко мне уже приходил народ из других деревень, расположенных друг от друга примерно в дне пути пешком.

Знание языка уже было не проблемой, и я узнавал много о месте, куда попал. И так это было приграничье. Нынешний барон получил эти земли в награду от короля. За что уж он их получил, ни кто толком не знал. Баронство было освобождено на десять лет от налогов, по этой причине многие захотели сюда переселиться. Десять лет это немало и подняться можно очень хорошо.

По рассказам, барон самодуром не был, крестьян не обижал. А по мне, попробуй обить, места глухие, всякое может случиться. На мой вопрос, а не боятся рядом со степью жить? Отвечали, а что такого? Нет, не боятся. Но, что удивительно, про орков ни кто тут не знал. Вот это меня удивило еще больше. Как так?

В один из дней произошло событие, которое опять втянуло меня в состояние войны. Я как раз занимался одним крестьянином которому не повезло встретить секача. Выжил. И секач и крестьянин. Привезли последнего, на телеге и был он очень плох, нога была распорота на бедре до кости, а он еще и крови потерял много. И вот когда я истратил на больного кучу лекарственных трав и уже собирался зашивать рану, в дом ввалились два воина.

— Ты лекарь? — спросил один.

— Я. отвечаю, даже не оборачиваясь и занимаясь своим делом.

— Собирайся, пошли.

— Я занят! — после этих слов лежавший на столе крестьянин побелел еще больше.

Ты видимо не понял!? — мне на плечо легла рука.

Повернувшись, стал рассматривать воинов. Или скорей Солдатов. Первым делом оценил вооружение, кожаные куртки с нашитыми на них бляхами, мечи и у одного небольшой топорик. Тот, кто положил мне руку на плечо, имел темные волосы, чуть суженные глаза, нос с горбинкой и большой подбородок на котором была небольшая бородка. Второй же был противоположностью, глаза большие, волосы светлые, подбородок был аккуратненький такой, такой бы подошел больше даме. И усы. Длиннющие усы.

Грубо сбрасываю руку со своего плеча и головой пробиваю в нос рядом стоящему. Ошеломленный такой атакой он теряется и отступает, сразу же бью ногой в живот так, что его сносит на своего товарища. Я же подскочив к повалившимся солдатам, двумя тычками в нужные области вырубаю обоих. Пусть поспят.

— Куда встал? А, ну ляг! Пока с тобой не закончу, я занят. — говорю крестьянину.

Когда я уже зашил рану и перебинтовал, в дом зашли еще два солдата. Эти уже входили настороженно, даже мечи вынули. А увидев лежащих товарищей, так и вовсе напружинились.

— Ну, чего встали? Забирайте своих и валите отсюда.

— Ты знаешь кто мы?

— Скорей всего солдаты барона. Правда, наглые до невозможности.

— Не слишком ли ты самоуверен.

— Нет!

— Ах, ты тварь! — как и ожидалось, не вытерпел самый молодой.

Рывок, и поднырнув под руку с занесенным мечом, разворачиваюсь и положив руку солдата на плечо, ломаю ее. Раздается крик. Отталкиваю солдата и сразу же делаю подсечку второму. Два тычка в область шеи и уже четыре солдата лежит, отдыхает.

Ну, что ж видимо придется выйти посмотреть, кто там еще остался. Беру, один из мечей и выхожу. Вокруг крыльца полукольцом стоит шестеро солдат. За их спинами на гнедом жеребце гарцует видимо барон. Чуть в стороне телега, рядом с которой еще трое солдат.

— Н-да! Чего надо? — ну не люблю я хамов, не люблю.

— Ты лекарь? — задает вопрос барон.

— Допустим.

— Что за шум был в доме? — а выдержка у барона на высоте. Ишь, ты как выразился — шум. А то, что один из солдат орал когда я ему руку сломал, он будто бы не слышал.

— Наказал слишком наглых!

— Ах, ты! — один из солдат попытался ткнуть меня копьем в ногу.

Бой не продлился и десяти минут. Кому сломал ногу, кому руку. Не с их опытом лезть на меня. Свои шансы я оцениваю трезво. Не хватало солдатам мастерства и подготовки и силы, быстро выдыхались.

— Ну, и? Зачем пожаловали?

Барон был бледен. Хотя его тоже понять можно, за каких-то десять минут я вывел из строя все его сопровождение, даже тем трем досталось, что у телеги стояли. Ну, да на его взгляд я неимоверно крут, а на мой, просто я умею чуть больше чем эти воины. Да, я двигаюсь быстрее и могу в это состояние входить, ну и конечно я сильней.

— Еще раз спрашиваю, зачем приперлись?

— Сын у меня. Болен. Посмотри, может, вылечишь? — а смотрю, припекло барона, это ж надо к неизвестному лекарю приехал, а не к именитым.

— В телеге? — барон кивком подтверждает.

— Я посмотрю, но не советую делать не обдуманных поступков, — и с этими словами я вогнал на половину меч в бревно. У барона округлились глаза.

В телеге лежал парень лет пятнадцати. Худой, с мешками под глазами и бледный, даже скорей белый. Пощупал пульс, живой. Хм и что ж с тобой делать? Поднял его и понес в дом. Проходя мимо барона, не вытерпел:

— Там, — киваю головой, — есть колодец, наберите ведро воды и разбудите самого толкового и спокойного. Пока буду осматривать Вашего сына, пусть он всех приведет в чувство. Буду их лечить от наглости и переломов.

Зайдя домой, уложил парня на стол, который освободил предварительно от крестьянина. И стал думать с чего начать. С такой болячкой, как у этого «заморыша» я сталкиваюсь первый раз.

— Так, ты как себя чувствуешь? — обращаюсь к крестьянину.

— Нормально, господин Лекарь.

— Тогда берешь вон тот костыль и идешь к своим. Они тебя кажется, за забором ждут. Как нога заживет, костыль вернешь. Понял? — крестьянин закивал головой и засобирался выходить.

— А, подожди. Так, вот тебе трава, как нога будет болеть, делаешь отвар, по два листочка на одну кружку, не более! Понял? Вот и хорошо. Но, только как будет нога болеть. И ходи побольше. Повязку пусть тебе бабы поменяют через день, уж это они научились делать. Все иди.