Академия Полуночи (СИ) - Риа Юлия. Страница 2

Моя сила созидала — ошибиться было невозможно. Однако род Мак-Моров, как и все дома Лунной империи, принадлежал к темным ведьмам. И созидание не было их природой… в отличие от светлых чародеев.

Но разве такое возможно? Разве может у темных родиться светлая? И какая судьба ждет ее в Лунной империи?

Слишком серьезные вопросы для шестилетней неумехи, какой я была тогда. Побоявшись еще больше разочаровать матушку, я умолчала о сделанном открытии и отправилась за ответами в домашнюю библиотеку. Бесчисленные трактаты по заклинаниям, ритуалам, способам призыва, проклятиям; записи нескольких поколений ведьм и колдунов рода Мак-Мора… Информацию приходилось собирать по крупицам, выуживая меж строк.

Моим поискам не препятствовали. Еще бы! Никто ведь и не подозревал об их природе. Всем казалось, Недоделок пытается развить те крохи силы, что отмерила ей Полуночная Матерь — покровительница всех темных.

Наконец, спустя полгода, я узнала все, что могла. И тогда-то задала себе самый важный вопрос, который продолжаю задавать последние одиннадцать лет. Что важнее — честь рода или собственная жизнь?

Если о природе моей силы узнают — меня убьют. Если я попытаюсь сбежать, чтобы спастись, на род Мак-Мора падет сначала подозрение, а потом и несмываемый позор — ведь рано или поздно ищейки прознают о причинах моего побега. Мой единственный шанс выжить — пройти обучение в Академии Полуночи. От момента выпуска и до момента проведения обряда принятия все молодые ведьмы считаются безродными. Только так я могу спастись, не уничтожив честь рода Мак-Мора.

Но есть еще кое-что, преследующее меня в ночных кошмарах. Если правда о моей силе всплывет, пока я буду обучаться в Академии Полуночи, меня ждет обряд изгнания сути. Он уничтожит не только мое тело, но и бессмертную часть моей силы. Лишит возможности переродиться. Вырвет меня из полотна жизни и времени — а это участь пострашнее смерти.

— Нет, Лангария, мне нечего вам сказать, — отозвалась я с почтением, проглотив поселившуюся на языке горечь. — Разрешите идти? Ригге сказала, экипаж ждет.

— Иди, Илэйн. Надеюсь, после обряда принятия ты вернешься в род Мак-Мора полноправной ведьмой. Стань достойной, не опозорь наше великое имя!

Я поклонилась, принимая наставление, а когда выпрямилась, задержала на матушке взгляд чуть дольше, чем дозволяли правила. Увижу ли я ее снова? Или это наш последний разговор?

— Берегите себя, — прошептала я одними губами и покинула гостиную, чтобы затем покинуть родительский дом.

Не оборачиваясь, не позволяя себе остановиться даже на секунду, я забралась в экипаж и задернула темно-бордовую шторку. Лишь когда повозка с мягким рывком тронулась, шурша колесами по мелкому гравию подъездной дорожки, я не сдержалась и бросила прощальный взгляд на родовое поместье. Массивное, сложенное из темно-серого камня, со стрельчатыми окнами, аркбутанами и горгульями, которые, если верить семейным легендам, оберегают наш род… Я знаю каждый угол, каждый потайной коридор и закуток в этом доме. Я люблю его. И я буду скучать.

Экипаж увозил меня все дальше, мерно покачиваясь по дороге. Сквозь приоткрытое окно ветер доносил громкие команды кучера, правившего лошадьми, и пряный, чуть кисловатый аромат преющей осенней листвы. Прикрыв глаза, я откинулась на обитую бархатом спинку сиденья и под мерный перестук копыт задремала.

ГЛАВА 2

Вокруг было слишком шумно. Появившиеся будто из ниоткуда слуги споро разгружали экипаж и переносили сундуки в выделенную мне комнату. Сундуки… всего два, а звучит так, будто у меня, как у Мойры в свое время, их не меньше дюжины.

Не желая оставаться в центре бурлящего хаоса, я отошла левее и, вздохнув, посмотрела вверх. На шпиле главной башни академии в окружении россыпи мелких звезд сиял полумесяц. Огромный, точно улыбка Полуночной Матери, и такой же прекрасный. Символ моего уничтожения, если мне не удастся сохранить секрет.

— Илэйн Дельвар? — сбоку возник тощий парень с большими круглыми очками на кривоватом носу.

— Верно, — певуче, стараясь подражать тону матушки, отозвалась я. — Какая комната мне выделена?

— Двести сорок шестая, на восьмом этаже.

На восьмом?! Насколько же низок род Дельвар, раз его членов селят в башни?

Поблагодарив помощника за информацию, я нырнула под стрельчатые своды академии. Игнорируя людской поток, его шум и мельтешение послушников-лернатов, добралась до лестницы и уверенно преодолела два этажа. Потом дыхание сбилось.

Я хмуро глянула сквозь винтовые пролеты вверх. Ажурные, точно из кружева, а не металла, перила уходили по спирали, становясь все меньше, пока не исчезали, превращаясь в точку. Недовольно поджав губы, я продолжила вскарабкиваться наверх.

Третий этаж. Пятый. Седьмой. Восьмой.

К концу подъема сердце билось в груди перепуганной птицей, быстро и нервно, дыхание стало частым. Пальцы на перилах сжались так, будто их свела судорога. Заставив себя расслабить ладонь, я шагнула к темному прямоугольнику двери с латунными цифрами «246». Несмело повернула ручку и переступила порог.

Помещение было маленьким, если не сказать крошечным. Вытянутое стрельчатое окно на противоположной от входа стене, стол со стулом, узкая кровать с резными столбиками. Напротив — книжная полка, пока пустая, комод, кувшин с тазом для умывания и зеркало над ними. Слева от двери замерли два моих сундука.

Увидев их, я вскинула брови. Интересно, как слуги умудрились забраться на такую высоту вперед меня, да еще с тяжелым грузом?

Размышляя над этим, я пересекла комнату и остановилась у стола. На нем, придавливая сложенные вдвое листы, лежал кулон из лунного камня. Простой, но изящный: в форме слезы, отливающей голубым, на тонкой цепочке из черного серебра, он понравился мне сразу. Однако я не спешила радоваться находке. Вместо этого выудила из-под него плотные желтоватые листы и, развернув, принялась читать.

Пальцы заметно подрагивали, когда я разворачивала приложенные документы. А стоило пробежаться по ним взглядом, как самообладание окончательно меня покинуло.

С каждой прочитанной строчкой ворот платья давил все сильнее, буквально душил. Не выдержав, я расстегнула верхнюю пуговицу и, распахнув узкое, состоящее из алебастровых стеклянных квадратов окно, вдохнула полной грудью. Стараясь вернуть душевный покой, я позволила себе вольность — отложила бумаги и бесстыдно, точно безродная девчонка, принялась глазеть из окна, едва ли не высовываясь наружу.

Увидела бы это Лангария, поджала бы губы — матушка всегда так делала в минуты высочайшего неодобрения. Но сейчас ее не было рядом, и я, не таясь, наслаждалась беспокойным ветром. Он врезался в башенные стены, с недовольным стоном отлетал и нападал снова, будто надеясь сломить каменную твердыню.

Далеко внизу виднелся парк с уже подернутыми золотом кронами. Осень в этом году пришла рано, словно природе не терпелось поскорее сбросить листья, укрыться тяжелым снежным одеялом и заснуть. Спать под тяжелыми одеялами приятно — я помню это. До шести лет и у меня было такое, а после проявления Недоделку оставили лишь тонкий вязаный плед. Думаю, Лангария втайне надеялась, что одна из холодных зим заберет меня, но Полуночная Матерь решила иначе. Однако в матушкином воспитании есть и плюсы: теперь мне не страшны башенные сквозняки. Закаленная, я могу выдержать почти любые холода.