Никто не любит Крокодила - Голубев Анатолий. Страница 15

Оскар судорожно крутнул руль, объезжая двух упавших на последней прямой гонщиков. Сзади гудели клаксоны, на одной ноте взвизгивали от резкого торможения колеса — караван сопровождения повторял маневр Оскара, будто был единым живым телом. Уже не только гонщики, но и машины сопровождения рвались к финишу — можно подумать, что у них шла своя, особая гонка.

Оскар и Жаки впились глазами в надвигавшееся белое полотнище со словом «Финиш». Основная масса гонщиков уже проскочила финишный створ; и когда они повернули в боковую аллею, на отведенные стоянки для машин, гонщики толпились возле судьи-учетчика, сдавая номерки.

— Ну как? — спросил Оскар, подбегая к Роже, устало стягивавшему белый шнурок номерка, путавшийся со шнурком, на котором болтался амулет — маленький зеленый лягушонок. Оскар помог распутать шнурки и бросил номерок в руки судье.

— Вроде выиграл… Но сказать наверняка трудно. Котята оказались зубастыми: атаковали во всю ширину дороги.

Оскар пошел к финишу. Последние гонщики под аплодисменты добродушных зрителей пересекали белую черту.

— Ивс— Оскар обратился к комиссару. — Чей этап?

— Фотофиниш покажет… Шли таким потоком… Показалось, что Крокодил имел преимущество.

Они прошли к большой грузовой машине, в кузове которой стоял аппарат, смахивавший на большую съемочную кинокамеру. Пленку фотофиниша с расчлененными долями времени уже проявили. Ивс взял ее в руки.

— Смотри! Тридцать два человека с одним и тем же временем! Ничего себе! Содом и Гоморра! Вот-вот, Крокодил на четверть колеса впереди… И как он вообще умудряется выбираться живым из такой заварухи?

— Резкости ему не занимать! — обрадованно заметил Оскар.

— Метров за двадцать до финиша Крокодила впереди не было видно.

— Его любимая манера из-за спины выскочить! Кого хочешь обворовать может. На то он и Крокодил!

Новость о победе Роже французские гонщики восприняли с энтузиазмом. Она означала, что тактика борьбы стабилизируется. Отныне команду будет заботить лишь одно — не потерять лидера. А поскольку лидер не даст себя взять голыми руками, команде будет легче.

— Давай делить, — предложил Мишель, — кого «Мисс Молоко» целовать будет, а кто — молоко пить.

Он лихорадочно размахивал руками, работая на публику.

— Одному Крокодилу и того и другого не осилить…

— Если уж вас, жуликов, на финише обманул, то честную девушку как-нибудь и сам обману…

Роже вернулся с процедуры награждения, неся под мышкой очередной пластмассовый венок. Жаки ловко выхватил его у Роже, и через минуту венок красовался на радиаторе машины рядом с первым.

— А ничего! — Жаки отошел на несколько шагов. — Красиво смотрится! Боюсь, все четырнадцать венков не уместятся на радиаторе такой маленькой машины!

Зрители стояли сомкнутым кольцом и очень неохотно расступились, пропуская менеджеров и гонщиков к своим «техничкам».

Так, гуськом, не переодеваясь, держась рукой за крыши автомобилей, гонщики двинулись в сторону очередного колледжа.

Роже нагнулся к дверце: — Возьми, Макака, пожалуйста, из грузовика мой чемодан. Вечером выходной костюм понадобится! — Жена приезжает?

— Говорят, в мэрии очередной прием, — по-мальчишески хвастливо произнес Роже.

…Только усевшись на кровать, Крокодил почувствовал, что смертельно устал. Слегка подташнивало, но радость победы возбуждала. Хотелось выкинуть необычное. Он огляделся. Четвертованные тела голых гонщиков копошились вокруг. Четвертованными гонщики казались потому, что ноги, руки и шеи у них были покрыты густым слоем почти черного загара, а тело, никогда не видевшее солнечного света, белело молоком.

Роже медленно стащил потную форму и, не моясь, завалился на кровать. Следовало идти в душ — он всегда массировался первым. Подошел Оскар.

— Поторапливайся! Обед в мэрии начинается на час раньше, чем обычно.

— Должна приехать Мадлен…— вяло запротестовал Роже.

— Увидишься с ней завтра. Ничего не случится.

Оскар уже был одет в темный костюм. Яркий праздничный галстук выглядел несколько легкомысленным для менеджера. Роже всегда поражала способность Оскара моментально и тщательно переодеваться. Никто бы не подумал, что десять минут назад видел этого человека в тренировочном костюме, хотя и тренировочный костюм его был всегда в идеальном состоянии.

— Буду ждать тебя в машине через сорок минут. Нет, через сорок пять. Иначе не успеешь.

Когда Роже выскочил во двор, на ходу затягивая галстук, он увидел Платнера, весело беседующего с Мадлен.

Дюваллоны поцеловались довольно сдержанно.

— Я не рискнула войти в вашу богадельню. — Мадлен кивнула в сторону дома.

— И совершенно напрасно! Ты бы могла увидеть почти сотню голых мужчин сразу. Не часто представляется дамам такая прекрасная возможность. Когда ты прилетела?

— Часа три назад…

— Как полет?

— Невыносимо долгий! Даже выспаться успела. А проснулась, — затараторила Мадлен, — подо мной лежит замерзший океан.

«О боже! И она называет Гренландию замерзшим океаном!» Роже перебил жену:

— Где разместилась?

— В очень милом отеле. Отсюда рукой подать. Где весь штаб гонки. Встретила меня Кристина Вашон. Очень милая девочка! Едем ко мне. Я привезла тебе подарок от Жана и кое-чего сладенького, домашнего…

— Извини, Мадлен, но Роже не может. Он имеет дурную привычку выигрывать этап даже в день приезда жены. — Оскар еще что-то хотел сказать, но, взглянув на Мадлен и Роже, понял, что сострил неудачно.

Мадлен сразу сникла, и Роже поспешил ее успокоить:

— Иди к себе или погуляй. А мы постараемся убраться из мэрии как можно раньше.

— Пропустить никак нельзя? — со скрытой надеждой спросила Мадлен. Но уже по тому, как тускло дрожал голос, было видно, что она заведомо знает ответ.

— Увы, это входит в обязанности победителя — обедать с мэром, — пояснил Роже. — Сидеть среди разряженных старых индюков никому не хочется, но мы не у себя дома, Я постараюсь вернуться часам к девяти… Не так ли, Ocкap? — Роже обратился за поддержкой к Платнеру.

Тот ответил уклончиво:

— Такт — это непроизносимая часть того, о чем думаешь! Постараемся…

Роже обнял жену, прижал к себе и прошептал на ухо:

— Ну же, Глазастик, выше голову! Все образуется.

Как назло, они заблудились и долго искали магистрат. Такие «проколы» с Оскаром случались редко. Он обладал особым чутьем и легко ориентировался в любом, даже незнакомом, месте.

Пришлось обратится к полицейскому.

— …Потом повернете направо. Там будет улица со встречным движением. Пусть это вас не смущает — вы уже и сейчас едете против движения!

— Извините, влез в разговор Роже.

— Не стоит извиняться! Для всех эта улица с односторонним движением, а для вас, месье Дюваллон, — в оба конца! Только будьте осторожны — не все вас знают!

— Милый парень, — только и мог сказать Роже, когда они отъехали.

Их уже давно ждали. Вашон встречал лично и сам представил мэру каждого из французов, млея от собственного, величия и самолюбования.

— Это, — говорил он старому, в черном костюме, с седой головой — такой седой, что казалось, воротничок белой манишки переходил на затылке в какую-то белую шапочку.-Это, — повторил Вашон как можно чопорнее, — гордость Франции и всех истинных французов, наш прелестный победитель месье Дюваллон!

И мэр и дамы почтительно захлопали.

— А это его учитель, — так почему-то представил Оскара Вашон, — Месье Платнер. В свое время ездил не хуже месье Дюваллона!

Представление длилось долго. Вся элита города собралась на банкет. Мэрия не поскупилась на число приглашенных.

Роже сидел по правую руку от хозяина. Мэр оказался довольно умным собеседником. Он не спрашивал о самочувствии и о том, как удалось выиграть этап. Он рассказывал одну за другой веселые велосипедные истории, многие из которых Роже знал и был действующим лицом некоторых из них. Роже всегда удивляло, как, переходя из уст в уста, банальная история обрастает фантастическими подробностями и в конце концов выворачивается наизнанку. Послушаешь — и в голову не придет, что ты сам стоял у ее истока!