Никто не любит Крокодила - Голубев Анатолий. Страница 40
Подкатился Вашон.
— Роже, — позвольте мне называть вас так? — скорее для формы, чем для того, чтобы действительно получить согласие Дюваллона, спросил он и тут же кокетливо добавил:. — Небольшая разница в наших возрастах позволяет мне надеяться…
«Твои деньги, старый хрен, позволяют всех нас называть просто баранами! А ты еще крутишь хвостом, играя в джентльмена!»
— Я рад, что вы участвуете в гонке. Ваш вчерашний одиночный вояж потряс весь мир. Утром секретарь завалил меня вырезками из газет двадцати одной страны. — Вашон поднял палец кверху и самодовольно захихикал, будто все эти газеты писали о нем. — Я рад приветствовать у себя дома героя нашей славной «Молочной гонки»!
«Славного героя вонючей „Молочной гонки“, — про себя поправил Вашона Крокодил.
— Да еще с такой очаровательной супругой!
Он манерно поцеловал руку Мадлен. И побежал дальше раздавать гостям свои дешевые, как пирожные, выпускаемые его фабриками, комплименты.
Народу собралось много. Почти все подходили к Роже и говорили несколько хороших слов. Только через полчаса он нашел Мадлен. Она стояла в дальнем углу с Жаки. Приближаясь к ним, Роже с удивлением взглянул на Мадлен — показалось, что Макака и жена ругались. Да, да, ругались, совсем так же, как часто делали они.
«Странно, никогда бы не подумал, что между ними возможно нечто, требующее выяснения отношений».
Перемена выражения лица Роже, видно, не осталась незамеченной. Мадлен натянуто улыбнулась, а Жаки поспешно ретировался со словами:
— Ну, слава богу, Роже, а то твоя жена не дает мне покоя, — уговори, дескать, Роже после канадской гонки поставить крест на велоспорте.
— Вот как? Ты уже настолько вошла в спортивную жизнь, что даешь советы?
Мадлен повисла у него на руке.
— Вовсе нет! Просто не могу отделаться от вчерашнего страха… Ну да ладно! Поговорим о чем-нибудь более веселом. Не правда ли, здесь очень мило?
Вопрос прозвучал настолько фальшиво, что Роже даже вздрогнул.
— Что с тобой творится, Мадлен? — Он взял ее за плечи и повернул к себе лицом.-Что с тобой?
— Ничего, — легким движением она сбросила его руку.
В другой раз Роже не дал бы ей уйти от ответа, но стакан с соком, который он зажал в руке, не позволил удержать Мадлен.
— Ничего. Все как обычно, — с еще более фальшивой бодростью произнесла она. — Может, выпьем что-нибудь покрепче?
— Я не могу. Боюсь за сердце. Оно вчера и так едва усидело внутри!
Роже взял Мадлен под руку и повел к гостям. Она благодарно взглянула на него.
— Истинные знатоки любят многодневку — она позволяет наблюдать личность в борьбе, подобно показанной вчера нашим уважаемым Дюваллоном. — Комиссар Ивс, основательно подвыпивший, собрал вокруг себя дам. И, судя по всему, читал им вводную лекцию по основам профессионального велоспорта. — Но не меньше людей, обожающих, наоборот, живописные «поезда»…
Жаки, Оскар и несколько гонщиков со снисходительными улыбками слушали болтовню старого комиссара.
— Господа, господа! И дамы в первую очередь, естественно, — захлопал в ладони Вашон. — Прежде чем пригласить всех к столу, прошу осмотреть мой небольшой парад старинных велосипедов. Надеюсь, зрелище старых мастодонтов вас повеселит и покажет, как далеко вперед шагнул наш любимый велосипедный спорт.
«Интересно! Кристи ничего не сказала о музее отца! Старый чудак, видно, всерьез помешан на двух вещах — велосипеде и деньгах. Даже трудно сказать, на чем больше».
Все вышли в сад и направились сквозь пышный розарий к длинным, темно-кирпичного цвета строениям, похожим на конюшни. Одно из зданий действительно оказалось большой, хорошо ухоженной конюшней, из которой слышались удары копыт и негромкое ржание лошадей. Двери второго были распахнуты настежь. У входа стоял трехколесный велосипед выпуска 1903 года.
Под ярким светом дневных ламп в живописной композиции расположилось около двухсот самых разных по конструкции старинных велосипедов. Оживившийся Вашон скакал молодым петушком и давал пояснения.
— Нет, вы только взгляните! Это модель 1892 года. Какой красавец! Со своим маленьким ростом я даже не дотянусь до верхней кромки переднего колеса. Сколько надо было мужества, чтобы взгромоздиться на такое страшилище! Нет, наши отцы и деды были поистине мужественными людьми! Месье Дюваллон по достоинству продолжает их славные традиции.
Все захлопали. Роже от неожиданности прямого обращения к нему Вашона и присутствующих начал неловко раскланиваться.
— Здесь двести десять отличнейших экземпляров, большинство из которых на ходу. Есть желающие прокатиться?
После выпитых аперитивов такого желания ни у кого из гостей не оказалось.
— Теперь пройдемся в сад. — Вашон энергично двинулся к дверям.
Толпой побрели за ним. Роже с удивлением заметил, что музей старика Вашона мало на кого произвел впечатление. Говорили между собой о вещах, не имеющих никакого отношения ни к музею, ни к старику Вашону, ни к велоспорту вообще.
Кристина подошла к отцу.
— Мама просила напомнить о чем-то, чего она не помнит, но о чем должен помнить ты…
Вашон кивнул и тут же забыл.
Показанное Вашоном в саду было действительно потрясающим: на зеленой лужайке рос деревянный велосипед.
— Да, уважаемые дамы и господа, — голосом зазывалы дешевого ночного притона вещал Вашон. — Вы видите перед собой уникальный образец — единственный в мире растущий на корню велосипед. Я растил его десять лет…,.
Бурные аплодисменты с криками «браво!» отдали дань мастерству Вашона. Роже заметил в стороне от конюшни глубокого старика с большими садовыми ножницами в руках и в белом фартуке. Его седая непокрытая голова качалась, словно под ветром, в такт речи хозяина дома.
«Ты растил! — хмыкнул Роже. — Вот кто наверняка не один день гнул спину, пока не создал чудо! И здесь ты, старый хрен, готов загребать жар чужими руками! Это уже в крови! Только могила исправит тебя!»
Вместе с Мадлен Роже прошелся по старому дому. Дурной вкус хозяина сказывался во всем: современное освещение, модерновая мебель на каждом шагу разрушали уют старого дома. Особняк выглядел увядшей красавицей, к тому же кричаще одетой.
Роскошный стол накрыли в светлом зале со створчатой стеклянной стеной на террасу, раздвинутой по случаю отличной погоды. Казалось, что озеро, оправленное в золото предосеннего камыша, приблизилось к белоствольным колоннам.
Дюваллоны нашли свои места между Вашонами и Молсонами — молочным и пивным королевскими семействами. Цинцы, Оскар и Кристи сидели напротив.
«Начинается самая забавная часть отдыха! Скорее бы он закончился, да в гонку». Роже потянул пальцем тугой воротничок рубашки. Крокодил не любил галстуки.
— Налоговая реформа — это попытка правительства залепить оставшиеся замочные скважины, сквозь которые люди еще видят дневной свет. — Вашон начал плакаться, еще не успев усесться за стол.
Пока вышколенные лакеи в красно-золотых ливреях скользили вокруг стола, он захватил общее внимание. Роже был этому рад: «Чем больше ты будешь говорить, старый хрен, тем меньше придется говорить мне».
— Сложности возникают при организации гонки буквально на каждом шагу. — Вашон говорил только для себя, поскольку все это мало кого интересовало. Но из уважения к хозяину дома слушали почтительно. — Например, очень трудно резервировать места в отелях, Кажется, пустяк, но никто не хочет возиться с бронью на одну ночь. А эти молодцы, — Вашон указал рукой на Роже, — каждый день несутся вперед.
— Почему же, сегодня мы стоим на месте! — отпарировал Роже.
Вашон захохотал будто над самой остроумной шуткой.
— Старую собаку не научишь новым трюкам, — продолжал Вашон, — перегрузка транспортных магистралей не дает возможности гонке почаще заглядывать в большие города. Дело от этого страдает— мы теряем паблисити! Да и парням,-Вашон опять показал на Роже, — не очень удобно в духовных ночлежках. Они работают куда больше, чем будущие слуги господни, — довольный своим нигилизмом, совсем по-солдатски заржал Вашон.