Потерянное сердце (ЛП) - Райан Шэри Дж.. Страница 42

Увожу Кэмми в спальню и закрываю дверь. Я должен быть сильным ради нее, ради Эвер... ради всех нас.

— Мы знали, что это может произойти, Кэм.

— Я не могу потерять ее снова, — тихо плачет она.

Я обнимаю ее и веду к кровати, усаживаюсь на краю и сажаю Кэмми рядом.

— Посмотри на меня, — говорю я ей, мягко поворачивая ее голову за подбородок. — Мы не потеряем ее снова.

Губы Кэмми сжаты, а плач становится все горше.

— Это были лучшие дни моей жизни, ЭйДжей. Теперь я должна остаться в Пенсильвании, пока там все не выяснят, — говорит она.

— Я тоже поеду.

Она качает головой:

— У тебя есть работа и Гэвин. Ты не можешь просто бросить работу и увезти его. Я позабочусь об этом. Я не собиралась сюда приезжать и менять твою жизнь. И эта история с твоей женой… это моя вина, не так ли?

Я крепко сжимаю ее плечи, решительно глядя в глаза.

— Даже не думай об этом. С Тори все было сложно в течение уже очень долгого времени. И я бы не стал увозить Гэвина. Хантер может придержать заказы на пару недель.

Кэмми шмыгает носом.

— Это не на пару недель. Мне сказали, что слушание может быть назначено и через полгода.

Дочь вернулась в мою жизнь менее семидесяти двух часов назад, и теперь мне говорят, что я должен попрощаться с ней. Я не могу этого сделать.

— Я не хочу, чтобы ты проходила через это в одиночку, — говорю я Кэмми. — Я хочу быть там ради Эвер. Ради нас.

Кэмми хмурится. На ее лбу появляются морщинки, которых я раньше у нее не замечал, но каким-то образом она все равно выглядит еще красивее. Как еще мне показать ей, что я на сто процентов уверен в этом? Черт.

Скользнув руками по плечам к теплым щекам, я обхватываю ее лицо ладонями и смотрю в блестящие глаза.

— Я здесь. Здесь, где бы ни была наша дочь. Наша дочь, Кэм. Она наша, и мы будем сражаться за нее до конца. Тринадцать лет — это слишком долгий срок для любого родителя, которого разлучили с ребенком. Мы не позволим этому случиться снова.

На этот раз она не говорит ни слова, не спорит, не отстраняется. Что-то внутри меня раскрывается и рвется на части, когда я наклоняюсь, не думая ни о чем, и прижимаюсь лбом к ее лбу, вдыхая ее запах — он совсем не изменился за все эти годы. Я помню все, и прямо сейчас не могу остановить себя. Скольжу ладонью по ее щеке, пальцами касаюсь ушей, и мое сердце бешено бьется в груди. Внутри все болит от любви к Кэмми.

— ЭйДжей, — вопросительно шепчет она. — Что мы делаем?

Я хочу сказать ей, что делаю то, что хотел сделать все последние тринадцать лет, но знаю, она спрашивает не об этом.

— Нам обоим сейчас плохо. Мы не можем, — произносит она.

— Почему мы должны быть взрослыми?!

Мне хочется забыть о сегодняшнем дне, обо всем, кроме Гэвина. Хочу забыть прошлое, и я уже провел так много времени, пытаясь это сделать.

— Нам уже не семнадцать, — отвечает она просто.

— Когда ты не рядом со мной, Кэм, в моей жизни все идет наперекосяк. В меня словно ударяют тяжелые кирпичи. Я распадаюсь на части. Разве плохо, что я хочу заменить плохое хорошим?

— Хорошим?

— Ты и Эвер вернулись в мою жизнь. С момента рождения Гэвина, это первый хороший день в моей жизни.

Кэмми берет меня за руку, с ужасом глядя на меня.

— Хорошее близко, стоит лишь протянуть руку, но давай не будем сегодня говорить банальности.

— Давай сбежим? — прошу я, зная, каким будет ее ответ.

— Это не сработало и в первый раз. Убегать — это не выход. Пусть время идет своим чередом.

— Так неправильно хотеть поцеловать тебя? — спрашиваю я, слегка прикасаясь губами к ее щеке.

— Как бы неправильно это ни было, я тоже хочу поцеловать тебя, — говорит она, и ее щеки становятся теплыми на ощупь. Я все еще могу заставить ее покраснеть. — Я думаю, мы всегда будем это чувствовать.

Провожу большим пальцем по ее щеке, и она закрывает глаза.

— Только до тех пор, пока снова не поцелуемся.

— Сначала нам надо взглянуть реальности в глаза.

— Мне страшно, — говорю я честно.

— Почему?

— Я знаю, что с Тори все кончено, Кэм. Я знаю, что и начинать особо было не для чего. Я вложил все свои силы в то, что для меня оказалось ошибкой. Некоторых поступков лучше не совершать, но никто никогда не говорил мне этого, и поэтому я просто продолжал пытаться.

— Ты знаешь, что пытался. И проиграл не потому, что сдался. Это, в конце концов, принесет тебе облегчение и спокойствие, — говорит она.

— Но почему это происходит со мной?

Кэмми прижимает ладонь к моей груди, где бьется сердце, и ее прикосновение — всего лишь прикосновение — ускоряет мой пульс.

— Ошибки делают нас более совершенными, так что, думаю, ты на пути к совершенству.

Она улыбается в ответ на это мудрое замечание, и мне становится чуть легче, несмотря на весь ужас вечера. Я усмехаюсь.

— Это забавно, потому что я далек от совершенства. Не знаю, смогу ли когда-нибудь даже приблизиться к нему, — говорю я.

— Ну, может быть, это потому, что ты забыл, какая у тебя в колледже была репутация? — спрашивает Кэмми, играя с пуговицей на моей рубашке.

— Куда ты клонишь? У меня была репутация?

Это для меня новость.

— О, ЭйДжей, — вздыхает она. — О том, как невероятно талантлив и идеален ты в постели, я слышала слишком много раз.

Правда? Это объясняет некоторые вещи, но, опять же, не все. Тринадцать лет спустя это довольно забавно слышать.

— Знаешь, сколько из этих слухов — полная выдумка?

— О, пожалуйста, в выпускном году ты соответствовал репутации.

— Я, должно быть, родился с умением хорошо заниматься сексом. Ты была у меня первой, Кэм.

Ее смех смолкает.

— О, перестань, ЭйДжей. Ты не можешь ожидать, что я поверю.

— Да, так и было. И знаешь, что самое ужасное?

Кэмми не отвечает, но вопросительно сдвигает брови.

— Я думал, ты будешь моей последней.

Она щипает меня за подбородок и улыбается той самой настоящей улыбкой Кэмми, той, которую я когда-то ждал каждый день.

— Наверное, это самое милое, что мне когда-либо говорили. И я не удивлена, что эти слова говоришь ты.

Я провожу рукой по ее волосам. Словно с тех пор, как мы попрощались тринадцать лет назад, не прошло ни мгновения.

— Нас обоих это касается, — говорю я ей. — Все это.

— Да, и я поеду в Пенсильванию, а ты останешься здесь, чтобы сохранить свою работу и получить поддержку семьи по поводу ситуации с Тори. — Кэмми громко и расстроенно вздыхает. — Вот как мы справимся с этим. Я — адвокат, и буду бороться за нашу девочку. Я собираюсь забрать ее, а потом привезти обратно сюда. Может быть, за это время у нас у всех что-то решится.

Я так сильно хочу запротестовать. Не могу просто сдаться и сказать ей: сделай это сама. Я знаю, борьба эта обречена, но мне хочется, чтобы она знала, что я не сдамся так легко.

— Кэмми, — начинаю я.

— Не спорь, — говорит она, чуть приподнимая уголок рта. Эта легкая ухмылка о многом говорит. — Ты доверяешь мне?

— Я не знаю. Ты забыла меня на тринадцать лет, — подмигивая, напоминаю я.

Она легонько толкает меня в грудь.

— Я потратила половину этого времени, пытаясь найти путь обратно в твою жизнь, и так получилось, что мне это удалось. Мы просто должны бороться за то, чтобы мечта сбылась.

— Я хочу поехать с тобой.

— Тебе нужна твоя работа. Нам нужно доказать суду, что мы оба стабильны и можем предоставить условия, подходящие для тринадцатилетней девочки. Мне нужно, чтобы ты сохранил свою жизнь, чтобы мы смогли победить.

То, что она говорит — правда это или нет, я не знаю — но это звучит разумно, и я не собираюсь спорить с адвокатом на тему, о которой не имею понятия.

— Я не скажу «хорошо», и даже не скажу, что согласен. Я приму это, как мужчина, Кэмми, но могу разбиться на миллион кусочков, если вы оставите меня.

— И я тоже могу разбиться, — говорит она. — Но мы вернемся. Даже если это последнее, что я сделаю.